Елена Хаецкая - Звездные гусары

Разумеется, это была ложь. Но папа как-нибудь простит.

Татьяне предлагали заложить колье, но она хотела, чтобы денег хватило наверняка, и потому продала. Безвозвратно.

Но она не жалела.

– Ты ведь не скажешь Штофрегену, что выкупила его на свои бриллианты? – спросила безжалостная Стефания, естественно посвященная во все подробности авантюры.

– Стеша! – вспыхнула Татьяна Николаевна. – Господин Штофреген не в рабстве у падишаха пребывает и не на галерах, о которых ты читаешь в книгах г-на Сабатини, а в джунглях, и его ни у кого не требуется выкупать, так что оставь свои романтические бредни.

“Стеша” поджала губы, а потом мстительно ответила:

– Ты сама знаешь, что все это неправда и что тебе именно пришлось выкупать его за бриллианты.

– Считай как хочешь, – сдалась Татьяна Николаевна.

Стефания кивнула:

– Я буду так считать, потому что так – правильно. И от таких мыслей как будто кто-то щекочет прямо по сердцу.

– Иван Дмитриевич – мой друг, – Татьяна Николаевна попыталась защититься в последний раз, – а ради друзей мы готовы расстаться не только с бриллиантами.

– Я это запомню, – сказала Стефания, – и когда настанет мой черед жертвовать ради дружбы – не смей меня останавливать!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Стефания, – удивилась Татьяна Николаевна.

– И не поймешь, пока не случится того, что я предвижу, – но когда это случится!.. – Стефания подняла палец. – Учти, одно только слово мне поперек – и я все расскажу Ивану Дмитриевичу про бриллианты!

– Обещаю поддержать тебя, что бы ты ни затеяла, – сказала Татьяна Николаевна, обнимая Стефанию.

Та вырвалась.

– Что это с тобой?

– Ничего. Просто хочу, чтобы ты не сомневалась в моей дружбе.

– Я и не сомневаюсь – незачем ради этого душить меня…

Покончив таким способом со сценой, грозившей перейти в сентиментальность, Стефания разом повеселела.

Татьяну Николаевну немного смутили намеки сестры, но скоро она выбросила все из головы. Она могла думать сейчас только об одном: ее цель с каждым часом все ближе.

И вот Этада появилась в окне и начала расти.

– Атмосфера действительно плотная, – озабоченно проговорил Перелыгин, проверяя показания сканеров. – Невозможно пробиться сквозь верхние слои. Я не вижу, что под нами. Не вижу, куда садиться.

– Войдем в атмосферу и там уже сориентируемся, – предложила Татьяна Николаевна.

Он покосился на нее и чуть улыбнулся, растянув левый уголок рта.

– Попробуем.

– У нас есть координаты того места, куда высадилась первая экспедиция, – продолжала Татьяна. – Так что, я думаю…

Она замолчала. Перелыгин даже не обратил внимания на это – ни на ее слова, ни на ее молчание: он весь был поглощен предстоящей посадкой. Татьяна Николаевна сидела рядом в кресле. Он ощущал ее близость, и ему от этого было спокойно. Неожиданно Меркурий понял, что ему, в общем и целом, не столь важно, встретит она своего одичавшего подпоручика или нет, выйдет за него замуж или решит с ним расстаться. Татьяна Николаевна была, существовала, дышала, и этого Меркурию Перелыгину довольно для радости.

Он установил координаты и начал снижаться.

Бывший лагерь экспедиции выглядел так, словно здесь никогда и не обитали люди. Строения “возвратились к изначальному праху”, то есть ушли в землю и разложились, сделавшись частью питательного гумуса. Травой заросло то место, где когда-то была лаборатория; не осталось и могил. Ничего, что указывало бы на человеческое жилье.

Корабль опустился чуть в стороне, и несколько часов Стефания и Татьяна Николаевна бродили по пустой поляне. Перелыгин сидел на земле, наслаждаясь чистым воздухом и открытым небом и решительно ничего не делая. Господин Бородулин быстро срывал различные травинки и листики и складывал их в особую коробку под пресс, чтобы высушить и вклеить потом в альбом. Он намеревался собрать небольшую коллекцию и демонстрировать ее ученицам.

Татьяна Николаевна опустилась на траву и вдруг разрыдалась. Стефания остановилась над ней и посмотрела на дрожащие плечи сестры. Потом произнесла:

– Ты не можешь успокоиться?

Татьяна Николаевна покачала головой.

Стефания, подумав, села рядом на корточки.

– Почему?

