Олег Измеров - Дети Империи
— Да. Оранжевая революция… Судя по нашей дальнейшей истории, вы правы. Но по тем вещам, которые я успел заметить, в здешнем СССР руководство действует весьма разумно. Так что Гитлер заинтересован ликвидировать Берия.
— Но не заинтересован Гиммлер, по ряду причин. Следовательно, отсутствие покушений — это не доказательство отсутствия телепатического оружия. Тем более, непонятно пока, чем действовала диверсионная группа. Отсюда и необычность обеспечения безопасности. Плюс к тому же ученые протащили идею, для того, чтобы сократить число людей, несущих караульную службу, создать на объекте кибернетическую охранную систему будущего. С телекамерами на территории, стреляющими автоматами, фотоэлементами, емкостными датчиками и прочим. На случай, если охрана что-то проглядит, сигналы от телекамер, микрофонов и телеметрии записывали на четырнадцатилинейные аппараты Рабиновича, установленные под гаражом, чтобы можно было незаметно грузить бобины в фургон и доставлять новые. Для управления этим комплексом была задействована небольшая счетная машина, в подвале, вы до нее не добрались.
Виктор вспомнил жужжание в будке. Хорошо, если это только вращающаяся телекамера.
— И вот всю эту систему сломали менее чем за минуту, средь бела дня, голыми руками. Ваши соображения?
— Ну… Знаете, чем-то напоминает атаку хорошо защищенной компьютерной сети. Самое слабое место в таких системах — это люди. Скажем, присылают письмо с вложением и текстом, чтобы человек, не подумав, щелкнул по нему и запустил троян… ну, это от троянского коня, вредоностная программа. Самое главное — текстом письма воздействовать на психику того, кто получает такое письмо. Страх взыскания, низменные инстинкты, алчность… главное, используя рефлексы, стереотипы, создать в мозгу очаг возбуждения, который затормозит центры, отвечающие за разумные действия. Я понятно разъясняю?
— Иными словами, создать в мозгу человека ситуацию "Приказы не обсуждаются, а выполняются"?
— Именно. Если нельзя хакнуть систему, надо хакнуть мозги человека, который ей управляет.
— А ведь туда отбирали безупречных, самых дисциплинированных, готовых на все, только прикажи — и умрут… Черт! — воскликнул Ковальчук, хлопнув себя по коленке и вскакивая со стула. — Это же буквально! Он как-то им внушил, приказал, нашел какой-то ключ… чтобы сначала исполняли команду, а потом думали. Внушил умереть от горя или от потерянной воинской чести… ну, это уже ученые будут разбираться в механизме. Это вы здорово мысль подсказали, — он быстро прошелся по комнате, потом, пережевывая озарение, сказал: — Так. Давайте сделаем перерыв и осмыслим то, до чего мы тут дошли, а то наши пюре и котлеты совсем остынут.
10. Мрак под фонарем.
Ночь на новом месте прошла спокойно. Виктору приснилось, что он купается где-то на Орлике, причем по этому озерцу ходит теплоход.
Когда он утром открыл глаза, майор Ковальчук был уже одет. Виктор сбросил одеяло и тоже начал быстро одеваться.
— Да вы могли бы еще поспать. Я сказал, чтобы завтрак принесли чуть позже.
— Ладно, чего уж там. У меня такое ощущение, что сегодня опять переезжать.
— Отчего?
— Не знаю. Снилось, что купался в Орлике.
— Чувства вас не обманывают. Сегодня вы возвращаетесь в институт.
Виктор от удивления поднял брови и перестал застегивать рубашку.
"Интересно, как он предполагает делать? Окружит кафедру сталинскими казаками? Заменит всех студентов на сотрудников в штатском? Или мне изменят внешность и пол? Нет, пол научились менять лишь недавно. К счастью."
— Это в смысле?
— У нас пришли к выводу, что если уж они так быстро нашли вас в лаборатории — а, как установили, нападавшие прибыли в Брянск всего три дня назад, — то для того, чтобы вас не нашли, надо, чтобы вообще не искали, — майор взял один из стаканов, стоящих на круглой тарелке возле графина на столике и повертел в руках. — Будет организована утечка информации, что вы на самом деле ни из какого другого времени не прибывали. Вы — случайный человек без определенного места жительства, которого мы использовали для приманки, чтобы выявить и ликвидировать двух особо опасных агентов иностранной разведки. Вещдоки, часовщик — все это муляж и инсценировка. Об успешной ликвидации абверовской агентуры, кстати, будет сообщено в прессе, но о деталях, и, особенно, о наших потерях, никто не должен знать.
