Беззаветные охотники (СИ) - Greko
Сбросив улыбку, Тамара показала мне, что пора закругляться. Я кивнул. Опять улыбнулся. Начал от неё отдаляться.
—? — был немой вопрос жены.
— На коленях подлечу! — шепнул я ей.
Тамара кивнула. Потом подняла указательный пальчик. Дирижер понял, что следует ждать финала. Я уже отошел на максимальное расстояние, ловя удивленные взгляды публики. Тамара также остановилась, кружилась на месте.
«Не! Здесь не удержусь!» — подумал я.
Потом заорал, разбежался, бухнулся на колени и быстро заскользил по паркету к ножкам моей царицы.
Зал ахнул. Перестал аплодировать, затаил дыхание. Тамара кружилась, ловила взглядом мое приближение к ней. В нужный момент она застыла, махнула ладошкой. Дирижер сделал финальный взмах. И одновременно с последним ударом барабана я остановился в сантиметрах от ног жены.
Была еще пара секунд гробовой тишины. Потом зал взорвался. Все вскочили на ноги. Тамара протянула мне свои ручки. Я поцеловал их. Поднялся. Теперь мы напоминали фигуристов, закончивших свое триумфальное выступление. Поворачивались во все стороны, скромно кланялись.
Александр смотрел на нас, хлопал. Виктория смотрела на нас, хлопала и что-то говорила Цесаревичу.
— Ну, сейчас-то мы можем пойти домой! — прошептала жена, улыбнувшись, во время очередного поклона. — Чур, я сверху!
[1] Девятая, заключительная фигура, гросфатера называется «прыжок через платок». Прыжок исполняют кавалеры.
Глава 17
Вася. Сурхаева башня, 29 июня-4 июля 1839 года.
Бой — скорее, бойня — продолжался до темноты. В четыре часа пополудни измученных жестоким зноем и потерями куринцев сменили кабардинцы. Но и люди полковника Лабынцова не устояли перед яростью команды Али-бека. Мюриды казались исполинами, бессмертными гигантами, которых ничто не могло поколебать. Они пережидали артиллерийский обстрел и снова возникали на краю скалы в густом столбе пыли, раз за разом нанося штурмующим гору непоправимый урон. Они также терпели потери, но отступить не было ни возможности, ни желания.
Их вдохновлял пример Али-бека. Ученый муж и претендент на престол Аварии, он сражался как простой воин. Ядром ему оторвало руку в районе локтя, но не до конца.
— Отрубите-ка ее, чтобы ничто не мешало мне в битве!
Никто не решился. Тогда Али-бек сам отсек себе изуродованную конечность, наскоро перевязал обрубок и бросился снова наружу из башни, чтобы забрать еще несколько жизней безбожников-урусов. К вечеру он потерял сознание от боли и вскоре умер. Погибли и другие мюриды — самые отчаянные.
Все усилия егерей оказались тщетными. Обильно залив скалы своей кровью, они отступили, прихватив павших товарищей. Свыше 300 человек выбыло из строя. У куринцев были ранены восемь офицеров и 194 нижних чинов, убито 23 человека.
Вася очнулся в лагере. Штуцер лежал под рукой. Его владельца вытащили кабардинцы, сумевшие добраться до вершины, но повторившие судьбу охотников. Потеряв всех офицеров, они скатились с горы, провожаемые радостными воплями победивших горцев.
Получив по голове, Вася вдруг понял, каким образом он оказался в белых тапочках в первый день своего попаданства.
Напились знатно. Еле на ногах держались. Искандер, как самый старший, как принимающая сторона, волевым решением заставил закончить возлияния, отправиться по номерам.
— Не последний день гуляем! — верно отметил он.
Ребята для виду покуражились чуток, намекая, что сил еще полно, но Искандер и слушать не стал.
Пошли по номерам. Вася, войдя в свой, снял ботинки и надел те самые одноразовые гостиничные тапочки. Думал пойти раздеться, принять душ, но тут голова закружилась. Все-таки — очень много выпил.
«Пойду на балкон, продышусь сначала», — решил Вася.
Вышел. Ухватился за перила. Стал часто и глубоко дышать.
— А еще не хотел идти спать! — раздался насмешливый голос Искандера с соседнего балкона. — На ногах еле стоишь!
