Андрей Посняков - Последняя битва
– Ура! – тихо возликовал Эрих.
– А насчет тебя, Герхард, в деревню звонил твой знакомый барон. Хочет забрать тебя завтра в библиотеку, на какую-то там конференцию.
– А, фон Райхенбах. – Герхард нарочито небрежно пригладил волосы. – Да, он давно говорил про конференцию, посвященную Тевтонскому ордену. Правда, я думал, она пройдет осенью.
Герхард говорил тихим голосом, скрывая радость и даже гордость – не всякий может похвастать столь влиятельным знакомцем! Да и поехать завтра в библиотеку на научную конференцию – это совсем не то, что месить ногами грязь во время изнурительного марш-броска. Это просто здорово! И как вовремя, ничего не скажешь… Собственно, они с бароном и познакомились в библиотеке – Герхард с детства интересовался историей славных тевтонских рыцарей – еще бы не интересоваться ему, родившемуся и живущему в Кенигсберге, сердце Восточной Пруссии! – даже делал доклады в школе и вот по голову увяз в братьях-рыцарях, развевающихся на ветру крестоносных знаменах, звоне рыцарских шпор и мечей! Как оказалось, от тех же вещей сходил с ума и такой солидный человек, как барон Отто фон Райхенбах, потомок тевтонских рыцарей и старший офицер СС. Штурмбаннфюрер – такое, кажется, было у него звание. А заказали они в библиотеке одну и ту же книгу – «Устав рыцарей ордена Святой Марии Тевтонской». Примерно год назад познакомились… А когда фон Райхенбах увидал мать близнецов, фрау Марту Майер, так стал приходить в гости почти каждый день. Ну пока имел такую возможность. Фрау Марта была редкостной красавицей – высокая, черноволосая, с точеным аристократическим лицом и огромными ярко-голубыми глазами, она казалась совсем еще молоденькой девочкой, а не почтенной тридцатилетней фрау, матерью двоих уже почти взрослых детей. Впрочем, что это за возраст – тридцать лет, точней даже – двадцать девять? Юность! Что уж у них там получилось с бароном-эсэсовцем, о том умолчим, но фон Райхенбах, даже будучи переведенным в Берлин, не оставлял своим покровительством семью погибшего на фронте солдата. Даже пару раз привез несколько исторических сочинений – для Герхарда.
– Ладно, давайте-ка спать, – распорядился Ганс. – Завтра непростой день. Да, а ты, Майер, не забудь помыться, погладиться, причесаться, впрочем, ты у нас и так аккуратист.
– Можно даже сказать – чистюля! – беззлобно пошутил кто-то.
Вообще народ в палатке подобрался хороший, да и Ганс фон Эппл был неплохим командиром – одновременно и мягким и строгим. Как это у него получалось?
Заснули быстро, как и всегда, даже не рассказывали страшных историй про старую мельницу – ухайдакались за день. Лишь только пошли первые сны, как…
– Эй, черти! Да что вы там, спите, что ли? Просыпайтесь, кому говорю!
В палатку, всех растолкав, бесцеремонно влез верзила Гамбс – фюрер первого звена – камрадшафта.
– Эй, да проснитесь же!
– Чего тебе надо, Гамбс?
– Вот что, парни. – Гамбс понизил голос до интригующего шепота. – Немного погодя, как все уснут, устроим темную этой сволочи Фишеру! Из-за него нам завтра перебегать. Не спите, я дам знак.
Не дожидаясь ответа, командир первого звена на карачках выбрался прочь.
Никто не произнес ни слова, и такое впечатление, все тут же уснули. Герхард дотронулся до плеча соседа – Артура Тротта:
– Эй, Артур… Да проснись же.
– Тихо ты, – негромко буркнул Артур. – Еще всех разбудишь…
– Так их и надо разбудить, ведь…
– Слушай, Майер. – Артур зло перебил товарища. – Тебе что, так уж охота бить всем скопом несчастного Фишера? Если охота, то, пожалуйста, иди, только не буди никого, мы уж лучше поспим…
– И я лучше посплю, – обрадованно согласился Герхард. В конце концов Фишер не был так уж ему неприятен. Ну подумаешь, вчера не выдержал – с каждым может случиться.
Герхард заворочался: нет, а Тротт, Тротт-то каков?! Ну хитер парень. И тоже ведь не бегун – скорей, хлюпик, к тому же еще и в очках. Зато как на скрипке играет – заслушаешься! Даже ездил на вагнеровский фестиваль в Байрейт – и сам фюрер ему аплодировал! Даже назвал – не только одного Артура, но и других юных музыкантов – «светлой надеждой Германии». Сам фюрер! А ведь Артур из бедной семьи, из нищей даже.
– Эй!
Герхард замер – в палатку снова заглянул Гамбс. Потормошил, до кого дотянулся, да плюнул:
– Ну и черт с вами. И без вас обойдемся.
