Борис Сапожников - Наука побеждать
В бой бросили всех. Драгун, отступивших после сокрушительного удара, улан, гусар и казаков, ещё недавно преследовавших бегущего врага, резервы кирасир, французских карабинеров и конных гренадеров. Они сцепились с немецкой тяжёлой конницей, отогнали их от истощённых солдат, встали заслоном на пути прусской и рейнской пехоты. Я видел, что они, на самом деле, исходят кровью, давая отступить солдатам, смертельно уставшим от долгого боя, понесшим тяжёлые потери, укрыться за заградительным огнём наших батарей.
Казалось, этой битве не будет конца. Конница дралась с врагом насмерть, противостоя кавалерии и пехоте одновременно. Но вот, наконец, запели полковые и эскадронные трубы, «единороги» и тяжёлая артиллерия Бонапарта открыла заградительный огонь, с немалым риском стреляя по немцам через головы своей же кавалерии. Тяжёлые ядра косили пруссаков и рейнцев, взрывы пороховых гранат пугали лошадей, поле снова затянул сизый дым, под прикрытием которого наша конница, то, что от неё осталось, отступила.
— Играйте отступление, — скомандовал Бонапарт. — Отходим к Труа. В город они не сунутся.
Глава 15, В которой герой участвует в обороне города
Труа был городом большим и древним, однако стен лишился ещё в восемнадцатом столетии по прихоти никого иного, как самого Короля-Солнце. Это сообщил, мне офицер Двенадцатого линейного полка, квартировавшего в городе и не принимавшего участия в сражении. Оба этих фактора не улучшали нашего положения. Все окраины города были укреплены и редутами, ощетинившимися пушками разных калибров. Но строительство баррикад и укрепление города продолжались. Именно рытьём и занимался я со своими гренадерами, под прикрытием вольтижёров Двенадцатого линейного, а вернее, роты первого лейтенанта де Брасиля.
В свой полк я вернулся сразу после отступления армии в Труа. Немцы, действительно, не стали гнать нас, предпочтя сначала объединиться с армией фон Лихтенштейна и окружить город, заперев нас в нём.
— Удерживать тебя не стану, штабс-капитан, — сказал мне на прощание Барклай де Толли. — Знаю, что в вашем полку образовалось много вакансий, думаю, вам найдут место батальоне. Да и, по чести сказать, не таким уж хорошим адъютантом вы были, Суворов. Если бы не ваша феноменальная удачливость, сгинули бы очень быстро, из-за того, что отвлекаетесь от выполнения заданий. Не самое хорошее качество для адъютанта. По чести, вас надо было бы наградить Георгием третьей степени, но за поражения не награждают, так уж повелось. Однако нам предстоит долгая осада, за которую вы, не сомневаюсь, сумеете отличиться. Заработаете себе второй крест.
В полку встретили не столь холодно, как в прошлый раз. Общее настроение было весьма подавленное из-за поражения и больших потерь, понесённых полком. Майор Губанов долго смотрел на меня, отмечая, наверное, про себя зашитый во многих местах мундир, потерявший былой лоск, с пятнами от застиранной на скорую руку крови и пороховой гари.
— В полку много вакансий на офицерские должности, — сказал он. — Да и у нас в батальоне их, к сожалению, немало. Но ваша рота всё ещё занята капитаном Антоненко, он, надо сказать, отлично проявил себя в бою. И вы, как я слышал, тоже. Не так ли?
— Хвалиться не привык, — ответил я.
— Молодец, Серёжа, — усмехнулся майор, как будто бы оттаивая. — А мы уж думали, что ты окончательно штабным верхолётом заделался. Ты у нас парень рослый, так что поставлю-ка я тебя командовать гренадерской ротой. Солдат, правда, в ней только на полтора взвода наберётся, в основном стрелки, гренадер очень много полегло в рукопашной. В общем, штабс-капитан Суворов, принимайте командование ротой и приступайте к строительству укреплений на вверенной нам северной стороне города. Вас будут прикрывать вольтижёры первого лейтенанта де Брасиля. Работать будете попеременно с ними, чтобы он тебе не говорил, меня о том информировал командир его батальона.
Де Брасиль, действительно, попытался отлынивать от работы, сославшись на то, что его солдаты, в отличие от моих гренадеров, низкорослые и не такие сильные. Однако стоило мне упомянуть командира его батальона, как он тут же пошёл на попятный и его вольтижёры работали наравне с моими гренадерами. Что самое смешное, я даже имени этого командира не знал.
