Василий Сахаров - Вариант Юг
Правда, ни один из родственников и учителей Василия никогда не думал, что их сын и внук станет карателем нового режима, но, наверное, это и к лучшему. Они простые люди с приземленными мечтами и мыслями, и им не понять, как ради Идеи можно уничтожать тысячи живых людей. А ведь все достаточно просто, так как конечная цель коммунистического движения - построение справедливого общества с равными правами и возможностями для всех людей, во всем мире. Что может сравниться с этим? Наверное, ничто, ибо нет ничего более высокого, чистого и светлого, чем достижение этой Цели. Но как это объяснить несознательным темным гражданам? Как, если они не желают этого, а цепляются за свои клочки земли и кричат: «Не замай! Мое!» Как донести до них, что все будет, но потом, когда последний буржуй-мироед и царский лизоблюд упадет на землю, а в его толстом брюхе будет торчать штык бойца Красной Гвардии? Нет. Простым людям из российской глубинки, а уж тем более имевшим от прежнего режима привилегии казакам, этого не понять. Вот и получается, что Василию Котову, Моисею Гольденцвайгу, Алексею Мокроусову, Абраму Хейфецу, Коле Ховрину, а так же многим другим идейным бойцам революции и защитникам мирового пролетариата надо встать за все человечество и выполнить грязную работу по очистке общества от мусора.
«Да, я не каратель, а мусорщик, - тяжко вздыхая, решил для себя Котов. - Я делаю то, что должен, и пойду до конца. А иначе все было напрасно. Смерть братишек, застреленных беляками, и гибель Натальи. Так неужели все просто так? Нет! Конечно же, нет! Поэтому придется идти до конца, хитрить, изворачиваться, убивать людей и сжигать осиные гнезда противников нашей Идеи, а главное - не сомневаться. И пусть многие далеко не глупые люди говорят, что на крови светлого будущего не построить и надо договариваться с буржуями, деревенскими кулаками, казаками, офицерами, царскими чиновниками и другими сословиями и классами, это демагогия. Или они с нами, пусть даже как временные попутчики и социально близкие элементы, которые бьются во имя великих идеалов, либо всех к ногтю. Только так можно победить. А на крови будет светлое будущее или нет, это не важно. Победитель напишет новую историю, свою, а если власть большевиков распространится на весь мир, то возражать будет некому»...
Железные колеса стучали по рельсам. Штабной броневагон мерно раскачивался и вздрагивал. И братишки черноморцы вокруг Василия отдыхали. Кто-то играл в карты, другие выпивали или чифирили, а иные спали. Все как обычно. Бойцы революции едут уничтожать контру.
Котов подошел к маленькому окошку, закурил и посмотрел на серые степные просторы. Мимо пронеслась станция и небольшая безымянная станица за ней, и люди, которых чекист мельком увидел в этом месте, жили своей обычной жизнью. Наверняка, они готовились к весенним полевым работам, любили своих близких, растили детишек, трудились и надеялись, что вскоре война окончится и все наладится. И от вида этих мирных пейзажей, по душе Котова пробежала ностальгическая волна. После чего в голове матроса промелькнули воспоминания о счастливом босоногом детстве в родной деревеньке, и на миг ему захотелось бросить все, вернуться домой и увидеть родных. Но затем перед глазами снова возник образ улыбающейся Натальи, и Василий вернулся в реальность, выкинул измятую недокуренную папироску, вновь присел за столик и занялся изучением рекомендательных бумаг товарищей из штаба Саблина.
Новочеркасск. Март 1918 года.
Столица Войска Донского все же устояла. Город выдержал двухнедельную вражескую осаду и для большевиков пробил час расплаты. В ночь с 27-го на 28-е февраля, не принимавшие участия в кровопролитных боях на западе и севере Новочеркасска войска генерала Мамантова перешли в наступление на Заплавскую и Бессергеневскую. Сила у Константина Константиновича была немалая, 3-й Донской ударный полк, Кривянская боевая дружина, несколько отдельных партизанских отрядов, казаки Власова, а так же «Новочеркасская боевая исправительная дружина», которая помимо дела под Новогрушеским полустанком, уже успела неплохо показать себя в боях с латышами Сиверса. Одновременно с Мамантовым, с левого берега в тыл к голубовцам ударили переправившиеся на правобережье боевые отряды хорунжего Федора Назарова и войскового старшины Фетисова. Так что шансов у изменников не было.
