Раиса Сапожникова - Моя Крепость
— А как же я? — в растерянности спросил старый Джон.
Все это время, пока юные господа развлекались в монастыре, а леди похищала уличных девок, Джон Баррет добросовестно обслуживал все общество. Он закупал продукты и привозил их на наемных телегах, находил прачек и уборщиц, кормил полтора десятка животных, да еще следил, чтобы двор Бена Эшли не загадили до неузнаваемости.
— Вы остаетесь здесь, мастер Баррет, — приказала графиня.
— Вам следует дождаться хозяина этого дома, получить обратно наш залог — коней и телегу — и заплатить ему за аренду. Боюсь, наши люди все-таки нанесли его дому и саду некоторый ущерб. Пока его нет, друг мой, позаботьтесь вернуть их в прежнее состояние. Да, и еще скажите доброму мастеру, что его собственная лошадь находится в замке и с ней все в порядке. Я пошлю кого-нибудь вернуть ее после Рождества.
Глава XI
Обратно ехали намного быстрее. Первый снег уже лежал под деревьями, но дорога, схваченная морозом, была тверже обычного. Возок кидало, но леди графиня мало заботилась об удобствах сидящих внутри девиц. Тем более, что там хватало подстилок и мягкостей. Она торопилась.
Поездка оказалась удачной во всех отношениях, кроме главного. Она не нашла священника для замка Арден.
Разумеется, аббат Святой Анны с радостью выделил бы ей одного из своих рукоположенных подчиненных. Родерик с увлечением описал некоторых ученых братьев, занятых перепиской книг, а также лекарей, призревающих раненых и больных. Роланд свел знакомство с отцом келарем, стареньким и смешливым, и несколькими послушниками, которые ему помогали. Его работа удовлетворила святых отцов, они не жалели похвал и подарили ему маленький образ Святой Анны в знак благодарности. Но ни один из обитателей монастыря не подошел графине. Эти люди были чересчур погружены в дела своего аббатства.
Леонсия подумывала о том, чтобы пригласить обратно отца Пантора, но он явно не подходил на роль замкового священника. Когда она об этом заговорила с Родериком, тот подал неожиданную идею:
— Пусть лучше брат Пьер приедет. Не навсегда, только на Рождество. Отец опасается любопытства чужих монахов, но Пьер вовсе не такой. Он только любит петь, и умеет рассказывать истории. Он пока не священник, не имеет права исповедовать. Да он и не захочет. Пусть только поет молитвы и руководит хором. Это он хорошо умеет!
Накануне отъезда Леонсия посетила монастырь и изложила приору свою просьбу. Несмотря на то, что божественный голос брата Пьера был весьма желателен на праздничной службе, ей не отказали. Монах приедет с незаменимым Джоном.
Нельзя сказать, что перспектива провести праздники в Ноттингеме, да еще на положении доверенного лица графа Арден, сильно огорчила старого Баррета. Но все же он хотел навестить свою дочь в Баттеридже, еще раз увидеть внучку. Графиня пожала плечами:
— Ничто не мешает вам, мастер Джон, нанять повозку и отправиться к родственникам. По дороге захватите преподобного брата Пьера из монастыря. Он будет у нас до Нового Года. А потом вместе вернетесь.
Монах приедет в канун Рождества, то есть через три дня. За это время надо успеть привести этих бедняжек в относительный порядок.
Леонсия вздохнула.
Верховая езда все-таки для нее не игрушка. Семь миль до дома, да еще с максимально возможной скоростью. Она сама подгоняла: дома отдохнем, надо приехать к обеду!
Добрались почти вовремя. Во всяком случае, почтительный Герт сам поспешил сообщить, что для миледи накрыто в ее покоях.
Ошарашенный новостью о девяти голодных гостях, Ладри тем не менее выдержал удар и пообещал, что через полчаса в том самом помещении, где жили монахи, подадут обед и для них.
Слегка пошатываясь, с помощью Алана и верной Эльфриды графиня наконец-то добралась до своей комнаты.
Встретивший ее там муж с одного взгляда оценил состояние супруги.
— Леди Эльфрида! Прошу немедленно найти Лалли, чтобы в минуту была здесь!
— Спасибо, милый, — со вздохом опустилась Леонсия на мягкие шкуры, — но лучше бы она сначала помогла мне раздеться...
— Я тебя сам раздену. Эльфрида, пожалуйста, побыстрее!
Девушка быстро выбежала, на ходу сбрасывая свои собственные верхние одежки. Донну Эвлалию не нужно было долго искать, она жила здесь, напротив.
— Милочка, сейчас только короткий массаж, чтобы я была в силах сидеть за столом... После обеда — теплая ванна, где-то на полчаса... О господи, сколько еще сегодня придется сделать!.. — пожаловалась она мужу страдальческим голосом, прикрывая глаза под умелыми руками массажистки.
