Курьерская служба 3. Кандидат - Андрей Валерьевич Скоробогатов
В-третьих, нас спасла автоматика. Она сработала в метрах пяти над землёй, открыв люки и выкинув наши сиденья в бок, на дюны: меня справа, Самиру слева. Парашюты, конечно, не сработали, но мягкий песок самортизировал падение. Ну, и в четвёртых, нас спас Янко. Но обо всём по-порядку.
Такое уже было. За прошлые жизни я минимум дважды совершал жёсткую посадку в вертолётах и ещё пару раз катапультировался из истребителей. Когда работает катапульта — кажется, что у тебя под задницей взрывается ядерная бомба, а по голове бьют кувалдой. Здесь было примерно то же самое, только ещё и под углом, с боковым ускорением, отчего мне едва не сломало шею. Пару секунд я лежал на земле, на боку. Тело ныло от боли, голова раскалывалась от удара. Обломки в метрах семи от меня начали гореть, но взрыва не было, хотя я знал, что он скоро будет. Я освободился от ремней, встал, шатаясь. В глазах двоилось, но я увидел, что паре метров от меня, ближе к вертолёту, лежал Янко, вернее то, что от него осталось. Его кресло врезался в землю лицом вперёд и раскололось, буквально размазав его по грунту. Я заметил, что его уцелевшая рука словно одереневшая торчит в ту сторону, в которую падал вертолёт.
Неужели он пытался замедлить падение? Может, у него и получилось?
— Эльдар! Ты живой? Даря⁈ — услышал я голос Самиры. — Помоги!
Помчался по полукругу вокруг места падения, увидел Самиру. Она лежала на боку, по виду — невредимая, но крепежи ремней заклинило, и она не могла освободиться. Помог, оттащил от кресла. Тут я увидел пилота — в общем-то, в том же состоянии, что и Янко. При его виде Самиру едва не вывернуло наружу, она тихо заскулила, не то от боли, не то от страха. Тут я обратил внимание на её ногу — лодыжка опухла, ступня была неестественно вывернута.
— Перелом. Твою ж…
— Груз! Надо вытащить груз! — сказала она.
— Да плюнь на него, надо уйти подальше!
Я помог встать на одну ногу, осторожно, но быстро мы отковыляли ещё дальше от обломков.
И вовремя — буквально через секунду полыхнуло весьма мощно, языки пламени едва не долетели до места, где лежали кресла. Я остановился, помог Самире присесть, вытер пот со лба и в дымке полуденном зное увидел группу в серых балахонах, приближающуюся к нам. Они медленно, неспешно шли — опираясь на палки, а пара из них держала на плечах палки совсем иного рода. Со спусковым крючком и прицелом.
Хлопнул по поясу — пистолета не было. Я отстегнул и оставил кобуру лежать на сиденье, чтобы не давила на пояс в душном салоне. Я рванул обратно к обломкам, подобрался насколько можно близко. Пистолет с кобурой лежал в трёх метрах от кресла, ровно по траектории от падения. Когда я вернулся к Самире, они были совсем близко.
Смуглые, но не похожие на аборигенов, скорее — на странную помесь индуистских монахов и родственников Самиры из племени масаи. Они шли босиком, двое встали в метрах сорока, взяв нас на прицел. Трое других, включая самого пожилого, с седой бородой, подошли ближе.
— Я буду стрелять, — предупредил я, загородив собой Самиру.
Удивительно, как быстро у меня отключается инстинкт самосохранения, когда я молод. С другой стороны, в ситуации катастрофы единственным способом выжить бывает забота и защита того, кто слабее тебя.
— Эльдар… они… я чую, — прошептала Самира, обняв меня за ноги и прижав голову к пояснице.
И тут мне стало не по себе. Ещё ни разу я не чувствовал силу сенса на расстоянии в двадцать метров. Это ощущалось как тёплый и немного жгучий ветер, проносящийся через кожу и заставляющий ныть кости.
Седой абориген лишь легонько дёрнул пальцем. Мой пистолет вывернуло из руки и бросило в сторону обломков.
Затем он обернулся, посмотрел на стрелков, взявших меня на прицел, и сказал что-то на своём наречии — отрывистом, интонирующем. Пока я прижимал к груди ноющую от растяжения ладонь, почему-то вспомнилось, что интонирующие языки, в которых значение определяется тоном гласных, позаимствованы от неандертальцев. Ещё подумалось, что и сами аборигены не похожи ни на одну из известных мне рас.
