Александр Афанасьев - Нет дороги назад
Зловещее понятие "оттуда", забытое в семидесятые – снова прочно вошло в нашу жизнь. Заплати любую цену, несли любую ношу, перебори любые лишения, помоги любому другу, борись с любым врагом…
Лакей закивал, даже истово. Служил…
– Боцман Кашинцев здесь? Мне он нужен и срочно.
– Сей секунд, Ваше Высокопревосходительство. Сей секунд…
Боцман вышел меньше чем через минуту. Увидев меня, обрадовался… служил еще вместе с дедом.
Я приложил палец к губам
– Виктор Павлович, как то в здание попасть можно не через парадный вход? У меня тут небольшой тет-а-тет.
– Разумеется – не задумываясь ни на секунду, сказал Кашинцев. Вот для него – я всегда был и буду своим.
Меня провели ходом, которым члены клуба обычно не пользуются – он вел прямо на второй этаж, причем со двора. Там были кабинеты. Свободный нашелся…
Тень от портьер, прикрывающая сочащийся через окна, еще не погасший дневной свет. Лампа с абажуром, светит так, что половина комнаты не видна. Кажется – еще немного – и выступит из темноты лицо Кахи Несторовича, с черными провалами вместо глаз… он любил эффектные жесты. Засмеется он своим хрипловатым, кашляющим смехом, и сразу пояснит – что нужно делать и как поступать.
Не хватает нам вас, Каха Несторович. При Вас такого не было…
– Извольте, Ваше Высокопревосходительство…
– Благодарю… – я не стал давать на чай, чтобы не обидеть боцмана – официанта не нужно, просто оставьте меня здесь. И заприте дверь.
– Слушаюсь…
– И вот еще что… – остановил я заторопившегося привратника – граф Толстой здесь бывает, я слыхал…
– Который, Ваше Высокопревосходительство?
Ах, да…
– Младший.
– Бывает, как не бывать. Изволите доложить о вашем присутствии?
– Нет, братец, нет… Ни в коем случае. Хочу попросить об одной услуге. Если граф Толстой прибудет сюда и востребует кабинет на верхнем этаже – проводите его в этот кабинет, будьте любезны. Ничего не сообщая ему о моем присутствии. И перед этим – прозвоните сюда, сообщите…
Я не знаю, что подумал боцман – а подумать можно было многое, притом, что выяснения отношений, разбирательства, собеседования по вопросам чести – в клубе строго настрого запрещались. Но и тут – старик не колебался ни секунды.
– Всенепременно, Ваше Высокопревосходительство.
Дверь за старым боцманом закрылась…
Я осмотрелся в кабинете – быстро, прежде всего – на наличие подслушивающих устройств. Их здесь не должно было быть, в конце концов, здесь высшие сановники Империи отдыхают, найдут прослушку – голову оторвут. Но по нынешним временам – могло быть все.
Стол, портьеры, дверной косяк, лампы. На некоторые виды реагирует помехами сотовый телефон, но его у меня не было. Розетка… там тоже может быть, но у меня не было отвертки, чтобы проверить. Ограничился тем, что переставил кадку с пальмой, хоть немного – но звук исказит. Если будет, что искажать…
Портьеры… Лампа…
Вот это – должно было быть моим – и не стало. По уму – уже после Великобритании, крайний случай – после Персии я должен был осесть в Санкт-Петербурге, получить штабную или придворную должность и продвигаться дальше в табели о рангах – хоть до канцлера Империи. Родственные связи и родовитость это позволяет, ум, надеюсь – тоже. Это нужно было сделать хотя бы потому – что в Североамериканских соединенных штатах мне грозила смерть, я уже тогда был засветившимся разведчиком, и если не североамериканцы – то британцы вполне могли предпринять против меня что-то.
Но вместо этого – я снова отправился в поход – и тем самым определил свою судьбу. Не будет ни балов, ни приемов… ничего не будет. Это не мое и никогда моим не станет… никогда не станет. В лучшем случае, что меня ждет – похоронная церемония и три залпа, в худшем – безымянная могила где-нибудь на Востоке. Вот это – мое. Безвестная служба и безымянная могила.
Все.
