Вячеслав Коротин - Шпага императора
Уходить? Или всё-таки…
– Ваше сиятельство, Егор Карлович, разрешите задать вопрос?
– Слушаю, – полковник посмотрел на меня чуть удивлённо.
– И я, и мои подчинённые, получив прямой приказ идти и умереть или стоять и умирать, его, несомненно, выполним. Но хотелось бы всё-таки понимать смысл этого…
– Теперь я не могу сообразить, к чему вы это, Вадим Фёдорович.
– Мина – оружие обороны. Я про полевую, конечно, говорю. Ну, или засады. А планируется, как я понял, наступательная операция. И в ней не вижу смысла установки заграждений, кроме как непосредственно на поле боя.
Сиверс слушал, пока не перебивая.
– Прикрытие опасных направлений на марше – это, само собой, очень важно и полезно. Но не минными постановками – это крайне затратно и неэффективно. Мы истратим все запалы, полного прикрытия не обеспечим, а разминировать потом эти луга будет чрезвычайно сложно и опасно. К тому же нет никакой гарантии, что на них не заявятся местные крестьяне с косами…
У нас возможность поставить всего около двух десятков дефицитных мин. Такое количество не сможет решить какой-либо стратегической задачи – только тактическую. Но, честно скажу, с трудом представляю их применение при наступательных действиях корпуса.
– Я вас понял, – хмуро пробубнил граф. – Подумаю и над этим. Благодарю. Жду вас вечером. После ужина.
– Позвольте ещё вопрос?
– Да.
– Приступать ли к снаряжению гранат запалами? Дело это, с одной стороны, требует времени, но, с другой, хранить такие гранаты достаточно опасно.
– А какое время вам, в случае чего, потребуется?
– Около шести часов.
– Тогда пока не стоит. До встречи вечером.
Ну, наконец-то мы закончили затянувшееся прощание, и я покинул штаб-квартиру начальника инженеров корпуса.
Чем заниматься в ближайшее время – совершенно непонятно. Муштровать своих гавриков, чтобы не расслаблялись? Плохой я, наверное, офицер – не могу занимать людей бессмысленными действиями только ради «шоб служба мёдом не казалась». Тем более сроднился уже с ними практически и знаю, что в деле не придётся повторять приказ или беспокоиться, что оный может случиться невыполненным, если хоть кто-то из моих «крестоносцев» ещё способен дышать…
Но занятие на первое время нашлось. Если, конечно, это можно считать занятием: ещё на подходе к расположению своей, прошу прощения за наглость, «воинской части» учуял аромат варящейся ухи…
Даже представить не пытаюсь, как нас, наверное, ненавидят соседи: то готовящейся дичиной пахнет от наших палаток, то грибами, то ухой…
А им, в отличие от моего «спецназа», только то, что от казны положено.
– Здравия желаю, ваше благородие! – встретил меня единственный «некрестоносный» из пятёрки минёров Шинкевич, которого унтер выставил караульным. – Премного благодарны за ушицу!
– На здоровье, – кивнул я и проследовал «в расположение».
Парень, кстати, неплохо себя показал в последнем деле – надо бы и на него представление к кресту написать…
– Вадим Фёдорович! – навстречу уже спешил мой непременный «Планше». – Уха почти остыла. Извольте отобедать!
И как я без него жил-то почти целый год? Кто же меня, бедолагу, кормил?
Нет, заботу ощущать приятно, хочется чувствовать, что ты кому-то нужен, но не до такой же степени!
С какого-то момента такие причитания воспринимаются уже как кудахтанье.
Но, с другой стороны, я ведь действительно чувствую, что Тихон меня любит чуть ли не как собственного сына. Наверное, именно потому, что ни жены, ни детей у него нет.
– Тихон, я пообедал у графа Сиверса, – пришлось соврать. – Но ухи похлебаю – давно хотелось.
Хватило: счастливый Тихон тут же ускакал разогревать рыбный супчик и готовить всё прочее.
«Всё прочее» оказалось графином водки и тарелкой с нарезанным хлебом. И тарелкой с зеленью. Петрушка, укроп, зелёный лук…
Интересно, Тихон просто не знал, что я в ухе кинзу люблю, или чисто «по техническим причинам» на Кавказ метнуться не успел?
Нельзя сказать, что уха была сногсшибательной, но всё-таки это приятное включение в достаточно однообразный рацион. Да под водочку…
Я не большой любитель алкоголя, затуманить сознание практически никогда не являлось сколько-нибудь главной целью, разве что если требовалось снять стресс, но и в этом случае не надирался «до изумления». Выпивал обычно ради самого вкуса напитка. Водку, конечно, вкусной никак не назовёшь, но её приятно именно закусить. Чем-нибудь солёненьким или ароматным. В данном случае ухой и ржаным хлебом. Тааак!..
