Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
Личная жизнь тоже поменялась. В сентябре я стал свободным человеком – получил развод. Адвокат Вики дело знал. Первым делом встретился с Галей и выкатил ей ультиматум. Или соглашается на развод, и тогда все достанется ей, или же получит иск о разделе имущества. Квартира, мебель, остальное нажитое – пополам. Галя согласилась, не раздумывая, о чем заявила судье, назначившей нам предварительное слушание. Обратиться в суд порекомендовал тот же адвокат.
– Если через ЗАГС, ждать долго, – пояснил. – И в любой момент жена может передумать. Тогда начинай сначала.
Судья, молодая женщина, получив от нас с супругой одинаковые ответы, объявила:
– Раз обе стороны согласны, а имущественного спора нет, завтра разведу. У меня как раз заседание.
– Уже? – удивилась Галя.
– А чего ждать? – улыбнулась судья.
Кое-что из семейного имущества я все же получил – забрал книги. Галя все равно их не читает, а нам с Викой интересно. Через десять дней я взял в канцелярии бумагу о вступившем в силу решении суда и отвез ее в ЗАГС. Там выписали свидетельство о разводе. Я пригласил Вику в «Папараць-кветку»[40], предъявил бумагу и спросил:
– Дорогая Виктория Петровна, перед вами одинокий и неприкаянный мужчина. Согласны ли вы взять его в мужья? Обещаю холить и лелеять, любить и не обижать.
– А еще? – сощурилась Вика.
– Получку приносить до копейки.
Она рассмеялась.
– Ох, Миша! – сказала, отерев слезы. – Не можешь ты без шуток. Так и быть, уговорил. Согласна.
– Тогда завтра – в ЗАГС. Фамилию оставишь свою или поменяешь?
– А тебе как хочется?
– Все равно. Хочешь – будь Комариком, нет – становись Мурашко. Можешь соединить две фамилии, закон это позволяет. Как тебе Комарик-Мурашко?
– С такой только в цирке выступать! – фыркнула она. – Согласна на Мурашко.
Я поднял руку вверх и махнул ею. Со стороны сцены, где только что закончил петь вокально-инструментальный ансамбль, раздалась барабанная дробь. Я встал и прошел к ним. Солист сунул мне микрофон.
– Друзья! – объявил я притихшему залу. – Хочу сообщить вам радостную новость. Только что любимая согласилась выйти за меня замуж!
Публика за столиками зааплодировала. А что? Уже подогрелись изнутри.
– С вашего разрешения, я спою ей о своей любви.
Музыканты взяли инструменты. Из динамиков полилась музыка. Только это «фанера» – ансамбль делает вид, что играет. Микрофон, кстати, тоже отключен.
– Бесаме, бесаме мучо
Комо си фуэра эста ноче ла ультима вес.
Бесаме, бесаме мучо.
Ке тенго мьедо пердерте, пердерте деспуэс…[41]
«Пел» я страстно, даже изобразил нечто вроде танго, только соло. Завершив, поклонился. Зал отреагировал бурными аплодисментами. Ну, так Хулио Иглесиас…
– Ты еще и поешь? – спросила Вика, когда я вернулся за столик.
– Как медведь в берлоге, – сознался я. – Это Хулио Иглесиас. Но ведь красиво вышло, не так ли?
Целый час с ансамблем репетировал, двести рублей заплатил. Кстати, идея ребятам понравилась. Думаю, внедрят в практику. Вика расхохоталась. Вот за что ее люблю, так за чувство юмора.
– Что значит «бесамо мучо»? – задала вопрос.
– Целуй меня крепче.
– Встань! – велела она.
Я подчинился. Она положила руки мне на плечи и впилась в губы долгим поцелуем. Публика в зале устроила овацию. Вот так и сделал предложение.
Будущего мужа надлежало представить родителям невесты. Мы с Викой сели в «Ауди» и покатили в Барановичи. Там в частном секторе в деревянном доме обитали старшие Комарики, работавшие на местном предприятии. Простая рабочая семья. Появление «Ауди» на захолустной улице вызвало фурор. Набежали мальчишки, следом подтянулись взрослые.
– Ни х*я себе! – выразил восторг какой-то поддатый гражданин. – Это где ж такие делают?
– В Германии, – пояснил я и поздоровался с вышедшими встречать родителями Вики: – Добрый день, Полина Карповна и Петр Николаевич! Я Михаил.
– Здравствуй, зять! – Петр Николаевич пожал мне руку. – Загоняй немца во двор! Не то открутят чего-нибудь.
Так и сделали. Дальше было застолье и раздача слонов – в смысле, подарков. Выбирала их Вика. Маме – кофту из мохера, отцу – импортный свитер, младшей сестре – джинсовое платье. Всей семье – цветной телевизор, и не какой-нибудь «Рубин», а настоящий «Сони». Деликатесы и напитки – само собой. Тесть только крякнул, когда я выставил на стол бутылки.
– Рот не разевай! – прикрикнула жена, собрала и утащила выпивку.
– Вот ведь баба! – возмутился тесть. – Зять угощение привез – зачем прячешь? Что я, алкоголик?
– Плюньте, Петр Николаевич! – успокоил я. – Как забрали, так и принесут. Давайте подключим телевизор.
Пока женщины накрывали на стол, мы распаковали коробку, прикрутили к телевизору ножки и подключили его к сети и антенне. Я настроил каналы.
– Сказка! – оценил тесть. – Угодил, Миша! Наш совсем никакой, а новый не купить – очередь. Хоть футбол нормально посмотрю.
– Я тебе дам футбол! – послышалось из соседней комнаты. – Кино будем смотреть или постановку какую.
– Видишь, с кем живу? – пожаловался тесть. – Замучили бабы. Жена, дочки… Ни тебе чарки, ни футбола. Лишь свое знают. А семья на мне! – он стукнул себя в грудь.
– Молчи уж! – отозвалась супруга. – Сколько в прошлом месяце получил, а? Нам на фабрике больше дали.
– Слова не скажи, – буркнул тесть. – Мало дали только в этом месяце. Дальше больше будет, вот увидишь.
– Есть идите! – позвала жена.
Родители Вики мне понравились, как и я – им. Развод дочери они переживали, а тут новый зять нарисовался. И не кто-нибудь, а знаменитый целитель. Обо мне тут знали – Вика переслала родителям статьи из «Советской Белоруссии». А тут целитель лично прикатил, на иномарке, да еще с горой подарков. Младшая сестра Вики, Лена, студентка пединститута, посматривала на меня с нескрываемым интересом. Вика, уловив этот взгляд, показала ей кулак. Та в ответ высунула язык, тут же схлопотав подзатыльник от матери. Я рассмеялся.
– А скажи, Миша, – спросил подвыпивший тесть. – Со своей прежней чего развелся?
– Петя! – возмутилась теща.
– Что такого? – не смутился тесть. – Посмотри, какой мужик! Молодой, красивый, богатый. К людям уважительный. Знать хочу, чем жена не угодила.
– Я отвечу, – улыбнулась Вика. –