Я готов был ждать несколько дней, как ждал незабвенной памяти Каха Несторович… но мне снова – повезло и повезло крепко. Не успел я осмотреться, как следует – как прозвонили снизу и сообщили, что в Императорский яхт-клуб заявился Его превосходительство, граф Николай Толстой. Собственной омерзительной персоной…
Стоп – стоп – стоп…
Я прислушался к себе самому – а почему омерзительной-то? Уж не играю ли я обманутого мужа… Господь Всеблагой, какой ко всем чертям муж. И какой из графа Толстого к чертям любовник. Роковой брюнет еще… Просто обычный прощелыга из высшего света, не слишком умный, не слишком строгих нравов… такими не только дамы бывают, мужчин тоже хватает. Каким-то образом подкатился к Ксении… она женщина одинокая, ей тоже… надо. Вот и… сошлись два одиночества… на почве общих жизненных интересов. А я тут… никаким боком, не суди и не судим будешь. Только бы к Нико эта мразь не лезла, и так парень почти что без отца растет. Хорошо, что Ксения понимает… лучше никакого отца, тем такая вот… амеба.
– Где он сейчас? – спросил я
– На первом, Ваше Высокопревосходительство…шуметь изволят…
Понятно… уже принял на грудь. Интересно, как его-то сюда приняли? Он хоть и морганатический супруг сестры Его Величества и Регента Трона, но должно же быть хоть на грамм какое-то приличие, нет?
– Спасибо – сказал я – я жду…
– Э… Ваше Высокопревосходительство, Ваше Высокопревосходительство – заторопился старик, опасаясь, что я положу трубку – не извольте гневаться, но…
– Не беспокойтесь. Морду я ему бить не буду, если вы об этом.
Громкий голос графа Николая Толстого я услышал еще в коридоре, из-за закрытой двери… голос громкий, неприятный и определенно пьяный. Голос человека, которому все равно, что подумают окружающие о нем и его манерах, голос человека, который считает, что ему все дозволено в этой жизни. Граф разбирался с кем-то из служителей, разбирался по поводу своего заказа, точнее – диктовал, что готовить и как – обычная трапеза его не устраивала. Хамство по отношению к обслуживающему персоналу – один из признаков низкого происхождения, потомственному дворянину нет нужды таким образом возвышаться над другими людьми, он и так знает что выше их. А вот нувориши – те испытывают удовольствие от того, что стали выше других и теперь могут унижать других людей так же, как раньше унижали их самих.
Я быстро прошел к портьере шагом, которым ходят в Афганистане, бесшумным, с пятки на носок. Видно, конечно – но только мыски ботинок, вряд ли граф что-то заметит, с пьяных глаз, да и темно тут. Сюрприз, милейший, сюрприз…
Щелчок замка в двери.
– Извольте-с…
– … И подберите, в конце концов, нормальный сыр! – продолжал распекать сопровождающего его человека граф – от вашей сырной тарелки меня просто воротит! Для чего такие соленые сыры, сыры нужны нежные, лучше нидерландские… швейцарские…
– Всенепременно, Ваше Высочество…
Воротит. Сейчас тебя не так заворотит…
– И не тяните с заказом. Вторая персона будет через двадцать минут, начнем с горячего.
Вторая персона через двадцать минут? Спасибо за подсказку.
– Всенепременно, Ваше Высочество…
– Все… идите, идите…
Новый щелчок замка в двери. Замки здесь были такие, что изнутри их можно было открыть без ключа, а вот снаружи – только с ключом, который был у обслуживающего персонала. Таким образом, обеспечивалась приватность, и ты мог вести разговоры, не опасаясь, что в самый разгар нагрянут посторонние…
Выходить? Нет, ждать…
Едва слышный шорох ковра – ковер здесь хороший, на длинном ворсе. Граф нервно прошелся… кажется в стену кулаком стукнул… нервничает…
Ага, едва слышный писк. Набирает телефонный номер…
– Это я. Надо встретиться. Я в яхт-клубе…
…
– Просто скажешь, что ко мне, и пропустят. Я на втором этаже…
…
– Затем! Все совсем не нормально, mon ami! Она задавала мне вопросы… очень неприятные вопросы. Она не такая дура, как вы ее числите.
Ксения? Записать бы…
…
– А мне плевать! – истерически крикнул граф – я не знаю, что произошло и не хочу знать! Но мне это все не нравится, мы так не договаривались! И либо сейчас мы договариваемся заново, либо я собираю чемоданы и вылетаю в Ниццу первым же рейсом… Разбирайтесь сами, господа с тем, что наворотили!
…
– Нет, меня больше это не устраивает. Вы не предупреждали меня. Все, остальное при личной встрече – не телефонный разговор. Все!
Какая-то осторожность еще есть…
Удивительного мало – типичная ситуация для группы заговорщиков. А я так полагаю, уже и вы не сомневаетесь в том, что имеет место самый настоящий заговор. Когда дело идет к реализации, когда все на местах – кто-то начинает переигрывать игру в свою пользу, когда уже ничего нельзя остановить и конкретных исполнителей заменить тоже бывает нельзя. А вы – типичный шантажист, батенька. Я бы даже сказал – до скучного банальный мерзавец.
