Наследник 2 - Дмитрий Шимохин
О причинах такого решения я не стал спрашивать, все и так понятно. Ведь рядом со мной у парня были перспективы и немалые. Быть у меня на виду, а я, как показала жизнь, всегда рядом с царем, а там, глядишь, и назначение какое получит.
Все весьма прозаично и практично, по крайней мере, мне так казалось, а что там в голове у человека, кто его знает.
— Значит, уезжаем из Москвы? — задумчиво поинтересовался у меня Олег, сжав губы.
— Да, — кивнул я. — Хватит здесь сидеть. Пора и делами заняться на благо отечества.
— На благо отечества, — едва слышно пробормотал Олег и замолк.
На подворье деда, отдав коней холопам, я направился в дом, но на улице меня перехватил Елисей.
— Чего-то раненько ты, Андрей Володимирович, почивает все царь?
— Нет, — мотнул я головой. — Делами занялся, меня он отпустил, в вотчину мою поедем. Можешь собираться, — улыбнулся.
— Как скажешь, — нахмурился Елисей. — С другого твоего подворья отрок прибегал, весть от Крася передал.
— Случилось чего? — остановился я на самом крыльце.
— Да, вор среди отроков появился. Сабли да иное скрасть хотел ночью. Поймали его. Бока намяли и связали. Вот тебя ждут. Дабы ты его судьбу решил, — тут же пояснил Елисей.
— Эх, — только и вздохнул я, разворачиваясь, и направился на конюшню.
Елисей тут же кинулся в дом. Предупредить деда. Василий, Олег и Вишка по-прежнему следовали за мной.
Дед появился, когда мы уже выводили коней во двор.
Коротко обменявшись новостями и дождавшись, когда и Елисею с дедом оседлают коней, мы выехали на мое подворье в Белом городе.
— Деда, ты со мной или в Белгород теперь отбудешь? — посмотрел я на своего родича.
— А ты как хочешь? Могу с тобой, а коли не нужен, могу и в Белгород вернуться. Только скучно там, с тобой веселей, — хохотнул Прохор.
— Конечно, со мной, — улыбнулся я.
— Вот и ладушки. В Белгород все же съездить надо, Поздея проведать, а может, и его с семьей забрать. Найдется для него дело-то? — с хитринкой глянул на меня дед.
— Найдется! Дядюшке Поздею я всегда буду рад, как и его семье, — ответил я.
Прибыв на подворье в Белом городе, я осмотрелся по сторонам.
Почти все население тут же высыпало на улицу. Не все меня видели, в особенности холопы.
Спустя пару мгновений к нам подошел Карась, и был он злым и раздосадованным.
— Здрав будь, Карась. Сказывай, чего случилось-то? — обратился я к нему.
— Здрав будь, княже, — и он отвесил мне поклон. Воренок завелся среди твоих людей. Из отроков он, что ты пригрел, княже. Да от злой судьбы избавил. Тихо сначала себя вел. Видать, осматривался да отъедался. Дождался, когда всех их приоденут, — махнул рукой Карась. Сегодня ночью и решил скрасть, у дружков своих три сабли украл, пока все спали. Уйти мог, вот только жадность его обуяла. Еще и двух коней скрасть решил. Да только не справился с ними, один из коней заржал, а там и заметили его.
— Вот оно как, — прохладно протянул я.
Было неприятно и даже обидно. Злость начала разгораться во мне.
«Пригрел змею, получается», — промелькнуло у меня в голове.
— Где он? — тем же холодным тоном спросил я.
— В сарае, — и Карась оглянулся на двоих взрослых. — Михейка и Первун. Сюда его. — Они тут же сорвались в сторону сарая и вытащили оттуда избитого мальца, у которого были связаны руки и ноги.
К нам же тем временем приблизились все жители подворья. Отроки стали чуть вдали, со злостью наблюдая за избитым.
Вора подтащили ко мне и бросили под ноги.
— Ах, — вырвался из него болезненный вздох. Парню было лет тринадцать. Все его лицо и волосы были залиты кровью. Нос свернут, губы напоминали два пельменя. Одежка была также порвана и в крови.
Он лежал возле меня, свернувшись, и прикрывал руками голову и живот.
— Как звать его? — ни к кому не обращаясь, спросил я.
— Воробьем его называли. Своего имени он не знает, — ответил мне Карась. — Что делать с воренком будем, княже?
«Что делать, что делать. По-хорошему, повесить его надо или отрубить чего», — промелькнуло у меня в мыслях. Вот только у меня рука не поднималась. Я дал ему шанс. Новую жизнь, а он украл у меня и у своих товарищей.
— Иуда предал Христа за тридцать серебренников. А Воробей меня и товарищей своих обокрал, с которыми ел и спал. Иуду наказал сам Господь Бог. Пусть он и Воробья накажет, ибо бог милостив. — Развяжите его. Заберите сапоги и гоните взашей.
Карась кивнул, а дед неодобрительно покачал головой.
— Вы думаете, я к нему милостив? Его надо убить? — громко спросил я, и, судя по лицам, окружающие действительно хотели крови.
— Нет, смерть будет слишком милостива к нему. Я дал ему новую жизнь. Он мог жить и учиться, но предпочел украсть. Теперь он долго не проживет. А каждый его день будет словно ад на земле. Он будет, — и я указал на Воробья, которому развязали руки и стягивали сапоги, — каждый день корить себя и вспоминать о той жизни, которую мог иметь, но потерял. Он сам себя сожрет, это будет его пекло огненное при жизни. Пусть идет с богом.
Дед хмыкнул и ничего не сказал. Карась рыкнул на отроков. Которые тут же подбежали и подхватив Воробья, потащили его к воротам. Воробей же начал завывать и умолять простить его, твердя, что бес попутал.
Вот только жалости к нему не было, и, открыв ворота, его тут же выкинули на улицу.
— Карась, тем, у кого сабли Воробей ночью упер, пару палок дай в наказание, — отдал я распоряжение. Трое парней тут же повались на колени.
— Исполню, — оскалился Карась. — На всю жизнь запомнят.
— Вот и славно, да к отъезду готовьтесь, через несколько дней отбудем, — приказал я.
Три дня шла подготовка к отъезду. Не один торг мне пришлось обойти в поисках колесцовых пистолей, и не зря. Целых сорок пять штук купил. Как и тридцать пудов пороха и столько же свинца. Ведь