* * *Утром, еще до линейки, умытый и начищенный, как новенький пфенниг, Герхард, широко улыбаясь, шагал по тропинке к шоссе. Только что вошедшее солнце сияло, ярким золотом отражаясь в ярко начищенной ременной бляхе. Безоблачно-чистое небо, голубое, как акварельная краска «Берлинская лазурь», было таким прозрачным, что казалось, сквозь него можно увидеть самые далекие звезды. Высокая трава приятно щекотала коленки, росшие вдоль тропы сосны взметались кронами вверх. Герхарду было так хорошо, что хотелось петь. Как будто, кроме этой первозданной природы, этого чистого неба, сосен, полей, лугов, ничего больше не было. Ни серых, наполовину взорванных домов, ни бомбежек, ни похоронных писем.
Ага, вон, вдалеке, деревня. Юноша вышел к шоссе – кажется, именно сюда должна была подъехать машина. Ага, вон она, на обочине! Черт побери, опоздал! Герхард прибавил шагу…
Господи! Вот бы Эрих видел этот сверкающий красно-белый «Майбах» с откинутым верхом. Мощный двигатель, обитые белой кожей сиденья, шофер в звании шарфюрера ваффен СС.
– Хайль Гитлер.
– Хайль. Герр Майер?
– Да.
– Садитесь, поехали.
Ровно зарычал мотор, и роскошный автомобиль плавно тронулся с места. Герхард развалился на заднем сиденье, широко раскинув руки, наслаждаясь скоростью, ветром, бьющим в лицо, и теплым майским днем. Мимо проносились ухоженные деревни и уютные маленькие городки, к сожалению, заметно тронутые английскими и русскими бомбами.
Жаль, слишком быстро приехали, за какие-то полтора часа домчались до Мариенбурга. Бывшая столица Тевтонского ордена щерилась старинными замками. Серые, почти не задетые бомбежками глыбы угрюмо вздымались ввысь, навевая мысли о славном прошлом. Отсюда грозили рыцари непокорным язычникам-пруссам, отсюда начинались походы на жемайтов, литовцев, поляков. Мариенбург – сердце Тевтонского ордена и крестоносной рыцарской славы!
Фон Райхенбах встретил Герхарда у входа в библиотеку. Высокий, белокурый, в фуражке с высокой тульей, в черном мундире с двумя рунами в петлице и витым погоном, в начищенных до зеркального блеска сапогах. Настоящий рыцарь германского рейха, прямой потомок тех самых тевтонцев. Герхард даже растерялся…
– Ну-ну, не тушуйся. – Барон обнял его за плечи. – Входи…
Вслед за эсэсовцем юноша, благоговея, поднялся по старинной лестнице в просторный зал с высокими стрельчатыми окнами. За столами из красного дерева сидели люди самого профессорского вида – в добротных сюртуках, в пенсне… впрочем, среди них Герхард заметил и совсем молодых парней в вычищенных мундирах – учащихся школ имени Адольфа Гитлера. И все же – несколько оробел. Встал у дверей, не зная, куда идти дальше.
Фон Райхенбах обернулся:
– Позвольте представить вам, господа, моего юного друга герра Герхарда Майера, подающего большие надежды исследователя интересующей нас с вами темы.
Профессора дружно кивнули, и Герхард почувствовал, что краснеет.
Он уселся на свободное место за один из столов, рядом с каким-то толстяком в очках – как впоследствии оказалось, известным ученым – и постарался сделаться как можно более маленьким, незаметным.
Похоже было, что здесь только и ждали барона, по крайней мере, именно он выступал с основным докладом о Грюнвальдской битве. Выступал хорошо, приводя какие-то новые, неизвестные факты, профессора кивали, и Герхард, позабыв про смущение, слушал, раскрыв рот – больно уж интересно и захватывающе говорил Отто фон Райхенбах. Словно живые, вставали перед глазами орденские рыцари, увы, обреченные, во главе со своим магистром Ульрихом фон Юнгингеном, и закованные в сталь рати их вполне достойных врагов – поляков, литовцев, татар, русских.
Рассказывая, барон взмахнул рукой… И показалось, что где-то совсем рядом затрубили трубы, упали на упоры копья, и рыцарская крестоносная конница понеслась в свой последний бой.
– Вы все знаете, чем закончилась битва. – Фон Райхенбах перешел на шепот. – Погиб магистр, погибли лучшие рыцари Ордена, бесспорно – лучшие воины тогдашней Европы. Тевтонский крест, увы, упал в дорожную пыль… чтобы вновь возродиться в величии Третьего рейха!
Эти слова барона утонули в овации.
Докладчик несколько поморщился, словно бы и не ждал подобной реакции. Подождал, пока все успокоятся, и уже обычным голосом, безо всяких ухищрений, продолжил:
– Я иногда спрашиваю себя: а могло ли быть иначе? И отвечаю – могло! Могло, ибо силы сражающихся были примерно равны. Да-да, равны – где недоставало численности, рыцари брали умением и дисциплиной. При этом не забывайте и о технологическом преимуществе Ордена, которое еще ждет и, надеюсь, дождется своего исследователя. В общем, мое мнение таково – Орден вполне мог победить, и тогда вся история Восточной Европы сложилась бы по-другому!
