Дизель и танк - Алим Онербекович Тыналин
— Здесь остановимся на два дня, — объявил я команде. — Нужно провести полную проверку машин перед главным броском через Урал.
На въезде нас встретил представитель местного автоклуба и по совместительству официальный наблюдатель автопробега Степанников, коренастый мужчина в кожаном пальто:
— Милости просим! Для вас уже подготовлены места в гостинице «Урал» и бокс на нашей ремонтной базе.
Бокс оказался просторным, с хорошим оборудованием. Михей Степанович внимательно осмотрел помещение:
— Хорошее место. Пермяки всегда с железом дружили, это чувствуется.
Велегжанинов немедленно начал разворачивать полевую мастерскую, раскладывая инструменты в идеальном порядке. Варвара занялась проверкой топливной системы, ведь редстоящие перевалы требовали особой настройки.
— К нам тут делегация с Мотовилихи собирается, — сообщил Степанников. — Очень интересуются вашим дизелем. У них есть планы на такие двигатели.
— А что за планы? — поинтересовался я.
— Да разное говорят… — он понизил голос. — Но, вроде, что-то серьезное затевается. Оборонное.
В гостинице нас ждал телеграфный запрос от Орджоникидзе. Наркома интересовали результаты испытаний машин в горных условиях. Похоже, наш пробег привлекал все больше внимания в верхах.
Делегация с Мотовилихи прибыла после обеда. Главный инженер завода Горохов, начальник дизельного цеха Крутиков и еще несколько специалистов. Они долго осматривали двигатель «Полета-Д», задавали точные технические вопросы.
— Любопытная конструкция, — Горохов протирал запотевшие очки. — Особенно система впрыска. И мощность для такого объема очень приличная.
Особенно он заинтересовался системой охлаждения:
— А как решили проблему перегрева на высотных режимах?
Я показал общую схему, но некоторые детали опустил. За долгие годы работы в промышленности я хорошо усвоил: никогда не раскрывай все карты сразу.
Тем более, что Сталин тоже поручил мне поработать в оборонке. Вот приеду из автопробега и сразу займусь.
— У нас похожая задача сейчас, — как бы между прочим заметил Крутиков. — Дизель для специального изделия. Высотные испытания, знаете ли…
Ну да, что и требовалось доказать. Переглянувшись с Варварой, я понял, что мотовилихинцы разрабатывают танковый двигатель.
Потому их так и заинтересовала наша система охлаждения и впрыска. В танке те же проблемы, что и в горах: разреженный воздух, тяжелые нагрузки, необходимость сохранять мощность в любых условиях.
— А как у вас с удельной мощностью? — спросил Горохов, разглядывая компоновку двигателя.
— Около двадцати лошадиных сил на литр объема, — ответил я, намеренно занизив реальные показатели.
— Маловато для наших задач, — разочарованно протянул главный инженер.
Я промолчал. Не стоило им знать, что на специальных режимах мы получаем все тридцать пять лошадей с литра. Такие секреты пока рано раскрывать.
Когда делегация уехала, Варвара тихо спросила:
— Они же танк проектируют, да?
— Похоже на то. Но пусть сами дойдут до нужных решений. А мы свои козыри придержим для Свердловска. Там разговор будет уже другой, с военной приемкой.
После я составил подробный отчет для Орджоникидзе. Описал поведение дизеля на подъемах, расход топлива, работу на высоте. Особо отметил случай с потерявшим тормоза ярославским грузовиком. Мощность и надежность нашего двигателя тогда сыграли решающую роль.
Доклад я решил отправить специальной почтой. Слишком много важных технических деталей, для телеграммы не подходит.
К тому же в последнее время я стал осторожнее с секретной информацией. Степанников помог организовать доставку через фельдъегерскую службу.
Вечером в гостиницу прибыла еще одна телеграмма от Орджоникидзе. Нарком распорядился по прибытии в Свердловск провести дополнительные испытания на одном из оборонных заводов.
Два дня пролетели в непрерывной работе. Механики проверяли каждый узел, готовясь к самому сложному участку пути. Михей Степанович подолгу беседовал с местными возчиками, уточняя состояние перевалов.
— Снега в горах нынче много, — докладывал он. — Но дорога до Свердловска накатанная, почтовики каждый день ходят.
А перед самым выездом из Перми Михей Степанович устроил особый ритуал. На рассвете он развел небольшой костер прямо у ворот гаража:
— Есть у нас, уральцев, обычай. Перед трудной дорогой огню поклониться.
Он достал из седельной сумки какие-то травы, бросил в огонь. Пламя вспыхнуло ярче, поползли ароматные дымки.
— Вот полынь горная — для чистого пути. Зверобой — от поломок. Чабрец — чтобы в пути удача была, — приговаривал он, подкладывая травы. — А теперь каждому надо через дым пройти. Не бойтесь, это не шаманство, просто старый обычай проводников.
Бережной, к моему удивлению, первым шагнул в дымок, почтительно сняв фуражку. За ним потянулись остальные. Даже педантичный Велегжанинов не стал возражать против этого ритуала.
— Теперь можно ехать, — кивнул Михей Степанович, затаптывая костер. — Гора нас примет.
Выехали ранним утром. Наша колонна медленно двигалась по просыпающемуся городу. У заводской проходной рабочие первой смены провожали нас приветственными гудками. Впереди, в утренней дымке, уже виднелись синие вершины Уральского хребта.
Глава 18
Главный хребет
Первый серьезный подъем начался на рассвете.
За Пермью характер местности начал стремительно меняться. Холмы становились все выше, дорога все круче забирала вверх. Сквозь редеющий лес уже проглядывали каменистые вершины главного хребта.
Михей Степанович придержал коня, дождался, когда подъедет наша головная машина:
— Вот теперь настоящие горы начинаются. Смотрите, как облака по склонам ползут — это Камень дышит.
Он был прав. Туманные клочья медленно перетекали по склонам, то открывая, то скрывая огромные каменные стены впереди. Здесь, у подножия главного хребта, даже воздух казался другим, плотным, тяжелым, напитанным горькими ароматами хвои и талого снега.
— К перевалу три дня пути, — продолжал проводник. — Вы, главное, не торопитесь. Дорога серьезная, старатели да геологи по ней ходят. На подъеме семь прижимов будет, потом главный взлет. Высота там за полторы тысячи метров.
Варвара делала пометки в журнале, а я разглядывал уходящую вверх дорогу. Она петляла по склону, временами скрываясь в густом ельнике, и каждый ее поворот был вызовом для наших машин.
— А вон там, видите? — Михей Степанович показал на темную расщелину в скалах. — Это Медвежья падь. Там наверху зимовье есть, староверы в прошлом веке строили. Переночуем там, а с рассветом начнем подъем.
Бережной, прежде чем тронуться с места, поправил фуражку и размашисто перекрестился. Его немалый опыт подсказывал, что впереди самое серьезное испытание для людей и машин.
К вечеру добрались до Медвежьей пади. Зимовье оказалось добротным бревенчатым домом, сложенным из могучих лиственниц. Внутри пахло смолой и высушенными травами, под потолком висели пучки горного чабреца.
Пока механики занимались машинами, Травников устроился у окна
