Штатский - Юрий Ра
— Ген, пойми ты, кроме тебя никто такой подвиг совершить не сможет. Сгинешь по ерунде, я во второй раз не смогу тот же фокус провернуть. Тебя не очень жалко, Родина еще героев вырастит. А вот для пользы дела будет урон. Понимаешь?
— Да чего мне сделается?
— Ничего. Разве что заметят, как начнешь слезать. После диверсии немчура злая будет, аж жуть! Выставят наблюдателей, начнут прочёсывать близлежащие кусты. А тут ты такой по березе ползешь! Со всех стволов начнут лупить, пока не свалишься. Хорошо, если убьют, а ну как раненый попадешься. Тогда всем нам кранты.
— Я не выдам никого, не бойтесь!
— Да ладно! Начнут пытать как следует, запоёшь соловьем.
— Думаете, я хуже вас боль терплю?
— Так и я под пытками всё скажу, я тоже человек. Это нормально, сломаться от боли. Так природа устроена. Так что давай договоримся, два раза каркнул — и вали оттуда подальше! И до ночи таись в старом лесу. Встречаемся потом в новом лагере. Добро?
— Добро.
Почему именно береза? Так самая высокая. Почему каркать? Вороны имелись в данной местности, большие черные, внушающие уважение. И Парамонов надеялся, что до подхода колонны ему хватит время не только закопать гостинцы, а и сбежать подальше. Для экономии с раннего утра им заранее были выкопаны ямки в полотне дороги, а напротив них положены ветки для удобства поиска. Даже если засыпет подготовленные ямы, откопать их из пыли много времени не нужно. Первая по ходу ямка была сделана со смещением от оси дороги. По словам Гены, мотоциклы катаются строго посередине дороги, вот и пусть у них будет шанс не зацепить мину на два кило тротила.
Вторая ямка расположилась в двадцати метрах впереди слева от оси почти на обочине. Парамонов подумал, что после первого подрыва кто-нибудь догадается не идти по середине тракта. Или просто колонна будет обходить воронку и подорвавшихся товарищей. Третью мину от прикопает еще через пятнадцать метров справа. Закопал бы ближе, но есть опасность детонации или срыва чеки из-за взрывной волны. Три раза по два килограмма — хоть кого-то да утащат в ад. И очень хотелось надеяться, что этих «хоть кого-то» будет человек десять-двадцать.
«Эх, подловить бы роту на марше, вот бы веселье началось!» — фантазировал не жестокий по натуре попаданец. Но Маркс прав, нельзя находиться в обществе и быть от него свободным. Тем более, если ты оказался среди предков, чьим подвигом ты гордился все эти годы. Это почитай, как в Валгаллу живым приняли.
Солнышко еще не начало припекать, а два смелых охотника уже сидели в засаде, один высоко на березе, другой в приямке, выбранном в качестве лёжки. Перекусили овсяными лепешками с салом и водой, один перед тем, как залезать на дерево, второй уже возле дороги.
Два отдельных мотоцикла с колясками были проигнорированы, колонна из трех телега под управлением немецких солдат — тоже. Двухкратное карканье ворона донеслось до Парамонова уже после полудня, в тринадцать-десять, как машинально отметил он по своим часам. Первый порыв отряхнуться от пыли был остановлен — пыль помогает маскировке. Так что вперед, вдоль дороги к первой ямке! Тройные тротиловые шашки бьют по спине, лежа в сидоре, взрыватели разложены по карманам, завернутые в бумагу. У него не так много времени, а надо и ямку разгрести, и тротил заложить, и взрыватель воткнуть. Потом еще и замаскировать, засыпав пылью. И так три раза, а потом бежать быстро и далеко. Если увидят, могут заподозрить неладное. Хотя вряд ли кто подумает, что бежит через поле диверсант, заминировавший дорогу. Скорее примут за дезертира. Ага, особенно если разглядят трофейный автомат, болтающийся за спиной.
Глава 18
Три воронки
Он успел практически всё. Единственное, не побежал к лесу, а залёг в ложбинке на полпути к нему. Парамонов даже себе не мог честно сказать, отчего он так поступил: от страха быть обнаруженным, или от желания оказаться в партере и посмотреть оперу с привилегированного места. И ему очень хотелось надеяться, что Генка поступил умнее, не оставшись на балконе. Вроде более-менее адекватный парень, обещал слезть и убежать.
Генка сидел на березе до последнего. И после тоже. Он видел копошащуюся на дороге фигурку, которая перебегала с места на место и прикидывал, что если дядю Сашу так плохо видно, то его, сидящего в листве на дереве и подавно никто не разглядит. Так что нафиг! Тем более, что общество выделило ему второй пистолет-пулемёт и научило им пользоваться. Целый магазин отстрелял Генка, научившись отсечкам по два-три патрона. Хотелось тра-та-та на полмагазина, но дядя Саша сильно ругался. Оказывается, чем длиннее очередь, тем хуже точность. Странно, глупо, непонятно, но так было.
А раз он вооружен, то чего ему бояться? И Генка продолжил наблюдение за пылящей по дороге колонне. При ближайшем рассмотрении, то есть, когда колонна практически поравнялась с наблюдательным пунктом Генки, он смог насчитать десять тентованных грузовиков. Большие машины, заметно больше привычной полуторки «ГАЗ-АА» неторопливо пылили по дороге, соблюдая одинаковую дистанцию.
Юноша не мог знать, что мимо него следовала малая колонна снабжения, которую какие-то умники напрягли для того, чтоб срочно перекинуть роту солдат, присланных для ликвидации особенно крупной банды советских окруженцев. Контролируемые своими безжалостными комиссарами попавшие в окружение красноармейцы вместо того, чтобы нормально сдаться, всеми силами пытались прорваться на соединение с откатывающейся армией Советов. Да еще и гадили по пути.
Понятно, что рота не могла поместиться в одиннадцать автомобилей «Опель Блиц» колонны (недостающий грузовик сейчас стоял в пяти километрах сзади, и водитель менял пробитое колесо, прожигаемый взглядами своего командира, сидящего в легковушке). Штатное размещение по двенадцать человек в кузове никак не обеспечивало выполнение приказа. Поэтому в каждый кузов загнали по восемнадцать человек. И не разрешили снять тенты — пускай душно, зато не видно нарушение инструкций. Если кто-то думает, что в Германской армии не умеют их нарушать, то он ошибается. Солдаты ругались вполголоса, проявляли лёгкое недовольство, но предпочитали сидеть, скрючившись между ног своих камрадов, нежели совершать пеший марш-бросок.
