Василий Сахаров - Вариант Юг
- Подъесаул Черноморец?
Резко обернувшись, я пристально всматриваюсь в лицо старушки. Голос знаком, а вот внешность совершенно неизвестна. Проходит несколько секунд, и я все же узнаю эту женщину, которая оказывается Лизаветой Алексеевной Артемьевой. Как же она изменилась и куда подевалась та ослепительная строгая красавица, с которой меньше двух месяцев назад я пил чай? Черт! Будь проклята эта война, из-за которой страдают мирные люди, и будь прокляты большевики, принесшие в наши края не просто смерть, а издевательства и мучения, превращающие молодых женщин в старух!
- Лизавета Алексеевна, что с вами произошло?! Где ваш ребенок?! - присев на корточки перед Артемьевой, спросил я.
Ответа нет, и только полный горести взгляд, неизбывная тоска, навечно поселившаяся в них, и слезы, которые сами собой катятся по щекам Артемьевой, говорят о том, что с ней произошло. Ну и что тут сделаешь? Да и надо ли что-то делать помимо того, что уже происходит? Все что я могу - отправить жену офицера в дом купца Зуева и написать записку Анне Ерофеевне, с просьбой помочь повредившейся в уме женщине. Бог даст, она придет в себя и сможет как-то жить дальше. А мне остается продолжать войну и стремиться, чтобы подобных трагедий происходило как можно меньше.
Дон. Февраль 1918 года.
Новый рабочий день начинался для Василия Котова с того, что его разбудил старший товарищ из структуры ВЧК Абрам Хейфец, который огорошил моряка совершенно неожиданным вопросом:
- Котов, ты русский?
- Абрам, а к чему ты это спрашиваешь? - садясь на кушетку и протирая заспанные глаза, поинтересовался Василий.
- Надо, - Хейфец присел рядом.
- Ну, русский, - ответил Котов.
- Это очень хорошо. Значит, в командировку поедешь.
- Куда? В Таганрог?
- Нет. В Таганроге чекистов хватает, и после того как там генерала Ренненкампфа исполнили, в городе тихо. Поведешь бронепоезд на станцию Куберле, окажешь поддержку местным отрядам Красной Гвардии и присмотришься к командирам соединений.
- А где эта самая станция и, причем здесь моя национальность?
Абрам Хейфец, курчавый полноватый брюнет сорока пяти лет, оставивший немало своего здоровья на царских каторгах и тюремных пересылках, снял с носа пенсне, стал протирать его стекла белоснежным платочком и пояснил:
- Станция эта в Сальских степях, по которым сейчас атаман Попов бегает. А национальность нужна для того, чтобы казаки и иногородние, которые за красными командирами пошли, тебя за своего приняли. А то белые гады еврейский вопрос при каждом удобном случае вспоминают, и у несознательного темного народа, особенно у рядовых казаков, что ни большевик, так обязательно жид пархатый. Кто-то подобное воспринимает с пониманием, но у большинства местных жителей, которые могли бы выступить на нашей стороне, это вызывает негатив, а он нам сейчас не нужен, обстановка и без того сложная.
Котов встряхнулся и проснулся окончательно. После чего он встал, накинул на плечи испачканный известкой бушлат, и подумал, что Хейфец прав. Белогвардейцы, недобитые черносотенцы и монархисты, действительно, много кричат о жидо-массонском заговоре, и если бы Василий не был большевиком, и не прошел подготовку в Питере, кто знает, может быть, и он в него поверил. Русских в ВЧК, в самом деле, было очень немного, наперечет. А вот представителей самого угнетаемого проклятым царским режимом народа, евреев то есть, и интернационалистов, латышей и мадьяр, хватало. Поэтому на фоне своих товарищей, как правило, чернявых и носатых, его светловолосая шевелюра выделалась сразу. И хотя ехать в дикие Сальские степи, где, наверняка, не будет сочных и податливых офицерских баб и хорошего алкоголя, Котову не хотелось, если есть резон отправляться именно ему, спорить он не станет. Да и бессмысленно это, ибо приказы вышестоящего руководства не обсуждаются, а выполняются. Так что пора собираться в дорогу. Но перед этим следовало задать старшему товарищу пару дополнительных вопросов, и Василий спросил Хейфеца:
- Когда отправляться?
- Через два часа. Документы и направление сейчас готовят. Бронепоезд «Смерть Каледину!» на станции, дело только за тобой и десантом.
- Кто десантники и сколько их?
- В десанте тридцать братишек из отряда Мокроусова. Командиром будешь ты.
- Кому дела сдать?
