Вадим Сухачевский - Конец ордена

Подполковник бросил сердито:

— От Невидимки всего ожидать надо было. Всегда тебе говорил: существо непредсказуемое… Ладно, какие соображения будут?

— Да какие соображения? — вздохнул майор. — Похоже, они спелись, а стало быть, оба смыться попробуют. Ох, нежелательно это – знают оба много больно-то…

— А предложения?

— Убирать обоих, что тут еще? Быстро и вчистую убирать. Завтра же.

— И как планируешь?

— Да прямо в подъезде, когда выходить будут. Из пистолетов с глушаками.

— А какими силами? Забыл, с кем имеешь дело? У тебя что, батальон диверсантов под рукой?

— Если действовать неожиданно, то, может, и двоих довольно будет.

Подполковник Погремухин взглянул на майора с нескрываемой досадой:

— Ты, Шепотков, интересно, головой думаешь или чем? "Неожиданно"!.. Это Невидимку-то и Серебрякова – неожиданно?!..

— Ну попытаться все-таки…

— Попытаться? Гм… Ну попытайся… И где ты двух таких чудо-богатырей найдешь?

— Да тут прислали к нам из пятого подотдела двух проштрафившихся – майора Леденцова и капитана Ухова. Как раз по распоряжению покойного генерала Рудакова за этим самым Серебряковым вели наблюдение, да что-то у них там не задалось. Поддались на обман врага. Пускай-ка теперь на деле докажут, что не полные тюфяки.

— Ладно, испытай. Хотя результат в общем-то ясен… Семейные?

— Оба женаты.

— Тогда подумай, Шепотков, заранее, что их вдовам будешь потом писать, после того, как Невидимка избавит нас от этого балласта.

— Вы полагаете, с заданием не справятся, товарищ подполковник?..

— А ты сомневаешься? Напрасно… Ладно, иди, Шепотков, готовь своих смертников.

— Есть!

Когда майор вышел, Погремухин подумал: "От этих двух оболтусов, считай, избавились. В общем-то и пользу принесут – по их смерти и отметим, когда Серебряков и Невидимка выйдут из дома.

Убрать-то их, конечно, Серебрякова с Невидимкой, все одно как-то придется, но тут уж умелость и хитрость нужна о-го-го какая!..

Ну да – что-нибудь, как-нибудь. Придумаем – чай, не впервой!.. А бумага – она все стерпит".

Решения, впрочем, еще не было, но будущую смерть суперагента и ответственного работника министерства – он не сомневался, что иного результата не может быть – надо было как-то поблагопристойнее обставить, а то начнутся ненужные разбирательства.

Погремухин взял бумагу и, чуть подумав, набросал два письма.

Генерал-полковнику ***

(Сов. секретно)

Настоящим сообщаю, что спецагент, работающий под агентурным псевдонимом Невидимка (подлинное имя Карапетян Петр Никодимович), при выполнении спецзадания погиб смертью храбрых в результате…

("Гм, в результате чего бы там? А напишем – и пускай-ка там генерал разбирается!")

…самовозгорания с полным исчезновением останков.

В связи с вышесказанным, а также ввиду тяжести понесенной утраты предлагаю:

1) представить вышеназванного агента к ордену "Красная Звезда" (посмертно);

2) на проведение товарищеской панихиды выделить… ("Сколько бы?..")…1400 рублей.

3) над условной могилой произвести силами комендантского взвода салют (3 залпа).

Сообщаю также, что в ходе проведения спецоперации пали смертью храбрых прикомандированные сотрудники 5-го подотдела майор Леденцов и капитан Ухов. Предлагаю выделить семьям погибших…

("Ну а сколько – это пусть уж там Шепотков решает".)

Память о погибших товарищах… ("А тут уж секретарша допишет".)

Министру внешней торговли СССР

тов. ***

(Секретно)

Сообщаю, что начальник отдела вверенного Вам министерства, член КПСС тов. Серебряков В. А., будучи нашим внештатным сотрудником и выполняя наше специальное задание, во время заграничной поездки скончался от редкого инфекционного заболевания.

Ввиду препятствия карантинной службы тело не может быть возвращено на Родину.

Рекомендуем назначить на должность начальника отдела вашего министерства, которую до сих пор занимал покойный Серебряков В.А…

("Вот тут, пожалуй, с самим П.П. надо посоветоваться – местечко больно уж лакомое. Небось племянника женушки своей, этого алкаша захочет пристроить".)

Вместе с Вами скорбим о безвременной кончине вашего сотрудника, нашего верного товарища.

С уважением

— Гвардии рядовой у запаси Афанасий Хведорук прибыв, товариш подполкоуник, по вашему приказанию! Служу Совэцкому Союзю!