— Понятно, — ответил Виктор, проглотив слюну. С одной стороны без охраны было непонятно, чего ждать, с другой стороны — свободно.
— В институте вы скажете, что вас забрали по ошибке, после проверки в течении нескольких дней выявили личность, дали паспорт, отпустили и извинились. Что спрашивали — не подлежит разглашению, ибо составляет предмет тайны следствия. От нас в институт тоже сообщили, что все в порядке, и что вы оказались товарищем, которому можно доверять. Экспертом, кстати, вы тоже остаетесь, только удостоверением у каждого перед носом не махайте, только если без этого действительно нельзя обойтись.
— Это тоже ясно. А как же с критической угрозой?
— Есть предположение, что вы должны прийти к выводам о необходимой информации о нападении, сопоставляя знания и опыт вашей прошлой реальности и нынешней. Вы работаете, смотрите, думаете.
— А если меня озарит слишком поздно?
— Ну, мы все в одинаковом положении.
— А насчет отправления, так сказать…
— Остается в силе. Если возможность появляется раньше, чем вас озарит, вас отправят обратно.
— Хотелось бы верить. Но ведь у вас есть объективный интерес узнать больше о нашем времени, и, соответственно…
— Если какое-то природное явление происходит один раз, значит, оно закономерно, произойдет и в другой и в третий. И тогда мы можем показывать прибывшим, что выполняем свои обещания. В конце концов, есть сомнения, что вы и есть тот самый человек, который указан в предсказании. Любой пришедший от вас подойдет под описание. Логично предположить, что предупредить о дате "Атиллы" сможет человек из нашего будущего, а не из параллельного. Согласны?
— Логично. Ну, а если переход происходит раз в сто лет или реже?
— На данный момент есть основания считать, что гораздо чаще. Но пока это все, что я могу сказать. Так что в отношении вашей защиты будем действовать по принципу "Темнее всего под фонарем". Кстати, сегодня вместе с двумя осодмиловцами будете на торжественном вечере в облисполкоме, вручат грамоту за задержание преступников, находившихся во всесоюзном розыске. Пригласительный здесь в портфеле, — он указал на серый холщовый портфель, который обычно носят курьеры, — там же, пока идет проверка объекта на заражение, ваша новая смена белья и предметы личной гигиены…
Виктор внимательно слушал, стараясь запоминать. Напоследок майор вынул уже из своего портфеля маленький карманный дерринджер и со словами "Ну и вот еще, на всякий случай" протянул Виктору, а затем и небольшую серую коробку с патронами.
— Решили доверить боевое оружие?
— Скорее, сигнальное. Пошуметь, привлечь внимание, может, напугать… Заряжен холостыми.
— Дайте один боевой, — машинально выпалил Виктор. — На всякий пожарный.
Майор молча достал из кармана один боевой патрон и протянул Виктору.
— Спасибо… — несколько растерянно протянул Виктор.
— Почему-то думал, что вы обязательно об этом спросите…
Серый "Старт" затормозил у корпуса института, высадил Виктора, развернулся и уехал, оставляя после себя в холодном воздухе белый дымок. Репродуктор над входом бойко орал "In the mood" на два женских голоса, причем русских — звонко, хулиганисто:
Класс, класс, класс, как это классно!Страсть, страсть, страсть, как это страстно!Раз, раз, раз такая пляска -Бузим мы, шалим мы,Нам все это в кайф!
Старый Корпус сиял в лучах невысокого, выглянувшего из-за облака солнца. Голуби клевали у крыльца овес, набросанный кем-то на вытоптанный снег; среди них суетились и прыгая, шустрые воробьи, выхватывая корм из-под носа степенных белых птиц. Виктор легко вдохнул морозный воздух; по всему телу разливалось чувство спокойствия и свободы, словно он вернулся домой.
На кафедре его встретили абсолютно невозмутимо, словно он вернулся из харьковской командировки — кстати, Тарасов тут же пожал ему руку и сказал "Спасибо! Здорово все получилось!". Под плакатиком с рекламой Эленберга вместо Зины уже сидела другая машинистка — молоденькая, чуть округлая, с ямочками на щеках и уложенной на затылке пшеничной косой ("Светлана Павловна… можно просто Света"). То ли подобные отлучки происходили тут настолько часто, что уже никого не беспокоили, то ли все знали, что ничего не произойдет ни с тем, кто отлучился, ни с теми, кто до этого был с ним знаком и поддерживал дружеские отношения, то ли народ стал настолько скрытным (чему, однако, не находилось подтверждения), но возникало впечатление, что не произошло абсолютно ничего.