- Моисею Гольденцвайгу. Он парень хваткий, справится. Тем более ему сейчас полегче будет. Принято решение прекратить террор в Ростове и сконцентрироваться исключительно на заложниках и экспроприациях.
- А чего так?
- Сил не хватает, и все подчиненные ВЧК отряды перебрасываются под Новочеркасск или на левый берег Дона. Почему это делается, объяснять не надо?
- Нет. Все понятно. Белые активизируются, и если они перережут железнодорожное полотно Ростов-Екатеринодар, мы потеряем связь с войсками Автономова. А с Новочеркасском все еще проще. Если мы это змеиное гнездо дотла не спалим, рано или поздно белоказаки вырвутся за пределы нашего кольца и тогда нам придется туго.
- Верно. Еще вопросы есть?
- Да. С какой целью я должен присматриваться к командирам красных отрядов?
- Голубов возложенных на него надежд не оправдал, и теперь нам требуются новые лидеры в казачьей среде. На севере это Миронов, а вот в восточных и южных округах такого человека пока нет. Поэтому ты должен пообщаться с ними, посмотреть, как они ведут себя в бою, и обозначить, кого мы поддержим. Кандидатур немного, Шевкопляс, Никифоров, Думенко и Буденный.
- Кто-то особо выделяется?
- Пока нет. Разве только Буденный, который с Фрунзе знаком, но информации на него немного, так что относись ко всем одинаково.
- Понятно. Вопросов больше нет...
Спустя два часа Котов принял под свое командование взвод черноморцев, ранее помогавших чекистам в проведении облав по городу Ростову, и на бронепоезде «Смерть Каледину!» отправился в Сальский округ Войска Донского. А пока Василий ехал, он отсыпался и много читал. В первую очередь, конечно же, пропагандистскую и общеобразовательную литературу, присланную из Петрограда, а во вторую предложения грамотных товарищей из отряда Саблина об отношении большевиков к казакам. И если с трудами Маркса дело шло туго, слишком много в них было заумных слов, то с инструкциями по борьбе с казачеством он разобрался быстро, так как они касались его самым непосредственным образом. И хотя пока это были всего лишь только прожекты и планы, Котов знал, что в Петрограде и Москве они уже нашли поддержку и самый живой отклик. А значит, в самом скором времени данные предложения, наверняка, станут официальным руководством к действию для всех отрядов, воинских формирований и карательных структур Красной Армии.
Начиналась бумага словами Юрия Саблина: «Казачество должно быть уничтожено со всей его сословностью и привилегиями, иначе же, установление прочной Советской власти на Дону и Кубани невозможно». После чего шли рекомендации чекистов и старых большевиков, оформленные по пунктам:
1. Необходимо вести самую беспощадную борьбу с верхами казачества путем поголовного его истребления. Компромиссы или половинчатость действий при этом не допустимы.
2. Необходимо вести беспощадный массовый террор не только против богатеев и атаманов, но и против рядовых казаков, которые принимали или имели хотя бы косвенное отношение к борьбе против Советской власти.
3. Необходимо конфисковать все, что только возможно, дабы казачество никогда вновь не стало силой. В первую очередь это продовольственные запасы, посевное зерно, скот, лошади, оружие и сельхозинвентарь.
4. Необходимо провести полное разоружение казаков и расстреливать каждого у кого будет найдено укрытое оружие.
5. Необходимо вести среди казачества агитационную работу и расчленять его как силу. При этом основной упор рекомендуется делать на иногородних и инородцев.
6. Необходимо переселить на Дон и Кубань как можно больше крестьянской бедноты.
7. Необходимо уравнять иногородних и казаков.
8. Необходимо создать отряды быстрого реагирования и летучие сотни, которые бы могли вести против восставших казаков борьбу, претворять в жизнь решения станичных ревкомов и оказывать им всемерное содействие и поддержку.
Необходимо... Необходимо... Необходимо... Пунктов было много, и они касались всех сторон жизни каждого человека в тех краях, которые считались казачьими. Но в итоге все сводилось к одному, к уничтожению целого сословного класса бывшей Российской империи. Смущало ли это Котова? Нет, ничуть. Он знал, что это необходимо ради великой Цели, отвернуться от которой он уже не мог. И не потому, что не хотел этого. Надо признать, что иногда такие мысли мелькали в его голове. Причина была иной - пролитая им кровь, которая не даст ему этого сделать. А раз дороги назад нет, то все происходящее необходимо воспринимать спокойно и свое дело делать хорошо, с крестьянской основательностью и спокойствием, как учили Котова дед и отец.
