Слово и дело - Игорь Черемис
За два дня я посетил местный отдел КГБ и познакомился с несколькими его сотрудниками, осмотрел место происшествия – отдаленную заимку километрах в двадцати от райцентра, на которую уже назначили нового лесника, более молодого и без военного прошлого. А потом зашел в местный военкомат, посмотрел дело убитого лесника, которое собирались пересылать в Пермь, и понял, что словил козырного туза.
С этим личным делом мне, пожалуй, повезло. Когда выяснилось, что лесник и солдат – это разные люди, в военкомате должны были совершить определенные действия – например, изъять несколько листов, попавших в него после 1947-го, изменить некоторые записи, а потом отправить по принадлежности, то есть в Пермь. Но военкому для такого глобального редактирования нужны были основания – и открытое дело не подходило, требовалось ещё одно дело, которое касалось как раз судьбы пропавшего солдата Красной армии. Такое дело тоже было, но он зависело от раскрытия убийства лесника, тоже было «висяком», все бумаги пока оставались в прежнем состоянии. И лишь поэтому я смог спокойно прочитать, что последним местом службы несчастного воина, погибшего уже после войны, но от рук врага, был белорусский городок Лепель. Когда я увидел это название, мои мозги наконец встали на место, а история Тоньки-пулеметчицы вспомнилась окончательно. Ну и просмотренные когда-то сайты в интернете тоже помогли – теперь я мог использовать своё послезнание если не полностью, то близко к тому.
В истории Великой Отечественной этот Лепель почти не упомянут – там не было масштабных битв и танковых сражений, его и взяли-то как-то походя, что немцы в сорок первом, что мы в сорок четвертом, выполняя совсем другие задачи.
Но именно в Лепель летом 1943-го отступила «армия» Каминского – вместе с членами семей своих «бойцов» и примкнувшими гражданами Локотской республики. Они даже попытались организовать там какую-то «Лепельскую республику», но немцам это оказалось уже не нужно, а фронт и не думал останавливаться, немецкие части не могли ничего противопоставить «десяти сталинским ударам». Поэтому летом 44-го, когда Рокоссовский организовал «Багратион», остатки РОНА сбежали из Лепеля и остановились только под Варшавой. В августе немцы бросили их на подавление польского восстания, а ещё через пару месяцев история Бронислава Каминского закончилась – бывшие хозяева пристрелили его, как бешеную собаку.
«Лесник», похоже, отстал от сослуживцев как раз в Лепеле – по какой причине, теперь и не узнаешь. Потом его пути пересеклись с тем самым пермяком – и он превратился из «бойца» РОНА в честного и героического ветерана, отслужившего своё. Я ничего не помнил про масштабные чистки в Лепеле в послевоенное время – возможно, их и не было, а бывшие соратники Каминского, которым «повезло» не уйти в Варшаву, как-то устроились в СССР и провели остаток жизни относительно честно. В принципе, даже к этому «леснику» никаких претензий за двадцать семь лет не было, а если бы его разоблачили, то судили бы лишь за военные дела. Да и та самая Тонька-пулеметчица, которая сейчас обитает в том самом Лепеле – никаких нареканий от соседей и коллег, хорошая семья, хороший муж, хорошие дети… Куда только делась её людоедская сущность, когда она оказалась среди обычных советских людей?
***
– Лепель? И что ты там хочешь найти спустя столько лет? – удивился полковник Чепак, когда я рассказал ему про свои изыскания.
– Возможно, у коллег в архиве лежит дело о нераскрытом убийстве лета сорок пятого, – пояснил я. – Можно, конечно, запрос отправить, но хотелось бы самому порыться в их бумагах. Впрочем, запрос я тоже отправлю.
Чепак ненадолго задумался.
– Хорошо, давай так и поступим, – решил он. – А чего тебя так этот город-то зацепил? И не юли, я же вижу, что тебе хочется туда попасть не только по делу об убийстве лесника.
Я подвинул ему папку, которую он уже просмотрел и отложил в сторону.
Этой папкой я очень гордился. Лейтенант Буряк на деле доказала свою дотошность и аккуратность и даже не очень злилась на меня, когда я отправил её в архив, чтобы найти все сообщения из рассылки, которые можно было отнести к деятельности Русской освободительной народной армии в частности и Локотской волости в целом. Как оказалось, Брянское управление КГБ такие бумаги присылало
