Вячеслав Коротин - Шпага императора
Ишь ты! Гаврилыч, стало быть, всех подчинённых привёл в парадный вид. Лёшка Кречетов, так же, как Юринок, стоял, подобно монументу в идеально чистом (когда успели-то?) мундире, с набелённым этишкетом, сияющими пуговицами, затянутый ремнём на последнюю дырочку. Глазами просто меня пожирал…
– Держи письмо, – протянул я солдату бумагу. – Возьмёшь подводу и отправишься к артиллеристам. Там получишь два десятка гранат и с ними обратно. Всё ясно?
– Так точно, ваше высокоблагородие! – рявкнул минёр.
– Ну и ступай с Богом.
Солдат чётко развернулся на каблуке и чуть ли не парадным шагом вышел на улицу. Интересно: он до самой подводы таким макаром маршировать будет?..
– Всё исполнил, – заскочил со двора Тихон. – Если других приказаний не будет, позвольте мундир, Вадим Фёдорович. Сей момент новые эполеты к нему пристрою.
Пока слуга махал иголкой с ниткой, попытался ещё раз найти замену тёрочным запалам, которых имелось хрен да ни хрена. Была бы надёжная и быстрая связь с Тулой, все проблемы отпали бы сразу – несколько месяцев назад заезжал в свою «шарашку». Производство всего необходимого налажено чуть ли не идеально. Для этого времени, разумеется.
Но чего нет, того нет. Хоть ружейный кремнёвый замок к гранате приделывай… Но за пару дней ничего серьёзного изготовить не получится, да и боеготова мина будет до первой росы или дождя. Несерьёзно. Хотя…
Можно ведь прикрыть опасные направления и менее затратным способом. «Чеснок» – само собой, но есть варианты и попроще. Надо идти к Геруа… Нет, сначала к Сиверсу.
Граф понял меня сразу, и на следующий день, пионеры корпуса в полном составе занимались своей обычной работой – копали землю. Но в весьма скромных по сравнению с возведением позиций масштабах. Вместо весьма трудозатратных «волчьих ям» с кольями на дне снималась приблизительно половина квадратного метра дёрна, выкапывалась ямка в полметра глубиной, и дёрн на место. Главное, аккуратно вынутый грунт с места оттащить.
Вляпается в такое атакующий наши позиции француз – перелом ноги почти наверняка обеспечен, и не боец практически до конца войны.
А вопли угодившего в такую ямку тоже серьёзно поспособствуют как моральному настрою атакующих, так и темпу атаки. Со знаком минус, естественно. Будут внимательно смотреть себе под ноги как миленькие, останавливаться, обходить, ломать строй. В результате получат три-четыре дополнительных очереди выстрелов наших «дальнобойных» егерей.
Правда, и контратаковать по такому участку чревато, но командиры полков корпуса получили необходимую информацию о полях с ловушками и минами. И «чистых» мест оставлено достаточно для ответного удара, если представится соответствующая возможность.
Дело было под Себежем
До начала сражения из корпуса Штейнгеля подоспели только два драгунских полка, Митавский и Финляндский. Пехота ещё находилась на марше: четырнадцать пехотных и егерских полков и почти сотня пушек. И три казачьих полка остались при основных силах Финляндского корпуса. Что разумно – разведку подходящие подкрепления тоже должны иметь.
Прибывшие драгуны явились для нас серьёзным подспорьем, но только в качестве резерва – лошади вымотаны скорыми переходами и нуждались в отдыхе. Так что в завязке сражения реально рассчитывать только на семь кавалерийских полков: гродненские гусары, рижские и ямбургские драгуны, сводно-кирасирский, ну и три казачьих.
Основной силой являлась, конечно, пехота: двенадцать полков Пятой и Четырнадцатой дивизий, плюс несколько дружин Петербургского и Новгородского ополчений. Ну и сто двадцать пушек князя Яшвиля.
О численности противника сведения имелись весьма приблизительные, однако было совершенно ясно, что соединённые силы Удино и Сен-Сира серьёзно превосходят наши. Во всяком случае, до подхода подкреплений с севера. Нужно исходить из того, что у врага как минимум вдвое больше людей. По самым скромным подсчётам.
К тому же и гродненцы, и казаки, возвращаясь из разведки, доносили о значительном количестве кирасир в составе французской кавалерии. А у нас только пять эскадронов латников – это может быть весьма чревато…
Так что надеяться в основном придётся на надёжность позиций, мастерство артиллеристов, меткость егерей и наши «минно-ямочные» поля. На этом театре военных действий «просвещённая Европа» пока с последним не сталкивалась, так что будем надеяться на эффективность данных новшеств в ходе ведения войны.
