13-й отдел НКВД. Книга 2 - Павел Барчук
Только завозился, Мацкевич тут же подскочил на месте, вытаращив глаза.
– Доброе утро, няня.
На мое жизнерадостное приветствие он ответил хмурым взглядом, явно не имея желания шутить.
Тут же в комнате появилась Наталья Никаноровна, будто под дверью караулила, честное слово.
Началась суета и кутерьма вокруг моей персоны. Генрих принялся ощупывать голову. Естественно, опять же, мою. Свою то ему зачем щупать. Мол, как я себя чувствую. Не кружится, не болит ли? В общем, натурально заботливая мамочка.
Бабуля, в свою очередь, прошла к окну, приоткрыла одну створку, впуская морозный воздух, а потом с довольным лицом сообщила, что готов обед. Потому как, по ее словам, уже даже не завтрак, и вообще советскому человеку, чекисту, негоже иметь барские замашки, валяясь в постели половину дня. Мацкевич сразу начал спорить, доказывая, что при травмах головы нужно много отдыхать.
Было, честно говоря, ощущение сюрреализма. С одной стороны, знаю прекрасно, нахожусь сейчас на территории, подконтрольной немцам, а с другой, вся эта хозяйственная деятельность, развитая Натальей Никаноровной и Генрихом вообще была далека от войны и ее ужасов. Будто мы этакая добропорядочная семейка: тетушка, добрый дядя и великовозрастный парень, который прихворал. Короче, полная идиллия, но отсутствовал лишь один элемент – Лизонька. Девчонка так и не появилась.
Ни в этот день, ни на следующий. Мы чинно благородно отобедали, потом отужинали, однако, блондиночка не пришла. Я косился в сторону Натальи Никаноровны, прикидывая, как бы задать интересующие вопросы, не нарвавшись на очередную порцию яда с ее стороны. Да и Мацкевич своим присутствием мешал изрядно. При нем особо не разгуляешься. Чрезвычайный интерес к Лизе будет выглядеть странно.
После ужина меня благополучно снова отправили в постель. Что удивительно, я в этот раз тоже быстро вырубился и мне опять снился дед. Это уже настораживало. Теперь мы оказались в кухне. Тот самый момент, когда я пришел к Иванычу после возвращения и рассказал о Петьке. Главное, почему-то все было смазанным. Обстановка комнаты расплывалась, я просто понимал, что это – квартира деда. Начало нашего разговора тоже невнятное. Но зато в определенный момент Иваныч посмотрел на меня и очень четко, будто и правда находился рядом, сказал те самые слова: «Все не так, как кажется, особенно если это кому-то выгодно».
Конечно же, именно в этот момент я проснулся.
Чертовщина какая-то. Уж теперь на случайность не спишешь. За все пять лет Иваныч никогда мне не снился. Вообще ни разу. А тут – две ночи подряд.
Однако спокойно поразмыслить об этом не дали. Рядом уже привычно бдил Мацкевич. Все в том же кресле. Вот это воля и стремление у человека. Либо, как сказала Наталья Никаноровна, фанатичная зависимость от книги, которую он безумно хотел получить.
Меня снова осмотрели, залили в рот разведённый порошок. И, словно я оказался в дне сурка, на пороге обозначилась бабка-демон все с той же радостной улыбкой.
Показательно, что бабуля активно принялась помогать Мацкевичу ухаживать за мной, но при этом, в моменты, когда вроде бы на нее никто не обращал внимания, хмурилась, чем – то недовольная.
Я все-таки попытался разузнать о блондиночке. Задал вопрос равнодушным тоном, мол, где же внучка. Не вида́ть ее совсем. В ответ получил достаточной резкий ответ, что Лиза, в отличие от некоторых, занимается делом. Камень, прилетевший в мой огород был вроде не заслужен, потому как торчать в постели с квохчущим рядом Мацкевичем, вовсе не мой выбор. Я вообще пытался обоим объяснить, что не все так страшно и уж вставать точно могу. Но Генрих Эдуардович упорно тряс головой, как козел, честное слово, не хватало только бороды и рогов, была бы точная копия, доказывая, будто распоряжение доктора надо выполнять.
Конечно, при встрече, когда договаривались о дальнейших действиях после моего освобождения из рук фрица в перчатках, я сам сказал Мацкевичу, что надо прийти в себя. Но суть этого сводилась к необходимости времени для решения задач по линии Тихонова. Бог его знает, сколько понадобится дней Лизе на возможность раскопать нужные сведения. Всё-таки не думаю, что секретные данные лежат в свободном доступе. Как бы то ни было, возвращаться нам нужно в любом случае вместе. А, учитывая, как Мацкевич бьёт копытом, желая оказаться в Москве, сослаться на состояние и задержаться среди немцев исключительно по причине плохого самочувствия, лучше всего. Правда, сильно затягивать тоже нельзя.
Майор, конечно, в любом случае знает, где мы находимся и чем занимаемся. Но для Генриха все должно быть правдоподобно. Поэтому пусть думает, будто ещё надо обыграть наше возвращение. Не скажешь же ему, что нас итак ждут на Лубянке. Оптимальный вариант – версия, будто мы случайно выжившие и сбежавшие из Калинина граждане. Только не представляю, как Генриху Эдуардовичу объяснить, зачем Наталья Никаноровна и Лизонька поперлись обратно. По легенде они так рвались к немцам, что чуть меня не угробили, ради автомобиля и возможности попасть за линию боёв. Представляю реакцию Мацкевича, когда они с чемоданом отправятся обратно. Типа, передумали, что ли? Погостили, хватит? Хотя, зная бабку-демона, не сомневаюсь, она что-то придумает. В любом случае, важнее было им оказаться рядом с фон Боком, и чтоб при этом, меня вытащил из рук немцев Генрих Эдуардович. Между прочим, Наталья Никаноровна так ведь и предрекала. Что недолго мне рисковать здоровьем. Потом они, немцы, будут пылинки сдувать. Может, конечно, и не сдували, но тем не менее, два дня я провел, как в санатории. Отдых, еда, покой.
Кстати, по поводу фон Бока. Как раз на второй день выяснилось, что он очень желает меня видеть. О чем, собственно говоря, сам Мацкевич сообщил нам с Натальей Никаноровной. Причем Генриху это очевидно сильно не нравилось. Он кривился, как от зубной боли, вздыхал и всячески демонстрировал недовольство из-за того, что мне придется идти на встречу с генералом.
– Он хочет говорить о книге. – Мацкевич даже эту фразу произнес, будто килограмм лимонов пережевывал. – Конечно, мне пришлось сказать ему, кто ты такой, дабы тебя оставили в покое. И чем ты интересен для самих немцев тоже пришлось сказать. Им книга позарез нужна.
– Я так понимаю Вы, Генрих Эдуардович, обещались упомянутую Вами книжонку отдать немцам? – Бабуля была счастлива и радостна без особой на то причины, чем изрядно Мацкевича нервировала. Он не привык к общению с этой особой, помня ее, похоже, по далёкому дореволюционному времени.
Генрих Эдуардович молча сверкнул в сторону Никаноровны своим безумным взглядом.
– Ну, я так и думала.
