Фарход Хабибов - Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г.

— Я капитан НКВД Серов Василий Аристархович, заброшен центром, у нашей группы тут спецзадание. Я даже открываться права не имел, но ваши часовые так лихо нас раскрыли и взяли.

— Кто автор изъятия мнимого капитана НКВД?

— Рядовой Телинин, крепостник.

— Ну, понятно, капитан, тут ребята все тертые, понимаешь, немцы нас многому научили, у нас даже повара и санитарки по два-три убитых немца имеют. Зря, что ли тут немцев накосили, как колхоз сено, хоть в стога складывай. Все тут прошли ад поражений, бессилие окружения, слезы потерь, и много чего, чего дай бог избежать тебе капитан. Я и не только, никогда не забудем утро 22 июня, этот ад не простим немцам, то есть гитлеровцам.

Кстати вот этот старлей, комиссар дивизии, со своими ребятами нас и вытащили из крепости, когда мы уже все потеряли надежду. Поэтому я доверяю ему и всем нашим ребятам, больше чем Жукову, начальнику генштаба.

— Понимаю вас товарищ полковник.

— Ни черта ты капитан не понимаешь, меня могут понять только те, кто выжил в крепости. Короче, капитан пока остаешься со своими ребятками под замком, не смейте умничать и пытаться вылезть, часовые сперва постреляют, потом думать будут, ребята много натерпелись от диверсантов в нашей форме. Вот приедет Елисеев, капитан из твоего же ведомства, и если он даст разрешение вас выпустить, выпустим, надо будет еще и поможем.

— Сержант, уведите задержанного, и смотри у меня, чуть выше кой чего прыгнут, стрелять на поражение, приказ ясен?

— Конечно товарищ, полковник.

Сержант опять взнуздал капитана, и увел в гауптическую вахту дивизии, пусть пока сидят.

Пришел боец из тыловиков, и убрал остатки трапезы, полковник посмотрел вслед уходящему рядовому, и потом говорит мне:

— Ну что старлей, верить капитану, или нет?

— Товарищ полковник, не наша это обязанность верить или нет, вот приедет Елисеев он и разберется, верить или нет. Тем более скоро они должны подойти, радисты сообщили, они в 20 км ночевали, и рано утром вышли в путь к нам, может навстречу им выслать грузовики?

— Кстати, комиссар ты прав, распорядись, бедняги и так в плену намучались, а я пойду к нашим раненным схожу.

В крепости мы оставили умирать около ста безнадежно раненных, места в машинах не было, да и Калиткин констатировал, что даже эвакуация в Москву уже ничего не даст, или ранения смертельные или гангрена в поздней стадии. А около двухсот ранбольных которых Калиткин обещал вылечить, мы забрали, и они расположились в санбате, да и у Калиткина теперь еще два военврача (оба из крепости) и человек десять санитаров (и из крепости и из последней колонны пленных, которых Онищук привел). Так, что Калиткин справится, тем более медикаментов нахватали и в совхозе, и в других местах (которые от вермахта).

Кстати раненные уже по одному, по два, уже поступают в команду выздоровевших. Затем мы их и распределяем в роты.

Машин у нас развелось как грязи, по моему пора или автороту или автобат учреждать. А то ту стоит в лесу замаскированной целая автобаза, и распределены они по подразделениям, хотя может так и нужно. Тогда ремвзвод хотя бы, да нет ремвзвод, у танкистов есть они и машины ремонтируют, не пригодился мой креатив. Но пробежался по командирам и десятка советско германских машин через полчаса, под охраной двух ганомагов и одной "косилки" уехали навстречу колонне Елисеева, с приказом сдать колонну Кравцову, а самому на мотоцикл и лететь сюды.

Уехали, через часик тарахтят цундапы, его величество особист пожаловали, быстро посылаю бойца, что бы привели задержанного капитана. Рядом круто разворачивается мотоцикл, кто за рулем не видно, мотоциклист в вермахтовском мотоциклетном плаще, на кумполе каска, на роже очки мотоциклетные, по подбородкам узнавать не умею. С коляски важно слазит Елисеев в форме лейтенанта фельжандармерии, типа кожаный плащ, и слюнявчик металлический на шее.

— Ну комиссар, как тебе мой вид.

— Красавец, наверно встречные фрицы шарахались и памерсы нервно меняли.

— Что такой страшный фельджандарм?

— Да нет, у тебя петлицы капитана НКВД сверкают.

Капитан осматривает, себя и хохочет, видимо гитлеровский прикид впопыхах надел, петлицы с правой стороны выбились из под немецкого мундира.

— Так затемно поднялись, вот прикид и не осмотрел, да и немцев не попалось. Что за памперсы-мамперсы ты имел в виду братец южанин?

— Не важно, тебя в особом отделе, свежепойматый трофей ждет, пошли потрындим.