И на талант Сиверса. Я-то в фортификации не пру совершенно, но будем рассчитывать, что граф своё дело знает и применил укрепления к местности как положено.
Кое-что имелось под Себежем ещё со времён Петра Великого, но в данной ситуации этого было совершенно недостаточно, поэтому кроме возобновления позиций на Петровой горе и возвышенности у озера Вороно наши пионеры перекрыли весь перешеек системой рвов и валов, а также возвели внутреннюю линию обороны – ретраншементы.
Позиция смотрелась солидно: крепость не крепость, но так просто её не взять.
Правда, силам Штейнгеля в город имеется возможность попасть тоже только через поле сражения, но будем надеяться, что генерал сообразит, как действовать в сложившейся ситуации.
В конце концов, Витгенштейн разбил Удино под Клястицами в открытом поле, неужели не продержимся сутки на давно и качественно оборудованных позициях против двух вражеских корпусов? В которых к тому же небоевые потери за прошедший месяц наверняка существенно превышают таковые у нас.
…Вечером двадцатого сентября стало ясно – завтра начнётся. Основные и весьма значительные силы французов показались уже в прямой видимости Себежских укреплений. Никаких авантюр, типа предварительного боя за Шевардинский редут, Витгенштейн устраивать не стал – не требовалось нам выигрывать время для завершения фортификационных работ, всё давно готово.
Ночной атаки тоже опасаться не стоило: даже если неприятель сойдёт с ума и решит «штурмануть» при свете луны, то милости просим – растяжки немедленно просигналят о данной вопиющей наглости, да и вопли супостатов, попавших в заячьи ямки, не замедлят сообщить об уменьшении количества здоровых нижних конечностей в войсках врага.
Своих ребят я традиционно отправил к фугасам с вечера. Дав, разумеется, каждому немного водки и закуски, чтобы не окоченели до утра. При этом безжалостно отобрал табак и трубки – потерпят до завтра, нефиг места засад демаскировывать.
Участок нашей «ответственности» находился перед бригадой князя Сибирского – Пермским и Могилёвским полками. Кроме того, там же находился батальон егерей двадцать третьего полка.
Ночью удалось несколько часов подремать, но полноценным сном это назвать никак нельзя. Незадолго перед рассветом меня растолкал неизменный Тихон. Как он сам-то в темноте да без будильника проснулся? Ещё и успел чайник вскипятить.
Сполоснув физиономию и похлебав жиденького чая, отправился к командиру бригады.
– Капит… Майор Демидов явился в ваше распоряжение, ваше сиятельство! – отрекомендовался я молодому генералу.
– Без чинов, майор, – протянул мне руку Сибирский. – Меня зовут Александр Васильевич.
Ишь ты! Как часто встречаются в истории это имя-отчество: Суворов, Колчак… Масляков.
– Вадим Фёдорович.
– Очень приятно познакомиться лично. Вы, насколько мне известно, ещё и учёный.
– Имею честь состоять в Академии наук.
– Тем более приятно. Но сейчас не об этом. Мне доставили схему минирования участка перед нашими позициями, хотелось бы прояснить некоторые вопросы…
Минут десять пообщались над планом заграждений. Ёлки-палки – это на данном участке я имеюсь в количестве одного экземпляра. С опытом применения мин в генеральном сражении. А мой собеседник – совсем неглупый и достаточно молодой генерал. И то пришлось достаточно подробно объяснять: «Сюда не ходи – туда ходи, снег башка упадёт…»
Зараза! Представляю, как там, на других участках, свежеобученные понтонёры Александра Клавдиевича пояснения дают…
Но уж, что имеем, то имеем. Всё лучше, чем ничего.
Не подстрелили бы кого из моих ребят, кстати, когда они шнуры у фугасов запалят и стрекача зададут. Хрен с ним, если даже взрывы никого из галлов и иже с ними не завалят – постоят лишнюю пару минут под огнём егерей, и то нам на пользу. Но ведь могла уже прийти информация о нашей манере применения заграждений и в эти корпуса, раз уж имеется приказ минёров живыми не брать. Не пожалеют ведь залпа из нескольких десятков стволов в спину каждого бегущего к своим позициям моего подчинённого. И в этом случае убьют наверняка.
А то, что будут французы озлобленными после «заячьих ямок», сомневаться не приходится, могут и целым батальоном по одному минёру пальнуть. И ни капельки не легче от того, что пара сотен вражеских солдат раньше времени разрядит свои ружья по бойцам, с каждым из которых я успел практически сродниться.