Затем седой заговорил на русском. Без каких-либо намёков на акцент. Чистым, низким голосом.
— Мы одной крови с вами. Чую силу. Но другие. Убивать не будем. Не летайте больше над нашей землёй.
Затем группа синхронно развернулась и молча, тихо зашагала по сухому грунту.
Сначала мы занялись ногой у Самиры. Топливо и обломки выгорели быстро, порыскал по обломкам и увидел аптечку. Вколол обезболивающее, затем попробовал воспользоваться лекарским навыком, но вышло слабо. Я смог почувствовать и увидеть кость, порванные сухожилия, лопнувшие вены. Но на первой же попытке их срастить я отключился, словно проснувшись от сна. Во-первых, с переломами я работал всего один раз, во-вторых — сказывались стресс и усталость.
— Не получается? — Самира сложила бровки домиком.
Фраза почему-то показалась забавной, заставив вспомнить фразы, которые приходилось иногда слышать в постели в конце предыдущих затянувшихся жизней.
— Ты же знаешь, как мужчины не любят эту фразу? Хотя, конечно, откуда. Но, кроме шуток — мне шестьдесят лет, но такое у меня впервые. Раньше всегда быстро получалось.
Она улыбнулась, погладила по плечу.
— Зато укол ты поставил мастерски… меня тоже учили, конечно, но я не думала, что у тебя такие способности.
Тут она оглянулась в сторону трупов и изменилась в лице.
— Убери их… пожалуйста. Ты сможешь?
— Смогу. Ты права, это надо сделать как можно быстрее. Иначе тут скоро будут хищники.
Я взял один из обломков корпуса и принялся рыть могилы, благо, грунт был рыхлый. Затем вернулся к Самире.
— Что делать будем? Просто ждать? Ты примерно представляешь, где мы?
Полез за телефоном. Карты были скачаны заранее, а заряда должно было хватить ещё на на несколько дней, а то и на неделю — благо, камнерезные «Циммеры» были куда более живучие, чем аппараты из традиционной электроники.
Спутниковая навигация здесь, несмотря на раннее развитие космонавтики, находилась в худшем состоянии. Если в городах ещё как-то работало, главным образом, за счёт наземных станций, то сейчас указатель прыгал на пятьдесят километров влево-вправо. Судя по всему, мы были ещё внутри границ Нового Израиля, только в северной, дикой части, примыкающей к Оранжевому Морю. Только вот в какой его части — это вопрос. Посёлок Гусев-Лосиный, находящийся в сотне километров от восточной границы, был ещё и севернее, так что вертолёт запросто мог лететь к нему, пересекая заливы Оранжевого моря, а значит, до границы и приграничных поселений может быть далеко. В любом случае, понял я, море лежало к северу, и сравнительно недалеко, в километрах двадцати-тридцати, а по берегу, если верить карты, шла грунтовая дорога и было рассыпано несколько портовых поселений.
— Всё логично, но не могу понять, откуда тут аборигены, — сказал я. — Я читал, что вся территория была зачищена от них ещё в прошлом веке. А на границах бетонные стены и охрана.
Самира кивнула.
— Да, я смотрела документальный фильм, все племена либо переселились добровольно, либо их… забыла слово…
— Депортировали?
— Да. При поддержке Французской и Российской Империй. Но если среди них есть такие мощные сенсы…
— Да, тогда не удивительно, что диверсионные группы могут проникнуть глубоко вглубь материка. А власти могут об этом либо умалчивать, либо работать уже постфактум, потому что всё равно не поймать.
— На лодках могли приплыть. По морю, с того берега. Там же непризнанное государство, эта… Республика Утопия.
— Террористы?
— Вроде того.
Обследовав окончательно обгоревшие обломки, мы обнаружили, что две из наших сумок уцелели, в них оказалось полторы бутылки воды, закупленных и наполненных ещё в отеле Новой Бессарабии. Мои документы и часть шмоток сохранились, включая форму, у Самиры, увы, почти ничего целого не было. Всё, что было, оказалось на ней — футболка, лёгкие шорты, ботинки. Нашлась зажигалка, спички и кое-что из нужных походных вещей. А ещё нашёлся маленький пистолет с чудом не сгоревшими патронами. Сначала я даже немного удивился, но потом вспомнил, что Самиру бы не взяли, не будь она одним из трёх вооружённых курьеров.
— Да, Мариам дарила пистолет. — кивнула она. — Я, правда, почти не умею стрелять.
Но самое большое открытие ждало следом. Груз, как ни странно, уцелел.