Как и ожидалось, голубовцы нашего натиска не выдержали. Казаки и так были сильно угнетены тем, что город, который они с малолетства считали для себя родным, донская столица, держится ими в блокаде. А тут еще и красные отличились, прислали к ним надзирателей, полсотни австрийцев и полторы сотни добровольцев из Ярославля. А поскольку обо всем, что происходило у Голубова, мы знали - перебежчики шли к нам каждую ночь, в успехе сомнений не было, и наши войска били в самые слабые точки вражеской обороны.
Боя как такового не было. Сопротивление оказали только ярославцы. А австрийцы закрепились на одной из окраинных улиц и выслали парламентера, который оговорил условия их сдачи в плен. Так что к утру Бессергеневская была за нами. Ярославских коммунаров задавили артиллерией и пулеметами, а казаки сдавались или, не принимая боя, бежали в родные станицы. Однако далеко убежать им не дали. В степи они перехватывались конницей Назарова и, сдав оружие, под конвоем возвращались обратно в Бессергеневскую.
Мамантов продолжил свое наступление и двинулся на Мелиховскую. Власов вернулся в Новочеркасск, а мне приказали держать занятую станицу и производить поиск затаившихся по хатам большевиков. С этим заданием мои орлы справились за полчаса. А местные жители, уже вставшие на запись в Донскую армию, нам с этим вопросом помогли. Так что основной нашей работой была охрана военнопленных.
Наступил полдень. Я находился в штабе Голубова, и в этот момент с радостным вскриком в него влетел Мишка, которого я вместе с Демушкиным забрал к себе в дружину. Теперь один всегда при штабе, вроде посыльного, а второй командует конной сотней.
- Жида поймали! - выдохнул брат и присел к стене.
- Какого такого жида?
- Обычного, командира ярославцев. Говорят, очень важная птица.
Так произошла моя первая встреча с самым настоящим большевиком, членом ВЦИК Семеном Михайловичем Нахимсоном. И спустя час, выгнав Мишку и оставив при себе только писаря, я вел первичный допрос пленного. Ну и что можно о нем сказать? Самый обычный человек, мой ровесник, на голове фуражка, на носу очки и под ними фингалы, а одет в черную кожанку. Надо заметить, весьма умный и начитанный человек, все же из семьи богатых купцов, Бернский университет окончил, а в войну даже успел прапорщиком в одном из запасных полков послужить. Последние занимаемые должности: председатель исполкома Совета солдатских депутатов и комиссар 12-й армии. Птица, в самом деле, чрезвычайно важная. Здесь на Дону он оказался случайно, отправлял из Ярославля на борьбу с белоказачеством очередной отряд. Однако по ряду причин был вынужден сопроводить его до места. А сегодня он собирался получить замену и отправиться обратно в Ярославль. Но не сложилось и теперь он беседует со мной.
Знал Нахимсон много, собеседник хороший, ничего не скрывал и готов сотрудничать. Поэтому от него я узнал самые последние известия о том, что вокруг нас происходит. Информацию крепко запомнил, а писарь тут же все записал.
Основная новость, конечно же, что Добровольческая армия, которая словно шайка разбойников, без всякого толка и цели бродит по зимней степи, направилась на Кубань. Другая тоже, не менее важна. Вчера, в бою под станицей Великокняжеской, объединенными отрядами Шевкопляса, Никифорова, Думенко и Буденного, наголову разбито Степное войско походного атамана Попова, который, усилившись калмыцкими сотнями, все же решил прорваться к Новочеркасску. Сам генерал Попов убит, а войсковая казна, бывшая при нем, попала в руки врага. Другие новости общего характера и напрямую нас не касаются. Про наступление германских войск вглубь Украины и России, про предстоящий переезд советского правительства из Питера в Москву и про декрет «Социалистическое отечество в опасности». Рассказал Нахимсон много, а значит, достоин, чтобы с ним пообщались более высокопоставленные начальники и специалисты, которые разузнают у него все о численности красных войск, работе ВЧК и мало ли еще о чем.
В общем, все бы ничего. Так и отправил бы я большевика в Новочеркасск. Однако из освобожденной Мелиховской вернулся Мамантов, а его отношение к «богоизбранному» народу, известно всем и каждому. Как итог, у меня с Константином Константиновичем вышел конфликт. Он хотел повесить пленного, так сказать «для почину и чтобы не последний», а мне казалось правильным отправить его в штаб. Слово за слово, и дошло бы до серьезной ссоры. Но появился Чернецов, который все уладил миром, и вполне спокойно объяснил, что ценного пленника надо еще раз допросить, а затем выйти на красных и попробовать получить за него не менее сотни заложников из Ростовских тюрем. Этот довод сработал, Мамантов с решением Чернецова согласился и нас покинул.
