Мамба и большой Куш - Алексей Птица
Проснулся я неожиданно, оттого, что до меня кто-то дотронулся чем-то очень мягким и приятным. Сплю я чутко и изрядно удивился тому, что не проснулся сразу. Вздрогнув, я схватил это мягкое, что оказалось женской грудью. В темноте трудно рассмотреть негритянку, что пожаловала ко мне со своей любовью. Однако! Но мне пока не до любовных утех.
— Любовь утром — сейчас спать! — прогавкал я команду. Нет. Я так-то не против, но не таким внезапным манером и неизвестно с кем. Женщина вздрогнула и убежала, а я остался один, ругая себя нещадно. Расслабился, блин, так у меня всё оружие отберут, спирт выпьют, а самого в раба превратят. Непорядок…
Пришлая женщина (к тому же страшная, а не страшная и не пришла бы) изрядно меня взбудоражила, лишив покоя где-то на час. Но усталость мало-помалу взяла своё, и я вновь смежил веки, отдавшись теперь уже в объятия Морфея, то бишь, сна, а не злой Кончиты.
С утра я развил бурную деятельность, подготавливая собранный самогонный аппарат к работе и дегустируя брагу. Брага получилась так себе, ну, да мне не французов поить, так что, обойдёмся без коньячных дистиллятов. Тут главное — этиловый выгнать, а не метиловый, а то у негров глаза на лоб повылезают не в фигуральном смысле, а в прямом, после приёма внутрь моих эликсиров, да и самому тоже отравиться неохота.
Брага к вечеру будет готова, самогонный аппарат тоже. Остается ещё поставить пару кувшинов с брагой на следующую партию, и план работ на сегодня окажется выполнен. А вот воду придётся носить самому, то бишь, с помощью верблюда. Таскать буду из реки, что серой мутной полосой виднеется совсем рядом. Здесь она мелковата, а потому крокодилы редко заплывают в её воды, а вот немного дальше в сторону диких земель она расширяется, раздвигая берега далеко в стороны. Вот там вода чище, и её удобнее набирать, но и хищников там попадается, будь здоров, и в воду не падай.
Позавтракав, я принялся седлать верблюда и готовить пустые бурдюки под воду. Нагрузившись, застыл над выбором оружия. Подумав, решил взять с собой копьё и метательные ножи. Крокодилу хватит, а гиппопотаму — любое, как слону дробина, только разозлит, их другим оружием нужно брать.
Доехал до цели я быстро, слез с верблюда и, взяв первый мех, внимательно осмотрел излучину реки. На другой её стороне виднелся пологий спуск, представляющий собой явно подходящее место для водопоя диких зверей. Я даже смог рассмотреть кого-то из не очень крупных животных. С моей же стороны берег был значительно выше, да ещё порос густой и жёсткой травой, о которую можно порезаться, и змей здесь обитало много, отчего это место избегали местные жители.
Зная повадки пресмыкающихся и виды, которые обитали в подобных местах, я, изрядно пошумев, изгнал с десяток удавов (шучу, я их не рассматривал, погнал всех «шнурков», и ладно), чем привлёк внимание крокодилов. Раздвинув траву древком копья, я молча наблюдал, как волновалась вода, скрывая под собой парочку весьма крупных представителей. Лишь только иногда наружу выдвигались их ноздри, чтобы хапнуть воздуха, и тут же прятались обратно под воду.
Я стал ждать, внимательно глядя в воду. Крокодилы тоже решили затаиться, ждуны, блин. В это время верблюд захотел напиться и шагнул в сторону воды, я обернулся и, глянув на него, крикнул:
— Нельзя, Арчи.
Верблюд оказался весьма сообразительным для подобных животных, он уже различал мой тон и некоторые слова, а потому остановился, искоса посматривая на меня.
— Нельзя в воду, там крокодилы. Ам, и привет, Змееголовый.
Верблюд качнул головой, словно бы кивнул в ответ на мои слова, и отошёл от воды, принявшись пастись далеко в стороне. Я постоял ещё и вновь посмотрел на воду. Крокодилы терпеливо ждали, невидимые в мутной воде, а ждать они могут очень долго. Ну, пусть ждут…
Размахнувшись, я швырнул пустой бурдюк в воду. Он, распластавшись в воздухе, туго чмокнул и упал в воду. Дав ему возможность поелозить на воде, я подёргал за верёвку, пытаясь его утопить. Кожаный мешок не желал сдаваться, упорно не набирая в себя воду, пока в какой-то момент не оказался атакован крокодилом.
Резко взбурлила вода, и огромная зубастая челюсть сомкнула острые зубы на мешке, став его дёргать во все стороны, словно он был живой. Увы, кожа животного, что пошла на бурдюк, оказалась настолько стара, что уже и сама не помнила, кому ранее принадлежала.
Несомненно, старая кожа не вкуснее молодой, а уж без тела и вовсе не имеет никакой ценности. Крокодил осознал это не сразу, а когда понял, что обманулся, в ярости мотнул головой, отчего истерзанный его зубами мешок отлетел далеко в сторону, снова плюхнувшись в воду. Второй крокодил, менее удачливый, решил, что первый прошляпил такую вкуснотищу, и с радостью атаковал уже наполовину разорванный мешок.
Этому для понимания обманутых ожиданий хватило меньше времени, всё же, жёваный ботинок — это не упругое тело. Выплюнув, в свою очередь, бурдюк, крокодил, оскорблённый в своих худших чувствах, яростно ударил хвостом о воду и заторопился к противоположному берегу. Туда же уплыл и первый.
Я посмотрел на кусок говна, в который превратился бурдюк, и вздохнул. Потянув его за верёвку, убедился, что крокодилы её перегрызли у бурдюка и, нисколько не смущаясь, тут же привязал её ко второму бурдюку и закинул уже его в реку. То, что первый бурдюк атакуют крокодилы, я предполагал сразу, поэтому кинул старый, дырявый и уже прогорклый от собственной вони мешок. Жаль, что он не понравился на вкус крокодилам, а то они могли бы ещё и отравиться, мне на радость.
Второй бурдюк тоже вызвал интерес у хищников, и они, было, дёрнулись обратно в его сторону, но, быстро рассмотрев, что это такой же предмет, остановились. Бурдюк набрал в себя воду, и я принялся вытягивать его обратно. Верёвка в последний момент чуть не порвалась, породив очередной ажиотаж в мире животных. Я машинально дёрнулся к мешку, не желая его утопления, а крокодилы, что внимательно следили за мной, тут же среагировали, резко ускорившись.
