Утро под Катовице-2 - Николай Александрович Ермаков
Тряхнув головой, чтобы отогнать неуместные сейчас воспоминания, я оглядел окружающих меня бойцов, возвращаясь в объективную реальность.
— Нападение на пункт сбора трофеев отменяется — тихо его не взять, а громко тем более. Сейчас завтрак, и отдых. Хомич, распределить караулы!
— Есть!
Сержант посмотрел на меня вопросительно-тревожно, но никаких вопросов задавать не стал. И на том спасибо. Он ведь тоже в курсе цели нашей вылазки, а с точки зрения устава отказ от выполнения боевой задачи является воинским преступлением. А то, что там забор с колючей проволокой, три парных патруля и два пулеметных гнезда никого волновать не должно. Но мы-то ведь партизаны, и должны работать не как регулярная армия, поэтому план придется изменить. Точнее, придумать новый. А пока — спать!
Проснувшись в полдень и пообедав, мы выдвинулись на запад — к городу Осиповичи и смогли достичь его окраин после полуночи. Здесь я тщательно побрился, переоделся в немецкую форму и, пользуясь темнотой, пробрался, минуя патрули, сначала на окраину города, потом огородами приблизился к центральной части, где нашел заброшенный сарай во дворе разбомбленного дома и устроился в нём на отдых. Проснувшись около десяти утра, незаметно покинул своё временное убежище и стал не спеша прогуливаться по улицам, наблюдая и запоминая детали обстановки. Город был относительно небольшим, по большей части состоял из частных домов, но при этом являлся важным транспортным узлом, вследствие чего здесь располагался достаточно крупный немецкий гарнизон. Дойдя до рынка, я принялся бродить по рядам, слушая разговоры местных обитателей, которые, будучи уверенными в том, что я их не понимаю, достаточно свободно общались в моём присутствии. Большинство продавцов и посетителей рынка обсуждали житейские темы — рост цен, курсы обмена рублей и оккупационных марок. Но все же были и разговоры на политические темы, причем тут было немало тех, кто положительно отзывался по поводу прихода немцев. Этих я постарался хорошо запомнить. Чтобы бесцельно не бродить, что могло вызвать ненужные подозрения, я купил у разных продавцов шмат сала, буханку хлеба, поллитру самогона, расплатившись советскими рублями.
Когда я только вышел с базара, к мне подошла симпатичная юная девушка с русой косой в голубом платье и белых гольфах, обратившаяся ко мне на плохом немецком:
— Добрый день, господин солдат, я могу для Вас сделать хорошо.
— Что значит хорошо? — я не сразу сообразил, о чем идет речь.
Девушка подняла подол платья и с игривой улыбкой на полных губах провела рукой с внутренней стороны своего обнажившегося бедра.
— И сколько это стоит? — поинтересовался я, поняв, что она предлагает себя за деньги. Юная прелестница, похоже, решила заняться древнейшей профессией, или… Или это примитивная медовая ловушка, что было бы для меня гораздо интересней. Хотя и сбросить напряжение было бы неплохо — как говорится, совместить приятное с полезным. И разведку провести, и коленки развести.
— Пять марок, — произнесла девушка, невинно хлопнув ресницами и порочно облизнув губы.
— Согласен! — ответил я и оттопырил локоть, чтобы девушка взяла меня под ручку, что она немедленно и сделала.
— Прошу идти в мой дом, там есть комната и кровать, — девушка говорила с сильным акцентом и строила предложения на уровне восьмиклассника общеобразовательной школы, допуская простейшие ошибки.
— Хорошо, идём! — согласился я и она стала показывать дорогу.
Уже через пару сотен метров я понял, что разрядка мне сегодня не светит. Под нескладные заверения в любви к немецким солдатам и незамысловатые восхищения Германией меня, нежно взяв под руку, вели убивать в безлюдный полуразрушенный район. По всей видимости здесь не так давно разбомбили какое-то не шибко большое предприятие со складским комплексом. Разобравшись в происходящем, я резким движением резко зажал девушке рот правой рукой, а левой схватил трепыхающуюся псевдопроститутку и затащил в сарай, от которого остались одни стены.
— Сейчас уберу руку, а ты не будешь орать и дергаться, но если попробуешь, то сразу зарежу, — я продемонстрировал девушке нож, и продолжил, — кивни если поняла.
Девушка изменение обстановки перенесла стоически — перестала вырываться и кивнула. Убрав руку, я спросил:
— Как же ты меня убивать собралась, красотка?
Замотав головой и поджав губы, девушка ответила по немецки:
— Я хочу получить деньги и купить еды.
— Ты что не слышишь, что я с тобой по русски разговариваю?
В этот момент, услышав крадущиеся шаги приближающихся к сараю людей, я отошел на шаг назад и развернулся, достав пистолет. Увидев мои телодвижения, девушка негромко вскрикнула:
— Ваня стой, он ждет вас, он русский! — Вот сучка! Надо было её слегка стукнуть по тупой башке, чтобы отключилась.
— Ну нет уж, Ванюша, заходи, поговорим, и товарищ твой пусть заходит, не нужно на улице пугалом стоять, только руки держите на виду, а то я нервный — чуть что — сразу стреляю.
С улицы донесся голос молодого парня:
— А зачем мне заходить?
— Поговорим о житье-бытье, да и девушка твоя тут.
— А в чем дело? Мы хотели марок немного заработать, а тебе что, платить нечем? Хочешь бесплатно её повалять?
Вот ведь! Вдруг это и правда проститутка? Тогда надо будет их всех тихо убить, вот только очень уж они осторожные.
— Брось Вань, это ведь наш! — вступила в разговор девушка и сказала, обращаясь ко мне с вызовом в голосе, — Да, мы хотели убить немца, ты всё правильно понял, и что дальше?
— Дальше можно договориться о взаимодействии, — надо было непременно воспользоваться столь удачно представившимся случаем для формирования агентурной сети.
— А ты кто такой, чтобы нам с тобой взаимодействовать? — спросил Ваня, так и оставаясь за стеной, вне предела моей видимости.
— Я командир боевой группы партизанского отряда, младший лейтенант Красной армии.
— И документ у тебя есть? — задал вопрос парень.
— Мы на задание документы не берем.
— Почему же мы должны тебе верить на слово?
— А потому, мои юные друзья, что вы явно хотите бороться против немцев, но ничего стоящего сделать не в состоянии, а вместе
