Опричник - Геннадий Борчанинов
Тройка опричников взбежала по крыльцу, громыхая тяжёлыми сапогами по ступенькам, отработанным движением распахнули дверь. На пороге их встретил холоп в тегиляе и с рогатиной, тут же пытаясь пырнуть кого-нибудь, но ему это не удалось, всё же навыки штурма вколачивались в моих людей крепко. Штурмовик, стоявший напротив двери, просто сделал шаг назад и спустил курок уже готового к бою пистоля.
Гавкнул пистолет, крыльцо заволокло серым дымом, а я бросился на седобородого холопа, рукоятью пистоля ударяя его по голове, чтобы он не схватился за топор и не подкараулил кого-нибудь из нас.
Первая кровь пролилась, и не мы это начали, так что я со спокойной душой отправил ещё троих на подмогу в дом, и сам пошёл следом. Харитон и ещё трое опричников остались снаружи, на случай, если кто-то сиганёт в окно или ещё как-то покинет дом.
Прогремело ещё несколько выстрелов, я ускорил шаг. Через убитого холопа в дверях пришлось перешагнуть, пуля разворотила ему грудь, а потом кто-то из штурмовиков добил его уколом в шею, проявив милосердие.
Немочный, как же, болезный. Лихоманка душит, ага. Князь думал меня перехитрить, или что? Главное теперь, чтобы опричники в горячке боя не прирезали и не пристрелили нашего клиента. Помять разрешалось, даже поломать что-нибудь, но не убивать. Не будем отнимать работу у царских палачей, они тоже не зря свой хлеб едят.
Обученные штурмовики вихрем проносились по коридорам и светлицам, я неторопливо шёл следом. Простую челядь выволакивали во двор, под охрану, сопротивляющихся вырубали или убивали, кому как повезёт. Холопы князя Хохолкова ничего не могли противопоставить моим церберам. Даже на своей территории.
Из глубины дома периодически доносились крики, сдавленный мат, новые выстрелы, лязг железа и другие звуки боя. Надо поспешать, пока князя не прибили вместе с остальными, и я ускорил шаг, догоняя штурмовую группу. Вскоре первый этаж был зачищен полностью, и мы подошли к лестнице на второй. Как только первый из опричников сунулся к ступенькам, рядом с его шеей прошелестела стрела, втыкаясь в дубовую ступеньку.
— Назад, назад! — приказал я.
Стреляли сверху, из-за перил. Неизвестный лучник выжидал, пытаясь подкараулить хоть кого-нибудь, и будь он хоть на пять сантиметров точнее, мой человек лежал бы сейчас на этих ступеньках, истекая кровью.
— Брось оружие! — крикнул я. — Даю тебе шанс! Неповиновение царским опричникам карается смертью!
— Придите и заберите! — отозвался лучник.
Значит, выбор сделан. Видит Бог, я пытался обойтись без лишнего кровопролития.
— Дуй за щитами, пару принеси, — хлопнул я по плечу ближайшего штурмовика.
Тот кивнул, лёгким бегом отправился во двор. У каждого из них с собой имелся щит, который использовался только в таких вот ситуациях.
Второй лестницы в доме не имелось, это был единственный путь наверх, так что нам в любом случае придётся идти здесь, под огнём. Вот только у нас огневой мощи побольше будет.
— Перезарядитесь пока, — приказал я. — Ждём.
Опричники начали быстро и ловко заряжать пистоли, пользуясь моментом. Вскоре со двора вернулся ещё один, взвалив на плечи два крепких тополиных щита. Опричники забрали у него щиты, подняли над головами, сомкнув края, чтобы полностью перекрыть сектор обстрела, попятились к лестнице короткими шажками. Я наблюдал за их слаженной работой с небывалым удовлетворением. Приятно было посмотреть на результаты своих трудов.
Стрела ударила в щит, прошив его насквозь, но это был максимум, на что хватило лучника. Сверху послышался топот, он поспешил отступить куда-то вглубь второго этажа, и опричники заухмылялись.
— Пошли, пошли! — раздражённо бросил я.
Мы быстро взбежали по лестнице в пустой коридор второго этажа, и штурм продолжился. Щитовики шли впереди, гулко бахая сапогами по деревянному полу, позади них с пистолями наготове шли остальные. Заглядывали в одну светёлку за другой, разыскивая князя, осмелившегося напасть на царских людей, а значит, почти что на самого царя.
Теперь ни у кого не было сомнений, что никакой лихоманки тут нет, Хохолков просто пытался выиграть немного времени.
Наконец, в одной из светлиц обнаружился сам князь. С луком в руках, он стоял у распахнутого окна. Был это худой и болезненный человек, с клочковатой светло-рыжей бородой, впалыми глазами и морщинистым лицом, но лук он держал крепко, на нас глядя с неприкрытой ненавистью.
— В щиты берите его! — крикнул я.
Щитовики побежали к нему, прикрываясь от выстрелов, но князь всё равно умудрился всадить одному из них стрелу в ногу. Вот только это его не спасло. Окованный железом край щита ударил его в лицо, разбивая хрупкую мягкую плоть и выламывая зубы, Хохолков отшатнулся к окну.
Выпасть ему не позволили, схватили за руки, скрутили. Лук вывернули из ослабевших рук, пояс с саблей расстегнули, забрали. Связали его в локтях, поволокли наружу.
— Никит Степаныч… — с жадным блеском в глазах обратился ко мне один из опричников. — Это самое… Дозвольте обыск провести? Вдруг у него ухоронки какие тут? Али письма подмётные, или ещё чего…
Я окинул светлицу пристальным взглядом. Богатое убранство московского княжеского жилья могло впечатлить кого угодно. Даже меня, повидавшего за свою жизнь немало, что уж говорить о худородных опричниках, далёких от княжьих палат.
Будь это военное время, боевые действия против внешних врагов, а не внутренних, всё подворье стало бы законной добычей захватчиков. Но мы находились не в Варшаве и не в Стамбуле, а в Москве.
— Никакого обыска. Не сейчас, — отрезал я. — Всё опечатать, закрыть. Выходим.
Разочарование на лицах опричников разглядеть было нетрудно, никто и не скрывал своих эмоций. Нашему раненому помогли подняться, ему повезло, стрела не задела ни кость, ни крупные сосуды, пройдя насквозь через мясо, а мясо зарастёт. Хотя приятного всё равно мало.
Обыскать всё можно и потом. А вот допросить князя желательно прямо сейчас, пока он ошеломлён ударом по морде и захватом его подворья.
Дом опечатали, а самого Ивана Юрьевича завели в конюшню, вернее затолкнули внутрь. Со связанными руками он равновесия не удержал, повалился на пол, пачкая бархатный кафтан соломой и конским навозом. Я вошёл следом в сопровождении ещё пары опричников.
— Иван Юрьевич Хохолков-Ростовский, князь… — произнёс я задумчиво, глядя на него.
С выбитыми зубами и разбитым лицом он напоминал упыря после трапезы. С запекшейся кровью на бороде, бледный, дрожащий.
— Профались ты к фёрту, сволофь, — прошепелявил он.
Я посмотрел на него с жалостью и презрением. Выглядел князь Хохолков откровенно жалко, и его ругань воспринималась
