Дмитрий Дудко - Воины Солнца и Грома
— Вот и поработаете вместе. Только ни на что не отвлекайся, хоть бы рядом с алтарями еще одна битва шла. Если что, тебя защитит грифон. Только поешь хорошенько — сил тебе понадобится очень много:
— Хорошо. Тринадцатого мы нашли, четырнадцатый — Хиранья. Двойная семерка — тоже священное число. Но кто будет двенадцатым, если нет Лицзы? Ты, брат Мгер? — спросил грек.
— По-твоему, Братство Солнца может послать в великий ашрам плохого мага? — гордо вскинул голову армянин.
Царь поднялся с трона.
— Отдыхайте, братья. Завтра битва потребует большого напряжения сил… А с тобой, Мгер, я хочу еще поговорить.
Неторопливо идя вместе с армянином к своей хижине, Царь-Лекарь спросил его:
— Что с общинами ессеев? Боюсь, что их миролюбие — плохая защита среди всеобщей резни.
— Их истребляют, словно диких зверей. Пытают, жгут, ломают кости. И все это творит солдатня Веспасиана, которому мы помогаем стать кесарем! О Михр! — армянин стиснул кулаки. — Их-то за что? Они же не убивали господ, как мы с Элеазаром и его кинжальщиками. Просто хотели жить и работать вместе, быть друг другу братьями, а не рабами и повелителями. И ради этого ушли в пустыню от порочного мира. А он настиг их и там…
— Не называй этот мир порочным, пока в нем светит Солнце! — сурово оборвал его верховный мудрец. — Я слышал, появилось какое-то мерзкое учение о том, что земной мир — творение и царство злого бога. Что ж, знакомо…
— Этому учат последыши Симона-мага. А Валент, самый опасный из них, натравливает римлян на ессеев.
— Неудивительно. Больные дурными болезнями или порабощенные зельями демонов нередко стремятся заразить побольше здоровых людей — из зависти и ненависти к ним… «Ессеи» значит «лекари». Их собратья в Египте зовутся «терапевтами», а я вот Царь-Лекарь. — Он с силой вонзил магический посох в землю. — И мы будем лечить людской род от несправедливости, алчности, невежества. А если не можешь искоренить болезнь, то хотя бы останови мор.
— Хватит ли сил? — Мгер опустил голову, словно чувствуя на плечах тяжелый груз. — На белую магию есть черная, и даже светлые боги не всегда одолевают богов мрака.
Царь-Лекарь положил ему руки на плечи, взглянул в глаза.
— А ты видел такого светлого бога, что покорился бы победившим его темным богам, даже прикованный к скале, и стал бы учить людей не противиться им?
— Нет. А если бы увидел, знал бы, что мне явился демон. — Лицо армянина просияло. — Я знаю, как умирали ессеи. Никто из них не отрекся от истины, не молил о пощаде. Огнем и железом можно убить тело, но не душу, пока есть в ней свет Солнца.
* * *Из облака, скрывавшего вершину священной горы, вынырнула сияющая золотая точка и понеслась на запад по безоблачному ярко-голубому небу. Увидевшие ее с земли крестьяне или путники благоговейно складывали ладони. Точка пролетела над утопающими в зелени долинами Ганга и Джамны, над безлесными холмами к западу от них и, немного не долетев до Гифаса, самого восточного притока Инда, круто пошла вниз. Вскоре она превратилась в удивительного крылатого зверя с телом и лапами льва, головой орла и гребнем на шее. Все его тело излучало золотистый свет. На нем восседал темнокожий, почти черный юноша с золотым жезлом-якорем за поясом.
Зверь мягко, как прыгающая кошка, опустился на поросшей высокой травой пустоши неподалеку от наезженной дороги. Здесь, вытянувшись в одну линию, словно навеки застывшее войско, стояли семь каменных алтарей, На самых больших были греческие надписи «Отцу Амону» и «Брату Гераклу». Остальные были посвящены Афине, Зевсу, Кабирам, Гелиосу Индийскому и Аполлону. Чуть восточнее вздымалась медная колонна с индийской надписью: «Александр остановился здесь».
Четыре века назад отсюда повернул вспять покоритель мира, остановленный единственным противником, которого не смог одолеть, — собственной армией, сказавшей ему: «Иди дальше воюй сам вместе со своим отцом Амоном». Алтари были закопчены, потрескались, местами поросли травой и мхом. Уже больше полувека в Индии не было эллинских царей, что берегли эти памятники самонадеянности и тщеславия. И лишь медная колонна блестела на солнце, начищенная и смазанная жиром, — ведь воздвигли ее сами индийцы, отбившие у непобедимого македонского войска охоту к дальнейшим завоеваниям.