Идем с Елисеевым в землянку особого отдела, у землянки уже как сивка-бурка взнузданный типа капитан НКВД. Елисеев подходя, всматривается в капитана и бросается его обнимать.

— Васька черт, каким судьбами, тоже в окружении был? Боец, развязать!

— Елисеич, ты, что его знаешь? — спрашиваю у особиста.

— Да конечно, это мой однокашник, правда, направление у него немного секретней моего.

Охранник развязывает капитана НКВД-2 и капитаны начинают обниматься как два криминальных авторитета, потом Капитан ведет капитана-2 к себе в особый, пытаюсь просочиться за ними. Подлый Елисеич обернувшись, говорит.

— Комиссар нам надо совсекретно пообщаться, пойми и не обижайся.

Делаю вид, как будто мне ваще пофиг, да и не хотел типа особо. Развернувшись топаю к Машке, соскучился, я ж ее, с утра не видел, а скоро полдень, пока дотопал до расположения начтыла (закутка в складе) слышится гул моторов, наконец, что ли Елисеевская колонна дошла?

— Машунь милая, как ты тут?

— Заткнись и иди отсюда, я занята, — говорит Машундра, подлая налоговая душа. Вот и поговорили блин. Побитой собакой иду к подъехавшей колонне, и чего это меня сегодня все гонят а? Вроде не пятница тринадцатого, ну и фиг с вами козлы.

— Всем из машины, бойцы сопроводите новичков, сперва в медсанбат, оттуда в фильтр. Водители, машины потом загнать в лес, на места и замаскировать как обычно. — командует Кравцов, и люди начинают прыгать с бортов, не дожидаясь того, что им борты опустят. Молодец бомбер, командут как-будто всю жизнь мотопехотил. Он оборачивается, замечает меня и подходит докладывать.

— Товарищ, комиссар разрешите доложить.

— Оставить Кравцов, пошли в столовую, там за обедом и расскажешь, идет? И без устава, а так по дружески, с одной колонны военнопленных же.

— Хорошо товарищ старший лейтенант.

— Да, не товарищ старший лейтенант, а просто можно Фарход, понял, кстати, звать-то тя как лейтенант?

— Василий я, Сергеич, — говорит Кравцов. И мы, дружески болтая, идем в столовку, командиры ж нам без очереди. Там уже сидят Ивашин, Плотников ну и другие командиры. За столами рядового состава культурно сидят бойцы первой роты второго батальона и вкушают обед. На первое суп гороховый из немецких концентратов, на второе каша из немецкой же гречневой крупы со свежим Машиным мясом (то есть из мяса, привезенного Машей во время самовольного фуражирского рейда).

Тут Кравцов начинает рассказ, и мы затыкаемся, потому что интересно. И вот что он рассказал:

Ехали елисеевцы, по дороге напоролись на на фельджандармов, те на свое горе решили тугаменты проверить, в переднем мотоцикле Эрисханов ехал. Его еще в пинжак гауптмана вырядили, ну и фельду подозрительным показался слишком молодой гауптман. Вот и тормознули колонну, Эрисханов почти отбрехался, как разведчики, зайдя сзади, атаковали фельдей. Взяли в ножи, потом добавили автоматами, восемь штук фельдей как ветром сдуло, правда, сцуко успел из МГача полоснуть очередью, но по ганомагу, и нифига никого не убил. Даже не ранил, но ганомаг подырявил, да ниче нам не жалко, зато мотоциклетными плащами притарились и железистыми слюнявами.

Потом колонна двинулась дальше, припрятав в лесу мотоциклы, пусть бензин бережется, но куляметы сняли, а вдруг кто наткнется и утащит. Кулямет, чай не моточикла, яво уташтить намноха легше. И тихо покатили дальше, собрав, конечно же, все гильзы и закопав их, нефига следить и вещдоки оставлять. Тихо и мирно добрались до места, по пути встетились с колонной настоящих немцев и культурно их пропустили.

Доехав, Елисеев пустил дополнительную разведку, и все сведения Онищука подтвердились, с четырех сторон на лагерь напали одновременно, танки, броневики и "косилка". Прикрываясь техникой, вперед рванули пехотинцы, косилка уработала одну вышку, две тупо башней снесли танки, третью на дрова отправил броневик Абдиева.

Прорвавшись вплотную к лагерю, начали косить охранников, а те к бою не привычны, тыловики, и счет стал бесконечно увеличиваться в нашу пользу. Да и у нас автоматического оружия много, плюс броня, а у них до фига kar-98k, и две или три МП-шки у унтеров. Додавили мы их, но и они четырех наших убили и троих ранили, ведь у карабина пуля и дальше летит и пробивная сила покруче, чем у автомата. Савушкина (солдатика из той, первой нашей колонны) убили, прям в Ганомаге, не знаю как, но пуля пробила броню и попала в него, прямо в печень умер покойный за пять минут.