— Вольно, вольно, Афоня, голубчик! ("Фу, а смердит-то как! Вот и работай с такими! Нет, не зря нашему брату деньги платят!") Как тебе у нас в Центре, Афоня?

— Як у Хрыста за пазухой, товарищ подполкоуник! Усим доволэн!

— Ну так уж и всем. Так и не бывает, Афоня. Может, все-таки жалобы какие-нибудь?

— Ныкак нет, товарищ подполкоуник! Жалобов Нэма!.. Вот тильки…

— Давай, давай, говори, не стесняйся, свои люди!

— Тильки вы менэ мадеру с "Масандры" прислали, а она – як вода, градуса нэма никакого.

— Мда, оплошность с нашей стороны серьезная, исправимся. Может, тебе хереса?

— Нэ, етот… как его, к бису… хренес нэ надо – название у его больно матершинное. Вы менэ лучше, товарищ подполкоуник, "Розовый крипкий" – оно и дешивши, и душа к ему привычней.

— Ладно, будет тебе твой "Розовый", нынче же будет, ты только, голубчик, служи.

— Так-ить вже сказав: служу Совэцкому Союзу! Етого "Фэ" эхстрасэнсорно слухаю. Тильки пока-ть нычуго нэ разумию: галиматья одна.

— Ну, будет время – разберемся и с этим… А пока ты мне, друг Афоня, лучше-ка вот что скажи. Ты, надеюсь, Серебрякова еще не забыл?

— Вихтера Арнольдьевича? Як же его забудешь? Як тата ридный мнэ быв!

— А скажи мне, дружок, ты часом его в данную минуту не "слухаешь"?

— Як не слухать? Усе время слухаю. Сэрце болит, дюже тоскую по ём.

— И о чем он, к примеру, думает теперь? Ты давай-ка напрягись, Афоня.

— Нэ, товарищ подполкоуник, нэ можу, ей-Богу, нэ можу. Стукать на его нэ стану! Ны за какий портвийн! Говорю ж: быв як тата!

— Да ты что, что такое вообразил, голубчик?! При чем тут "стукать"?!.. У меня ж к нему, клянусь, такие же добрые чувства, как у тебя! Помнишь, мы с ним и расставались друзьями. Просто подарочек ему хочу сделать, сюрприз. Только не знаю какой, из какой страны, чтоб ему приятно было. Он же про какую-то страну, наверно, сейчас думает? ("А как ему не думать? Наверняка умотать куда-нибудь решил! Знает, что в СССР его и под землей отыщут".)…Мне же только это и надо! Давай-ка, голубчик, напрягись.

— Ну ежели сурпрыз… Тильки он мудрёно думает… Про якую-то, к бису, "Уттар-Прадеш"…

— Постой, постой, карандашик только возьму, запишу! Как говоришь? "Уттар-Прадеш"?

— Во-во, она самая… Ще про якую-то (язык сломать) "Лакхнаву"…

— Ясненько, записал. Теперь будет ему сюрприз, какой он желает. Спасибо тебе, голубчик.

— Служу Совэцкому…

— Ладно, ладно, попроще. Ступай, дружок… А насчет "Розового" сейчас же распоряжусь.

("И где, к чертовой бабушке, эта Уттар-Прадеш, где эта, провались она пропадом, Лакхнава?.. А может, это и не названия вовсе, а какие-нибудь заклинания, кабалистика какая-нибудь? С него, с Серебрякова-то, станется… Мда, задачка!..")

По телефону

— Ниночка, вы? Погремухина такого помните? ("Еще бы не помнила! Кто тебя в МГИМО устроил?")

— Да, да, конечно, Орест Северьянович! Всегда рада вас слышать!

— А я по делу к вам, Ниночка.

— Насчет профессора Разумовского? Я еще неделю назад все написала.

— Да читал я уже, читал! Молодец, хороший написала отчет. Так что на днях, не сомневайся, выметут твоего профессора Разумовского и с кафедры, и из партии поганой метлой, чтоб не болтал больше и звание советского ученого не позорил… Нет, я по другому делу. По пустячному вовсе дельцу, вы уж извините старика.

— Какой же вы старик, Орест Северьянович?

— Ладно, ладно, мерси… Мне тут для кроссвордика надо… Ты у нас, говорят, по части географической науки спец; не знаешь часом, где такая Лакхнава расположена?

— Может, Лакхнау?

— Может, и Лакхнау.

— Лакхнау – это город такой в Индии… Сейчас в справочнике посмотрю… Вот! Лакхнау, столица индийского штата Уттар-Прадеш. Население один миллион четыреста тысяч. Промышленность…

— Мерси, мерси, остальное мне для кроссвордика без надобности. Благодарю.

— Не зайдете, Орест Северьнович. Я теперь на "Соколе" живу, недавно квартиру получила.