В общем, так мы и работали под руководством знакомого мне ещё по границе пионерского подпоручика Гарпрехт-Москвина. Сначала мои гренадеры, а вольтижёры де Брасиля стояли на страже, потом — вольтижёры строили баррикады, а гренадеры и стрелки прикрывали их. За этим занятием мы встретили вечер, не выполнив и половины задачи. Фронт работ у нас был просто грандиозный. Нам предстояло укрепить несколько вёрст городской окраины. Однако, как оказалось, работы не будут прекращены с наступлением ночи. Когда закатилось Солнце, нам на смену пришли солдаты из роты Зенцова, правда, без своего командира, он был тяжело ранен в бою и лежал сейчас в лазарете между жизнью и смертью. Из-за этого солдаты, которыми руководил поручик Бушмакин, были особенно мрачны, к тому же их совершенно не радовала перспектива копать и дежурить ночью, высматривая врага при свете факелов. Вторая рота, как и у нас, была французской, для разнообразия фузилерской, командовал ими небритый второй лейтенант в столь же изрядно побитом мундире. Он также был весьма мрачен и неразговорчив, даже не изволил представиться. Москвин остался с ними, сказав, что спать ему совершенно не хочется. Я ему не поверил, однако спорить не стал.
Утром следующего дня ко мне явился бывший прапорщик, а теперь уже, если судить по нагрудному офицерскому знаку, подпоручик Кмит с парной кобурой с «Гастинн-Ренеттами» на поясе. Вместе с ним пришёл невысокого росту худой человек с каким-то простецким лицом, однако глаза, постоянно норовившие будто бы в душу заглянуть, выдавали его. Не так был прост этот человек, как хотел показаться.
— Имею честь представить вам, штабс-капитан, — сказал мне его Кмит, — поручика Ефимова Василия Александрович. Он — командир стрелкового взвода вашей роты.
— Нашей роты, — заметил я. — Прапорщик у нас только один, бывший фельдфебель. Так что работать придётся за всех сразу.
— Я работы никогда не боялся! — ответил, по мне так, громче, чем следовало, поручик Ефимов.
— Раз так, господа, идёмте, — сказал я. — Работа нас ждать не станет. А если мы задержимся ещё немного, то те, кто работал ночью, нас на штыки поднимут.
Прапорщиком в нашей роте был молодой парень, хоть я был старше его всего на год, он уже тогда казался более юным скорее из-за того, что я быстрее состарился на этой войне. Звали его Марк Мартович Фрезэр, и происходил он из обрусевших шотландцев, как и наш командир. Из-за странного отчества и фамилии солдаты других рот принимали его за немца, даже хотели побить, так что теперь при нём неотступно находились двое рослых гренадер, пресекавших подобные попытки. Фрезэра в роте уважали, он, хоть и был родом дворянин, однако работал наравне с солдатами, не гнушаясь никакого дела.
Второй день прошёл также скучно, как и первый. Сменив солдат Бушмакина и фузилёров незнакомого офицера, мы с вольтижёрами де Брасиля, продолжили строить баррикады. Подпоручика Гарпрехт-Москвина сменил другой пионер, отдавшийся работе полностью. Он носился по территории, добывая материал для баррикад, и следя за тем как солдаты увязывают рогатки для остановки кавалерии.
— Когда подойдёт фон Кинмайер со своими богемцам, мадьярами и румынами, — говорил мне де Брасиля, — нам конец. Коричневых солдат с турецкой границы нам не сдержать. Они не истощены битвой, полки фон Кинмайера имеют полный штатный состав. Нам надо прорываться из города, мы здесь в ловушке.
— Прорываться, мсье де Брасиль, — усмехнулся я. — У нас меньше солдат, погибло множество офицеров. К тому же, бросить врагу почти два батальона. Нет, сударь, это было бы просто глупо, я так считаю. У нас в достатке патронов и пороха, да и ядер тоже. У противника же не настолько много солдат, чтобы взять нас штурмом, а долгая осада, даже когда подойдёт фон Кинмайер, не принесёт немцам ничего хорошего. Как бы то ни было, но пруссаки и рейнцы и цесарцы находятся на чужой земле. В битве погибли далеко не все французские полки, не так ли?
— Это, конечно, да, — согласился де Брасиль, — во Франции ещё довольно войск, однако они далеко. Маршалы Сульт и Массена сражаются с Уэлсли в Испании, и, как говорят, терпят от него поражение за поражением. В штабе ходили слухи, что они просили у императора ещё войск, и он собирался дать их им, однако сначала помешала эта идиотская революция, а потом вторжение цесарцы. А это значит, что маршалам в Испании придётся очень туго.
— Считаете, что вам грозит ещё и вторжение британцев через Пиренеи? — поинтересовался Кмит, стоявший тут же, за полевыми работами наблюдал Ефимов.
