Г. Носовский - Шахнаме: Иранская летопись Великой империи XII-XVII веков
Царь мечется между двумя решениями – кого отправить на костер для выяснения истины. Жену или сына?! И в конце концов, «изнывая в душевной борьбе», с. 127, посылает на смертельное испытание Сиавуша. Собственного сына!
«В степи возвели две горы дровяных, народ с содроганьем взирает на них. Меж теми горами проход неширок… Обильно сперва горючею нефтью полили дрова. Вот с сотнями факелов слуги идут, подносят и дуют все разом… встали из дыма огня языки… и пламя бушует при воплях людей. Явился в степи Сиавуш между тем… Цветущего юношу каждому жаль. Себя Сиавуш осыпал камфорой. КАК БУДТО СВЕРШАЯ ОБРЯД ГРОБОВОЙ…
Стремительно, словно клубящийся дым, уносится конь с седоком молодым. Народ возмущеньем и горем объят… До слуха царицы те вопли дошли… и в бешенстве, мстительной злобы полна, погибели князю желает она…
Багровое пламя встает, как стена, не видно ни всадника, ни скакуна. Все замерли, тяжкой тревогой томясь… И вдруг невредимым явился ездок… Прошел сквозь огонь властелин молодой! …
И крепко обняв Сиавуша, в слезах прощенье просил даровать ему шах. Ликуя, прошествовал он во дворец…
Затем Кей-Кавус… царицу призвал; вспыхнул яростью взор, и слышит коварная гневный укор: "Бесстыдно меня одурманила ты, жестоко мне сердце изранила ты. Чего добивалась бесчестной игрой? ЧТОБ СЫН МОЙ ПОГИБ, благородный горой! В огонь его ввергла – дошло до того коварное, злое твое колдовство! Теперь о прощенье молить ни к чему. Иди, приготовься к концу своему! Исчезнешь, преступная, с лика земли. Ты лишь одного заслужила: петли!"» [876:2г], с. 130-131.
Судабе понимает, что проиграла. Она признает, что Сиавуш все время говорил правду, однако тут же пытается снова вьιкрутиться, объясняя свои поступки «колдовством Заля». Дескать, я все-таки не виновата.
«"Ты снова хитришь! – был Кавуса ответ – Еще твоей лжи не согнулся хребет!" Иранцев спросил повелитель страны: "злодейские козни коварной жены как должно карать? Что велит нам обряд?" Иранцы, восславив царя, говорят: "ВИНОВНАЯ С ЖИЗНЬЮ РАССТАТЬСЯ ДОЛЖНА; зло сделав, пусть муки познает она!"
"Повесить – владыки звучит приговор – и выставить тело ее на позор!”
Царицу повел, повинуясь, палач. В гареме послышался горестный плач» [876:2г], с. 131-132.
Однако справедливая казнь не свершилась. Якобы Сиавуш просит отца простить мачеху. Кавус соглашается. А Судабе, тут же воспользовавшись счастливым случаем, старается вернуть расположение шаха. «Дни мчатся за днями… Коварная вновь у шаха в душе пробудила любовь. С нее венценосец не сводит очей, в нем страсть разгорается все горячей. И вновь Кей-Кавуса с прямого пути царица свела, стала сети плести, в нем к сыну вражду разжигает сильней, покорствуя злобной природе своей. И вновь подозренье Кавуса томит, но черную думу от всех он таит» [876:2г], с. 133.
Здесь завершается рассказ о злобной Судабе и ее наветах на Сиавуша. Пока что Сиавуш остался жив, однако через некоторое время мы вновь увидим еще одно отражение истории Есфири, в котором снова появится Сиавуш. И на сей раз он будет убит, как и должно быть, согласно русско-ордынским летописям. Но об этом – позже. А пока что обсудим рассказ Фирдоуси.
□ Иранский сюжет начинается с гибели двух младенцев, про которых Судабе публично заявляет (якобы ложно), что это – ее дети. То есть дети царя Кей-Кавуса. Причем дети – двойняшки, родились одновременно. Фирдоуси, впрочем, приводит и другую версию, будто дети рождены не царицей, а колдуньей.
Поскольку сейчас мы находимся в потоке событий середины XVI века, развернувшихся при русско-ордынском дворе Ивана Грозного, то сразу возникает мысль, что речь тут идет о двух Дмитриях – сыновьях Грозного. Первый Дмитрий погиб младенцем, а второй Дмитрий – будучи еще мальчиком. Звали их одинаково, поэтому иранские летописцы могли ошибочно решить, будто они двойняшки. Тем более, что звали их одинаково.
□ Обратите внимание, что с гибелью двойняшек иранский Эпос связывает некую колдунью. Она, дескать, напрямую виновата в их смерти, поскольку приняла снадобье, вызвавшее преждевременные роды, гибельно сказавшиеся на младенцах.
Мы узнаём здесь, вероятно, два известных сюжета из русской истории XVI века. А именно, гибель сыновей Ивана Грозного – Дмитрия I и Дмитрия II. В смерти обоих Дмитриев обвиняли «няньку» или «мамку». Дело было так.