Чандра слез с грифона, взял кожаное ведерко и принес воды из скрытого в ложбине ручья. Потом принялся усердно мыть и чистить ножом и тряпкой алтари Гелиоса и Аполлона. Грифон тем временем отдохнул немного и отправился на охоту — пешком, сложив натруженные крылья. Приведя алтари в порядок, юноша достал из сумки две небольшие амфоры. В одной была священная вода из Ганга, в другой — золотистая сома, пьянящий напиток богов. Как рассказывал ему Хиранья, некогда арьи готовили сому из мухомора, но в Индии этого шаманского гриба нет, и его заменили эфедрой. Чандра окропил алтарь Гелиоса-Сурьи из обеих амфор и начал петь очистительную молитву, держа в руке золотой жезл. За этим занятием его и застали четверо дюжих, изрядно заросших молодцов, у которых из-за грязных дхоти торчали длинные ножи.
— Глядите! Этот черномазый млеччх смеет осквернять арийский алтарь своими молитвами да еще коверкать священные слова Вед! Во имя Сурьи отберем у него золотую штуковину, а самого скрутим. Работорговцы за такого щедро заплатят.
— Ты что! Это же посланец великого ашрама Солнца! У него священный жезл.
— Ха, напугал! В храме Шивы в Пурушапуре я украл еще и не то. Запомните: вор не крадет только в храмах Сканды и яванского Гермеса, покровителей воров. А ну, хватай косматую обезьяну!
Все четверо бросились к юноше. А тот со звериной быстротой отскочил в сторону, выхватил из пышных курчавых волос костяную трубочку и дунул в нее. Один из воров странно дернулся и без звука рухнул в траву. Между бровей у него торчал маленький, почти незаметный черный шип. А юноша уже скрылся в ложбине. Воры с руганью устремились следом. Вдруг метко брошенный нож вонзился одному из них в горло. Следом из густой высокой травы поднялась орлиная голова на длинной шее, за ней — могучая львиная лапа. С испуганными воплями воры пустились наутек, но далеко не убежали. Один остался лежать в траве со сломанным хребтом, другой — с пробитым мощным клювом затылком.
Покуда Чандра заново исполнял ритуал, грифон оттащил подальше трупы. Священный зверь Солнца никому не давал осквернять его святые места. Когда юноша наконец счистил оба алтаря (Сурьи — индийской молитвой., Аполлона — греческой), грифон положил перед ним упитанную антилопу. Чандра отрезал ногу, поджарил ее на костерке в стороне от алтарей, с аппетитом съел, а часть оставил на утро. С остальным управился солнечный зверь. Прибежавшие откуда-то гиены тоже пировали — над трупами воров. Наевшись, зверь и юноша улеглись в ложбине в тени кустов. Чандра положил голову на мягкий бок грифона, достал тростниковую флейту и принялся наигрывать тихие мелодии своего лесного племени. Служить Солнечной Птице — одно удовольствие. Договориться с Лунным Леопардом, чей знак он носит от рождения, уже труднее. А уж поладить с Крокодилом Глубин может только очень сильный колдун.
* * *Бронзовые светильники в виде эротов с факелами рассеивали полумрак царской опочивальни. Стратон, небрежно развалившись на роскошном ложе, любовался стоявшей возле узкого окна Нагадеви. Черные, как ночь, волосы девадаси струились по тончайшему виссону, почти не скрывавшему ее соблазнительное тело. Никогда он не чувствовал себя таким сильным, и не только телом. Он больше не изгнанник, которого могут выдать, не заговорщик, достойный плахи и кола, он — царь Шивадаса, владыка Индии и избранник сильнейшего из ее богов, чей зверь — могучий бык! Сотни тысяч людей от Инда до Гифаса — его подданные, груды золота и самоцветов внизу, во дворцовых подвалах, — его казна, и эта женщина, прекраснейшая во всей Индии, — его женщина. Так и должно быть, ибо он, Стратон, сын Гермея, рожден властвовать, как другие — пресмыкаться перед ним.
И пусть кто-нибудь попробует отнять у него хоть что-то из этого! Он перевел взгляд на шкатулку эбенового дерева, инкрустированную жемчугом. Заклинание защищало ее лучше любого замка. В ней лежала отлитая из черной меди Звезда Шести Зверей. Шивасена все-таки совершил свой ритуал. Правда, вместо ракшасов пришлось использовать глуповатых трусливых пишачей, а вместо царевны — рабыню, хотя и дочь вождя полудикого горного племени. После этого раненый саньясин слег. Но даже такой амулет многократно умножал духовную силу Стратона. Главный же источник его силы — вот он, в этом полном желания; прекрасном теле девадаси.
Нагадеви вынула из ушей его подарок — изумрудные серьги, сняла жемчужное ожерелье.
— Единственное украшение, достойное твоих волос, — это диадема царицы. А что? Ты ведь внучка царя Деванаги.