— Сама виновата. Зачем было так гнать? Да еще верхом? И вообще, что за странная идея — привезти столько женщин и детей? Я мельком глянул, они так выглядят, будто жили до сих пор на помойке…
— Они и впрямь там жили. Ох, милый мой, этот город!.. Сто раз спасибо нашему доброму Баррету, что сумел найти чистый домик, он там, видно, один-единственный и был! Я приказала не уезжать, пока не вычистят все до прежнего состояния.
— Хозяин будет тебе благодарен. Но все же объясни, откуда у тебя эти бедняги.
— Ну, откуда же, с улицы, конечно… Собрала, кого могла. Ох, Лалли, спасибо тебе. Как будто заново родилась.
— Миледи, — заметила, разгибаясь, Эвлалия, — это ненадолго. На час, может, и хватит, но после обеда советую вам обязательно прилечь.
— Некогда, милая. Ну, спасибо вам, а теперь пойдем за стол. Страсть как я проголодалась!
Утолив первый голод, Леонсия оторвалась от вкусной похлебки и в первый раз улыбнулась с удовлетворением.
— Любовь моя, не отлынивайте от ответа! — обратился к ней граф. — Я вижу, население нашего дома увеличивается быстро и без затрат на наем. Что будут делать тут все эти женщины и дети?
— Детей, как видно, все-таки придется куда-то отправить. В деревню, что ли? Если доплатить крестьянской семье, наверное, они примут сирот?
— Примут, — пожал плечами сэр Конрад. — Мы можем даже подарить им корову или лошадь, этого будет достаточно. Но, если я правильно понял, это не совсем обычные дети?
— Какие есть, — с внезапной злостью отрезала Леонсия. Спорить с женой, когда она в подобном настроении, он никогда не пытался. Она продолжала ожесточенно:
— Что, эта маленькая девочка была бы менее виновата, если бы она бросила братишку умирать от голода? Или сама умерла?
— Ничего подобного я в виду не имел, — отступил муж. — Просто не думаю, что им понравится крестьянская работа. Дети такого возраста у селян уже трудятся наравне со взрослыми. И девочку могут счесть ленивой только за то, что она не умеет прясть или ткать, или доить корову. И будут обижать.
— А что, есть другой выход?
— Пожалуй, — задумчиво протянул сэр Конрад. Он помолчал, глотнул вина и продолжал:
— Мы ведь стали владельцами еще одного дома. Борнхауз его имя. Я хочу послать туда надежного человека, чтобы вести хозяйство. Там и лишняя служанка не помешает. И не обидит никто.
— И кто же этот надежный?
— Джон Баррет.
— Гм. Ты же, кажется, не жаловал его доверием?
— Смотря в чем. В покупках он ни разу меня не обманул. А что, там в Ноттингеме вы были им недовольны?
— Наоборот. У него настоящий талант обращаться с торговцами и работниками. Даже место для лошадей он нашел в полчаса. И это в городе, переполненном приезжими!
— Вот именно. Так что он будет управлять Борнхаузом рачительно и заботливо. Тем более, что я намерен отдать ему это поместье в долгую аренду. Пусть живет подальше от нас. Честно говоря, я устал от своих сомнений и его недомолвок.
— Все же думаешь, он был как-то связан с этим покойным лиходеем?
— Нет, не с ним. Но я почти уверен, что у него дела с самим герцогом.
Кстати, вы его там не встречали? Он приезжал в аббатство, бывал у городских всластей?
— Не знаю, — с сожалением пожала Леонсия плечами, — Я с ним не встречалась, и мальчики тоже в монастыре его не видели. Родерик по моей просьбе специально поинтересовался у приора, но тот, кажется, не питает к его светлости особого уважения. Во всяком случае, около нас его не было. А я, как ты понимаешь, занималась иными делами.
— Не думай, что я против, — предупреждающе поднял ладонь Конрад.
— Просто появление шести девиц в замке, где живет сотня мужчин, приведет к понятному результату. Они снова станут жертвами похоти. Тем более, что привыкли к такому. Просто не умеют защищать свою честь, не знают, что это такое...
— Ну уж нет! — с ожесточением графиня ударила по столу. — Жертв больше не будет! Мы скажем им, что теперь они все принадлежат тебе. Твоих рабынь никто не тронет без разрешения.
— И это поможет? — усомнился граф.
— Еще как поможет! Им же, вообще-то, никто не угрожает, обижать женщин нашим людям не свойственно... А у этих несчастных главное зло — это их уверенность, что они грешницы и вне закона. А если дать им какое-то определенное место, этот самый закон, положение их сразу станет гораздо выше. Это твой друг Давид обижается на свое рабство, а бедной одинокой девчонке принадлежать могущественному лорду — счастье невыразимое! Да еще знать, что кроме самого лорда, ни один мужчина не посмеет ее коснуться... Она почувствует себя королевой!