– Я устала, – выговорила Татьяна Николаевна с трудом. – Здесь никого нет… И не было. Я не знаю, что с ними случилось. Возможно, это вообще другая планета… – Она помолчала, губы ее прыгали, но все-таки она произнесла то, чего страшилась больше всего: – Может быть, нас опять обманули…

Стефания глянула из-под локтя на Перелыгина. Меркурий выглядел беспечным и совершенно спокойным. Ну, может быть, чуть встревоженным из-за того, что Татьяна плачет. Но он, кажется, понимал происходящее и не считал нужным лишний раз беспокоить свою пассажирку. Пусть выплачется.

– Нет, – сказала Стефания уверенно, – Меркурий нас не обманул. Это невозможно, он не такой.

– Может быть, приборы напутали…

– Приборы в полном порядке.

– Значит, тут никогда не было никакой экспедиции! – закричала Татьяна Николаевна. – И наврал кто-то еще! Кто-то на букву “Ш”! Чтобы скрыть свои похождения!

– Глупости, – объявила Стефания. – Как ты знаешь, Татьяна, некоторые предметы разлагаются позднее других.

– Что? – Татьяна Николаевна была так ошеломлена новой темой, что даже перестала плакать. – О чем ты говоришь?

– О том, что одни предметы разлагаются быстро, например экскременты или остатки пищи, другие – медленнее, например ткани. Синтетический пластик практически вечен. Есть и другие долговечные предметы. Их рекомендуется сжигать, чтобы…

– Это из курса экологии, – сказала Татьяна Николаевна, невольно посмотрев в сторону Бородулина, который сейчас подкручивал очередную пластинку своего походного пресса для сушки растений. – К чему ты это говоришь мне?

– К тому, что бумага разлагается медленно, а если писать на ней карандашами, то и надписи сохраняются приблизительно в течение года. Невзирая на сырость.

– Очень хорошо, – произнесла Татьяна Николаевна. В ее тоне вдруг прорвалось раздражение.

В руке Стефании вдруг появилась небольшая тетрадка. Татьяна Николаевна уставилась на этот предмет, не веря собственным глазам: только что никакой тетрадки не было.

– Что это?

– Я нашла.

– Дай!

– Осторожно: порвешь. Думаю, это дневник или что-то вроде альбома. Нужно отделить страницы друг от друга и положить под пресс, чтобы высушить. Тогда мы сможем прочитать. Это документ!

Стефания откровенно торжествовала. Татьяна Николаевна оживала прямо на глазах. Теперь самое страшное – подозрение в роковой ошибке или даже в злонамеренном обмане – отошло, и она ощутила огромное облегчение.

– Меркурий Андреевич, идите сюда! – позвала Татьяна.

Стефания удивилась:

– Его-то зачем?

– Показать!

Меркурий встал, чтобы подойти, но Татьяна Николаевна подбежала к нему первая.

– Смотрите! Стефания нашла тетрадь!

– Стало быть, координаты были верны, – заметил Меркурий. – Это очень хорошо. Если члены вашей экспедиции живы, то они не должны были уйти далеко. Они ведь знают, что искать их будут именно здесь.

– Да-да, – повторила Татьяна Николаевна рассеянно и нетерпеливо.

Стефания отобрала у нее тетрадь и пошла договариваться с Бородулиным насчет пресса.

Меркурий проводил ее взглядом.

– Приготовлю поесть, – решил он. – Вы мне поможете, Татьяна Николаевна?

Помощь заключалась в том, чтобы нажать на кнопку “разогреть” в приборе для разогревания готовых синтезированных блюд. Татьяна Николаевна отправилась “помогать”.

Листки высохли к вечеру. Ночевать путешественники решили прямо в корабле, чтобы не возиться с устройством лагеря: они не предполагали оставаться на Этаде долго. Поэтому они собрались в кают-компании, зажгли лампу и разложили на чисто вытертом столе десяток хрупких страничек с блеклыми карандашными рисунками и подписями.

На одном листке было изображено несколько деревьев, десяток лемуров, занятых разными делами и на ветке – существо с очень пышными черными волосами.

“Здесь Колтубанова обычно сидит на дереве”, – было приписано внизу.

– Это его почерк! – сказала Стефания тоном эксперта.

Татьяна Николаевна покосилась на сестру.

– Откуда Стефания Николаевна знает, чей это почерк? – спросил Перелыгин.

– Штофреген писал ей письма, – ответила Татьяна Николаевна.

Перелыгин ничего не сказал, просто отметил в уме еще одну странность “дикого подпоручика”.

– Думаю, перед нами атлас, – заметил учитель Бородулин, складывая листки. Он накрыл ладонью верхний с надписью “здесь мне приснились Вы”. – Своеобразный атлас, по которому мы многое можем понять.

– Кроме одного, – добавила Татьяна Николаевна упавшим голосом, – куда подевались люди.

– Предлагаю хорошенько выспаться и завтра с новыми силами… – бодрым голосом начал Перелыгин.