Вершина мира - Дмитрий Ромов

— Лёня? Серьёзно? Ну вот видишь, у него чутьё на агентов. Быть тебе новым Зорге или Штирлицем.

— Да бросьте вы, Роман Александрович, вы же видите, все мои интересы лежат в сфере экономики.

— Значит, будешь работать под легендой иностранного миллионера. А кстати, Смирнов сказал, что представит тебя к награде. Дело, говорит, красивое будет, с шухером на всю страну.

— Ой, да может, не нужно, а то как-то вопросов у людей будет много слишком. С чего это такой молодой, а уже Герой Советского Союза.

— Ну, до героя тебе, знаешь, как до Израиля раком, но грамоту, получишь, а может и медаль.

— За заслуги в борьбе с МВД?

— Поаккуратнее с такими заявлениями, — нестрого журит он меня. — Ты мне вот что скажи, как у тебя с Цветом дела?

— Да не знаю, что сказать… Особого тепла нет, но дело-то идёт понемножку. Там у него кадр один, правда, меня напрягает.

— Сергач который?

— Ну да, он, — подтверждаю я. — Как догадались?

— Кадр кручёный. Не удивлюсь, если это по его наводке тебя в порту шмонали. Он не знал, что ты не один летишь?

— Не знал, я думаю. Я, по крайней мере, Цвету об этом не говорил.

— Хорошо, что не знал, иначе бы и Новицкую проверили.

— Да ладно, её бы не стали, я думаю. — Она бы охранную грамоту показала. И как это по его наводке? Он что с милицией связан?

— Знаешь что, Егор… Я хочу с Цветом встретиться.

— Зачем? — задаю я глупый вопрос.

— Зачем? — переспрашивает Куренков. — Чтобы подружиться. Можешь мне встречу устроить? Я ему в качестве жеста доброй воли отдам материалы на Сергача. Там всё однозначно, ясно и понятно. Приду один, без оружия, туда, куда скажет.

— Он спросит, о чём будет разговор, — пожимаю я плечами.

— Скажи, предложение у меня, а какое, не знаешь.

— А какое?

— Вот ты, Брагин, хитрый жук. Может, у тебя имеется доступ к гостайне, что ты такие вопросы задаёшь?

— Предложение, от которого невозможног отказаться? А всё-таки?

— Отставить любопытство. Где-то взрослый, а где-то прям дитя дитём. Вербовать его буду, знаешь такое слово?

Вообще-то это я вас обоих вербовать буду. Уже вербую, между прочим…

— Слышал, да, происходит от немецкого слова werben — набирать, рекрутировать, на Русь, скорее всего, попало из Польши ещё в семнадцатом веке.

— Молодец, — ухмыляется Куренков. — Буду ходатайствовать о присвоении тебе оперативного псевдонима «Кругозор» или «Энциклоп».

Спасибо, что не «Википед».

— Ладно, я постараюсь его на это дело подбить. Сблатовать, извиняюсь за каламбур.

— Хорошо, ты когда с ним собираешься встречаться?

— Сегодня. Сейчас с вами закончу и поеду к нему.

— Домой что ли?

— Нет конечно, — отвечаю я. — Мы в ресторации сойдёмся, по шашлычку ударим.

— Ну вот, он сам к тебе в руки идёт. А чего встречаетесь?

Хочу ответить ему его же фразочками про гостайну, но решаю воздержаться.

— Говорит вопросики ко мне имеются, — я пожимаю плечами. — Не знаю. По поездке, наверное.

— Ну, смотри, будь осторожнее. Сергач, думаю, все волосы на одном месте выщипал, поскольку ты ему карты спутал. Его Цвет по всем фронтам подвинул и сам всё контролирует, а для Сергача это унижение. И бабок нет. Так что у него Цвет, как кость в горле. Он хотел его подставить с баблишком, а ты не дал.

Ага, так и есть, хотел. Только подстава бы слабая была.

Шашлычок мне сегодня не светит, кажется. Обстановка, мягко говоря, прохладная. Я сажусь за стол к Цвету и Сергачу. В ресторане пусто, только их громилы за дальним столиком. Еды нет и не предвидится. Рожи у них злые, глаза печальные. Здрасьте, господа хорошие.

— Сделал дело? — спрашивает Цвет.

— Сделал, — отвечаю я, — хотя были трудности, но я справился.

— Когда будет здесь?

— Через две недели оборудование пройдёт границу и потом уже его нам отправят. Может около месяца уйти на всё про всё. Это уже от железнодорожников зависит. По накладным будет значиться, что груз для местного… Для местной организации.

— Долго, — вздыхает Сергач, но обращается не ко мне, а к Цвету. — Ты пообещал, что через месяц всё работать будет, а у нас столы только через полтора приедут. Зачем, спрашивается, нам импортные столы? Чтобы в карты играть? В карты можно и под шконкой играть, тут стол вообще роли не играет.

— При всём уважении, — усмехаюсь я. — В карты может и можно, а вот в рулетку не получится.

— Ладно меня не слушаешь, — продолжает ныть Сергач, не обращая внимания на мои слова. — Но тебе же все уважаемые люди сказали. Даже Парашютист. Но ты веришь этому ссученному щенку, а старых друзей задвигаешь подальше. Ты ещё не знаешь, что из-за твоего выкормыша моего кента менты приняли. Выходит, твой человек Короля сдал.

— Какого Короля? — хмурится Цвет.

— Вообще-то, насколько мне известно, никто Кениньша не короновал, — вставляю я.

— Ответишь, когда спрошу, — грозно бросает Цвет и повторяет, глядя на Сергача. — Какого Короля?

— Да, Келинша, брата моего названного. Вот он, этот щегол молодой, подвёл его под монастырь. И Джангир одноногий на него в претензии. Он же на сына его бочку катил и тоже ментам сдал. А когда одноногий призвал его к ответу, он его чуть не убил. А недавно встретил и сказал, что протез ему в очко вгонит каблуком вперёд. А Джангир тоже человек уважаемый, между прочим.

— Было? — спрашивает у меня Цвет.

— Что-то было, что-то нет, — спокойно отвечаю я. — Когда спросишь, расскажу.

— Ну давай, рассказывай, сказочник.

— Сначала про одноногого. Он по беспределу схватил меня со своими шестёрками и чё хотел сделать? Вы знаете. А почему? Потому что Каха свои слова про Джагу, что он педераст, мне приписал. Так вы спросите за это с Кахи. Нет? Ну тогда я свои проблемы сам буду решать. И я решаю.

— Про Джагу я и так всё знаю, — перебивает меня Цвет. — Сколько можно одно и то же тереть! Про протез говорил?

—