Когда Дмитрию I было всего лишь шесть месяцев, его «повезли на богомолье в Кириллов монастырь. На обратном пути младенец погиб из-за нелепой случайности… НЯНЬКУ, несшую ребенка, непременно должны были поддерживать под руки двое знатнейших бояр. Во время путешествия из Кириллова монастыря струг пристал к берегу, и торжественная процессия вступила на сходни. Сходни перевернулись, и все оказались в воде. Ребенка, выпавшего из рук няньки, тотчас же достали из воды, но он был мертв. Так погиб старший из сыновей Грозного, царевич Дмитрий I» [776], с. 207.
Смерть Дмитрия II произошла в Угличе, уже при царе Федоре и Борисе Годунове. Это было знаменитое «Угличское дело». «Младший сын Грозного, царевич Дмитрий, погиб в Угличе в полдень 15 мая 1591 г. Повести и сказания Смутного времени заполнены живописными подробностями его убийства. Но среди их авторов не было ни одного очевидца угличских событий. В лучшем случае они видели мощи царевича, выставленные в Москве через 15 лет после его гибели» [777], с. 67. Считается, что царевич либо был зарезан, либо сам упал на нож в приступе падучей болезни.
При этом важную роль во всей этой истории играла МАМКА Волохова. «Царица Мария стала обедать, а сына отпустила погулять и потешиться игрой с четырьмя сверстниками… За ними приглядывали мамка Василиса Волохова и две другие няньки… Вдруг во дворе громко закричали. Царица поспешно сбежала вниз и с ужасом увидела, что ее единственный сын мертв. Обезумев от горя, Нагая ПРИНЯЛАСЬ ИЗБИВАТЬ ВОЛОХОВУ. МАМКА НЕ УБЕРЕГЛА ЦАРСКОГО СЫНА, и царица готова была подвергнуть ее самому страшному наказанию. Колотя Василису по голове поленом, Мария громко кричала, что ЦАРЕВИЧА ЗАРЕЗАЛ СЫН МАМКИ ОСИП. Слова царицы были равнозначны смертному приговору» [777], с. 74.
На рис. 5.13 и рис. 5.14 показана фреска конца XVIII века в Угличской церкви «Святого Димитрия на крови», где изображено убийство царевича. Но фреска поздняя, сделана примерно через двести лет после события. Почему царевич Дмитрий (он же, вероятно, юный фараон Тутанхамон) на самом деле был похоронен на имперском кладбище в Египте, мы объясняем в книге «Империя», гл. 18:5. На рис. 5.15 показана старинная икона, изображающая Дмитрия.
Итак, по-видимому, иранские хронисты «склеили» двух нянек, ответственных за гибель двух Дмитриев, в одну «нехорошую колдунью», виновную в гибели двух «царских» сыновей-младенцев.
Рис. 5.13. Фреска конца XVIII века, изображающая гибель царевича Дмитрия в 1591 году. Углич. Левая часть фрески. Взято из [856:1]
Рис. 5.14. Фреска, изображающая гибель царевича Дмитрия. Правая часть фрески. Внизу показан угличский колокол, возвестивший о смерти Дмитрия в 1591 году. Потом, в 1592 году, этот колокол подвергли символической казни: ему «урезали ухо» и отослали на ссылку в Сибирь. Лишь позже его вернули в Углич. Взято из [856:1]
□ Шахнаме сообщает, что по делу колдуньи было проведено следствие с пристрастием. «Колдунью извлекши на свет, схватили и тут же к владыке земли насильно, злосчастную приволокли. С ней шах поначалу добром говорил, ей жизнь обещал и награды сулил. Но тем увещаньям она не вняла, от шаха свершенные скрыла дела. Не веря, велит он колдунью схватить, все средства возможные в дело пустить: «Солжет – пусть распилят ее пополам»… К упрямой колдунье идут с палачом и ей угрожают петлей и мечом. Она же одно повторяет в ответ: "ВИНЫ ЗА СОБОЮ НЕ ВЕДАЮ, НЕТ!"» [876:2г], с. 125.
Рис. 5.15. Царевич Дмитрий (он же – юный «древне»-египетский фараон Тутанхамон). Икона XVII века. Взято из [856:1]
Рис. 5.16. Лист из угличского следственного дела. Взято из [777], с. 69
Рис. 5.17. Подписи свидетелей-угличан. Взято из [777], с. 71
Аналогично, согласно русским источникам, после угличской трагедии было проведено обширное следствие. Назначили специальную комиссию для расследования. Мамка Василиса Волохова оказалась в центре следствия. В день гибели царевича мамка Волохова была избита и брошена на площади. Потом, на многочисленных допросах, ОНА УПОРНО ОТРИЦАЛА СВОЮ ВИНУ и настаивала на версии, будто царевич сам упал на нож и закололся во время приступа. Многие ей не верили. По результатам следствия начались репрессии. «По приказу Федора мать Дмитрия насильно постригли и отослали "в место пусто" на Белоозеро. Афанасия Нагого и его братьев заточили в тюрьму. Многих их холопов казнили. Сотни жителей Углича отправились в ссылку в Сибирь» [777], с. 84. На рис. 5.16 приведен фрагмент угличского следственного дела якобы 1591 года. На рис. 5.17 показаны подписи свидетелей-угличан.
