Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
– Вот ведь бл… – попытался возмутиться тесть, но осекся, натолкнувшись на взгляд супруги. – Чтобы мужика не накормить! Ты-то хоть готовишь? – посмотрел он на Вику.
– Каждый день и очень вкусно, – подтвердил я. – Петр Николаевич и Полина Карповна, замечательную дочку вырастили! Умница, красавица, замечательная хозяйка. Спасибо вам за нее!
Теща расцвела улыбкой, тесть довольно кивнул.
– Михаил, – спросила Лена. – А еще целители в Минске имеются? Желательно неженатые?
Все расхохотались.
– Тебе блондина или брюнета? – поинтересовался я.
– Все равно. Лишь бы на иномарке, – сообщила Лена.
Ответом на ее слова был новый взрыв смеха. Посидели, поболтали, переночевали и уехали. На прощанье я назвал тещу «мамой», тестя – «батей».
– Им понравилось, – сказала Вика на обратном пути. – Бывший так не звал. Батя говорил про него: «Индюк!» А тут ты, знаменитый и богатый, родителями признал. Да еще подарками засыпал.
– Деньги взяли? – спросил я.
– Не хотели, – вздохнула Вика. – Мама говорит: «Вам нужнее. Квартира маленькая, нужно собирать на расширение».
– Это не вопрос, – пожал я плечами. – Хоть сейчас можем поменять на бо́льшую с доплатой. Или выменять за «Ауди» однушку[42], а две квартиры – на трехкомнатную. Вот распишемся – и займемся.
– Так и сказала, объяснив, что денег у нас много. После этого согласились. Не сердись, Миша! – Вика приподнялась на сиденье и чмокнула меня в щеку. – Они всю жизнь горбатились на нас с Ленкой. Вырастили, выучили. Хорошо, что между нами большая разница в годах – двух студенток не потянули бы. Сколько помню, жили скудно, Ленка за мной платья донашивала. Папа с мамой сберкнижки опустошили, да еще денег заняли, чтобы мне помочь с кооперативом. Я их так люблю! – она шмыгнула носом.
– Давай перевезем родителей в Минск! – предложил я. – Купим им квартиру с удобствами. В частном доме старикам трудно: ни водопровода, ни канализации. Да еще печь топи… В городе живи и радуйся, да и ты рядом.
– Не захотят, – вздохнула Вика. – Им еще Ленку устроить.
– Устроим, – пообещал я. – Мужа пусть сама ищет, а с жильем поможем. Или мы не целители?
– Миша… – Вика всхлипнула и, пристав, обняла меня за шею. – Ты у меня такой…
– Но, но! – сказал я. – Не отвлекай водителя от движения.
К чему эти сантименты? Денег у меня много, через год они превратятся в пыль. Было б что жалеть! Вот такой я рациональный…
11
– Присаживайтесь, Джордж! – Вадим указал на кресло. Обождав, пока секретарь займет место, спросил: – Как вам бывшая Родина? КГБ не досаждал?
Его тонкие губы тронула улыбка.
– Нет, сэр! – мотнул головой секретарь. – Если кто и досаждал мне в поездке, так валютчики и проститутки. Телефон в гостинице не умолкал: предлагали досуг и выгодный обмен фунтов на рубли.
– Воспользовались? – Вадим поднял бровь.
– Нет, сэр! – ответил секретарь после заминки.
«Врет! Наверняка менял фунты у валютчиков», – определил Вадим, но продолжать тему не стал.
– Теперь к делу. Что скажете о целителе?
– Все написанное о нем правда.
– Уверены?
– Да, сэр. Я был в клинике, беседовал с родителями больных детей – как исцеленных, так и ждущих очереди. Выдавал себя за одного из них. Дескать, сомневаюсь в экстрасенсе. Говорил на эту тему с медицинским персоналом. Отзывы однозначны: у целителя дар. Проявился летом этого года – говорят, после удара молнии. Так ли это, утверждать не берусь – сведения противоречивы. Исцеляет так: кладет руку на голову ребенка и держит некоторое время. Больной ощущает холод, иногда сильный, после чего пораженный орган восстанавливается. Ходят слухи, что лечит не только ДЦП, но исцеленных от других болезней отыскать не удалось. Извините, сэр!
– Не важно, Джордж, – сделал небрежный жест Вадим. – Этого достаточно. ДЦП считается неизлечимой болезнью, чтоб вы знали. А он, значит, исцеляет. Что представляет собой как человек?
– Здесь подробные сведения, сэр!
Секретарь, встав, протянул тонкую папку. Вадим взял, вытащил вложенные в нее листки и углубился в чтение. Затем рассмотрел приложенные к ним снимки. Завершив, отложил в сторону.
– Блестящая работа, Джордж! Место прописки и реальное место проживания объекта. Жена, любовница… Даже график дежурств последней. Сами собирали сведения или нанимали исполнителей?
– Частично нанимал. Выдавал себя за журналиста «Таймс».
– Вот как? – поднял бровь Вадим. – У вас есть документы?
– Их не спрашивали. Достаточно было показать банкноту. В СССР царит бардак, сэр. Никому нет дела, для чего и кого ты собираешь информацию. Вы были правы, говоря, что не узнаю бывшую Родину.
Вадим кивнул, достал из ящика стола пачку двадцатифунтовых банкнот и придвинул ее к секретарю.
– Как обещал.
– Благодарю, сэр!
Секретарь, встав, ловко смел со стола пачку и сунул ее в карман.
– Последний вопрос, Джордж. Ваши личные впечатления о целителе?
– Цену себе знает. Держится уверенно, но не чванится. С людьми вежлив и обходителен. Персонал клиники отзывается о нем восторженно. Целитель завел для них бесплатные чаепития, за свой счет кормит бутербродами и выпечкой, доплачивает за работу. Очень необычно, сэр. Любопытный симбиоз государственной клиники и частной практики. Клиника обеспечивает прием, размещение и питание больных, а вот деньги с них получает целитель. Частью делится, но это крохи. Невозможная ситуация на Западе. Бардак, – Джордж пожал плечами.
– Вы летели через Москву?
– Да, сэр. Прямого рейса в Минск из Лондона нет.
– Закажите мне билет на ближайший рейс до Москвы. Бизнес-класс.
– Слушаюсь, сэр! – секретарь встал. – А виза?
– Не беспокойтесь. У меня есть знакомые в советском посольстве. Свободны.
Секретарь встал, поклонился и вышел. Вадим взял со стола снимок и некоторое время рассматривал запечатленного на нем молодого человека. Тот был снят в движении, но схваченное камерой выражение лица вышло четким и живым. Решительный, целеустремленный вид. «Ну, что, мурашка? – усмехнулся Вадим. – Считаешь, что вытянул у жизни счастливый билет? Пришло время познакомиться, целитель…»
* * *
Если двух словах можно охарактеризовать состояние, в котором пребывала Виктория, то следовало сказать: «перманентное счастье». Оно не покидало ее ни дома, ни на работе. С ним она просыпалась и отходила ко сну. Это чувство невозможно было сравнить ни с каким другим. Разве что в детстве она ощущала себя столь же безмятежно, но то было давно и забылось. Встреча с Михаилом радикально изменила ее жизнь, в которой появились цель и смысл. «Господи! – иногда сокрушалась Вика. – Почему только сейчас? Почему не раньше? Столько лет потеряно!» Одновременно понимала, что сетует зря. Встреть она Мишу раньше, не факт, что влюбилась бы. Скорей всего, нет. Кем он был тогда? Рядовым журналистом, любимцем женщин (однокурсники по Бауманке,