— Да! — смеясь, признался Вася.
Помолчали. Вася отдышался, чуть проветрился. Огляделся.
— Мать твою! — тут же осекся, зная, как Искандер не любит мат и грязные слова. — Извини! Не удержался! Но — какая красота!
Красота, действительно, была из разряда тех, когда поневоле выругаешься от восхищения. Небо, кажется, протяни руку, достанешь. Звезд так много, что за всю жизнь Вася и не видел столько разом. И все яркие, крупные. Млечный путь, как на ладони — можно без телескопа изучать. Под небом — горы. Сейчас черные, величественные, будто нарисованные умелой рукой выдающегося графика.
— Да, красиво! — согласился Искандер.
Вася с недоумением обернулся на друга. Искандер сказал это с какой-то щемящей тоской в голосе. И стоял на балконе, грустно вглядываясь в одну, только ему ведомую точку. О чем-то задумался.
— Искандер! — Вася позвал его.
Друг продолжал смотреть в свою точку.
— Красиво! — повторил. Потом вздохнул и с горечью произнес, — Если бы ты знал, Вася, сколько крови здесь было пролито!
… Уныние охватило русские войска.
— Без сильного артиллерийского обстрела не справимся. Я потребую доставить сюда дополнительные пушки и кегорновы мортирки из Темир-Хан-Шуры, — невозмутимо подвел итог вылазки Граббе. — Пока их поджидаем, будем расширять батарею на правом фланге. Снести башню сможем лишь с восточной стороны.
К 4 июля прибыла долгожданная артиллерия с припасами. На утро был назначен обстрел и новый штурм. Для защиты людей были изготовлены деревянные щиты, обитые войлоком. Слишком много в последнем штурме пострадало голов, включая Васину, от катящихся камней. Если бы не папаха, лежал бы он уже в мелкой могилке, с трудом выдолбленной в каменистом грунте. Полковое кладбище под Ахульго росло чересчур быстрым темпом.
Бомбардировку пришлось отложить. Ночью мюриды из Старого Ахульго предприняли вылазку против двойной галереи, которую пробивали в гребне холма вдоль Койсу. Ее почти подвели ко рву, за которым начинались первые укрепления аула. С ее завершением можно было начать обстрел твердыни имама, до того момента остававшейся почти невредимой. Горцы это понимали. Тихо подкравшись, они перемахнули через мантелет и ворвались в крытую траншею. Завязалась отчаянная схватка. Резались в темноте всем что под руку попадется — штыками, кинжалами, камнями, зубами. Стреляли, кололи, били друг друга, хрипло дыша и выкрикивая проклятья.
С помощью резервной роты кое-как выдавили людей Шамиля в ров. Те исчезли как горные духи, растворившись в ночи. Русские праздновали победу. Но рано радовались. Через два часа непонятно почему вспыхнул мантелет (незаметно подкрались два мюрида и подожгли). Густо повалил дым. Длинная крытая галерея, пробитая в толще скалы, сыграла роль вытяжной трубы. Пламя перекинулось на плетеные туры.
— Растаскивайте! — испуганно кричал молодой офицер-сапер.
Огонь грозил уничтожить плоды многодневного труда. Но распорядительность офицера, убитого шальной пулей наповал через несколько минут, спасла сапу. Сбросили несколько туров под гору. Горцы тут же открыли сильную ружейную пальбу. Так и перестреливались до обеда.
— Пора начинать! — недовольно молвил Граббе.
Загремели все десять орудий батареи правого фланга. Офицеры куринского полка, не обращая внимания на грохот, оживленно обсуждали судьбу башни, уже сидевшей в печенках и не позволявшей ни приблизиться на ружейный выстрел к замку Шамиля, ни начать эффективный артиллерийский обстрел самого Ахульго. Пулло давал последние распоряжения капитану Рыкову 3-му.
— Не геройствуйте! Хватит с нас потерь! Если горцы выдержат обстрел, в чем я сомневаюсь, отступайте. Артиллерия продолжит свою разрушительную работу.
Рыков 3-й кивал забинтованной головой. Он был контужен при штурме 29-го июня, но настоял, чтобы именно ему выпала честь покорителя Сурхаевой башни. Рядом с ним отирался ротмистр Мартынов из прикомандированных к полку. Он тоже вызвался вести колонну охотников.