Только сейчас обратил внимание, что в миске плавают кусочки картофеля, морковки, явно присутствует чеснок…
– Тихон!
– Слушаю, ваше благородие! – тут же подскочил к столу мой слуга.
– Откуда овощи?
– Так Егор Пантелеевич раздобыл.
Нормально! «Раздобыл» он, видите ли. В принципе за воровство у крестьян и расстрелять могут. Вряд ли до такого дойдёт, но неприятностей огрести – запросто.
– Украл, что ли?
– Да Господь с вами! – искренне возмутился Тихон. – За пятак на ближайшем хуторе целый ворох всякой всячины накупил. Нешто казак воровать станет? Да ещё у своих. В бою захватить – другое дело, а чтобы у мужика украсть – никогда.
Ну и слава Богу – с души свалился начавший там кристаллизоваться камень, и я с удовольствием прикончил свою порцию.
– Позови Гаврилыча и Маслеева.
– Сию минуту.
И действительно, практически через минуту передо мной предстали оба унтера, минёрный и егерский.
– Здорово, братцы! По всей вероятности, ожидается наступление. К нам скоро присоединится корпус генерала Штейнгеля, и после этого, думаю, через несколько дней попробуем атаковать французов. Нашему отряду задача пока не поставлена, но готовиться необходимо заранее. Гаврилыч, ты отправишь Кречетова к артиллеристам, получить полупудовые гранаты, бумагу генералу Яшвилю я через полчаса тебе передам. А ты, Игнат, усаживай своих егерей снаряжать патроны. Чтобы запас имелся в полтора раза больший, чем обычно. Задача ясна?
– Так точно! Уж куда яснее, – почти синхронно выдохнули оба унтера.
– Вот и прекрасно. Ступай, – махнул я рукой Маслееву. – А ты, Гаврилыч, задержись ещё.
Егерь поспешил удалиться, а мой ближайший помощник замер на месте, ожидая очередных ценных указаний.
– Слушай, Юринок у тебя совсем расслабился: мало того что оба крючка на воротнике расстёгнуты, так ещё и половина пуговиц на мундире. Это что, скоро меня солдаты в одном белье встречать будут? Ты уж внуши им по-отечески, что солдат российской армии должен иметь определённый внешний вид.
– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, – лицо унтера стало наливаться багрянцем, – уж я ему, да и остальным «внушу» так, что до конца жизни запомнят…
Хотелось усугубить: «Егеря себе такого не позволяют», но это, вероятно, был бы перебор. Не стоило унижать боевого товарища сверх необходимости. А в том, что меры будут приняты самые решительные, можно не сомневаться.
Да я и сам виноват: расслабуху нужно гасить на корню, что не было сделано своевременно. Понятно, что наш спецназовский образ действий сильно не соответствует красивой, но неудобной форме армии Александра Павловича, но мы сейчас не в поле, а в расположении корпуса. А тут ещё и Финляндский подтянется…
Оно мне надо, чтобы кто-то поинтересовался: «А это чьи обормоты в таком расхристанном виде шляются?»
За спиной послышался топот копыт. Обернувшись, я увидел незнакомого офицера, направлявшегося явно к нам.
– Где капитан Демидов?! – выкрикнул он, подъехав к караульному.
– К вашим услугам, господин штабс-капитан.
– Вас вызывает командующий корпусом.
Ну и что тут можно ответить?
– Через две-три минуты выезжаю.
На самом деле потребовалось минут пять, чтобы снова оседлать Афину и мы смогли отправиться в штаб Витгенштейна.
Адъютант не отличался общительностью, и весь путь мы проделали молча. То есть мне типа указывали дорогу, которая и так была прекрасно известна.
Ну и не больно-то надо. При желании и так найду с кем поговорить о том о сём…
– Прибыли, господин капитан, – только это я и услышал от посыльного офицера за всё время совместной поездки.
Так и хотелось в ответ ляпнуть: «Вот спасибо – хорошо – положите на комод!» А то я сам не вижу, что приехали по месту назначения.
Сдал Афину подбежавшему солдату и проследовал к командующему. Генерал принял очень радушно:
– Рад видеть, уважаемый Вадим Фёдорович! Уже наслышан о лихой операции вашего отряда.
Мне оставалось только почтительно поклониться и поблагодарить.
– Тем приятнее, – продолжал граф, – поздравить вас чином майора.
Оба-на! Что-то слишком лихо шагаю по карьерной лестнице – трёх месяцев не прошло с тех пор, как я стал штабс-капитаном…
Вот ты и «высокоблагородие», господин Демидов. Теперь бахрому на эполеты пришпандоривать нужно. А где взять?
