Колхоз: назад в СССР - Павел Барчук
Глава 17
Следующее утро напоминало мне День Сурка. В который раз просыпаюсь именно под эти звуки. Снова та же самая суета. Разговоры про дойку и коров. Когда ж они уже все надоятся. Вообще раньше не думал, что это — обязательный, ежедневный процесс. Отвечаю. Ну, не дебил, конечно, знаю, откуда берется молоко, однако как-то был уверен, это происходит реже, что ли. А тут их с утра до ночи и доят, и доят. И доят, и доят.
Следующая честь утренней программы — дядькины сборы на работу, которые тоже шли по стандартному плану. Ещё я слышал, как он давал указания Андрюхе насчёт тех дел, которые надо нам дома выполнить. Смелый Виктор мужик. Я бы не рискнул после всего, что было, доверить нам двоим даже хомячка. Уже очевидно, мы с Андрюхой совершенно не созданы для совместной работы. Правда тут же последовало замечание, если и в этот раз накосорезим, он нам завяжет узлом … Когда услышал, что именно, аж заломило внизу.
— Зачем он вам, если головы на будет? — Невозмутимо заявил дядька, — А ее не будет, оторву к чертям. Сначала голову, потом все остальное — на морской узел.
Хотя, дело, озвученное Виктором, вроде бы, представлялось мне легким. Что-то у кого-то почистить. Плохо разобрал слова сквозь сон, что именно и у кого именно, но обрадовался. Чистить всяко лучше, чем иметь дело с курями, с которыми у меня уже личная вендетта походу, или опять возиться с картошкой. Ещё Виктор несколько раз повторил Переростку, чтоб тот обязательно был рядом и одного меня не бросал. Типа, опасное это дело, оставлять Жорика наедине с его, то есть, моей, фантазией. Думаю, ды даааа… Кто бы говорил…
Когда проснулся окончательно, а не проснуться было сложно, братец несколько раз позвав по имени, просто принес ведро ледяной воды из колодца и плеснул ее прямо в постель, было почти девять утра. Меня от неожиданного душа подкинуло вверх на метр точно.
— Ты манданулся? Придурок!
Я выскочил из постели, расставив руки, наблюдая при этом, как стекает на пол вода и расплывается достаточно приличной лужей
— Я тебя будил, ты не слышал. — Переросток пожал плечами, затем вышел из комнаты, но тут же заглянул обратно. — Да… Ты матрас и подушку тащи сушить на улицу. А то от бати огребешь. Завяжет тебе узлом… Хотя, нет. Пусть будет сюрприз.
— Мудак! — Бросил ему вслед, но ситуацию это вообще никак не исправило.
Я — мокрый, постель — мокрая. Свидетелей, что сделал данное непотребство братец, не имеется.
Матерясь и проклиная Зеленухи вместе со всем его неадекватным населением, стащил матрас, простынь, подушку, а затем понес их во двор. Походил, посмотрел. Класть на землю нельзя, это понятно. Мне же потом на них спать. В летней кухне отыскал какую-то клеёнку, расстелил ее и разложил постель сверху, чтоб попадало солнце.
— Ого… — За спиной, словно приведение, возникла Ольга Ивановна. Как она ухитряется перемещаться бесшумно? Грёбаный деревенский спецназ.
— Что "ого"? — Я вопросительно глянул на соседку.
— Ну, а что? Не "ого" разве? Тебе столько годо́в, а ты вон оно че… — Пенсионерка покосилась на постель.
Думаю, вот что она имеет ввиду? Это же — Зеленухи. Здесь люди живут по своим, только им понятным законам и правилам. У них слово "да" вполне может иметь в виду "нет". А слово "нет" окажется "может быть". А "может быть" вообще ничего не будет означать.
— О чем Вы?
— Да нет… — Соседка слегка наклонилась вперёд, будто принюхиваясь к разложенной на солнце постели. — Это я сама с собой. Ладно. Пойду пройдусь по улице… Соседок проведаю… Ты не бои́сь, Жорик. Я — могила.
Ольга Ивановна резко сжала губы, потом сделала жест, будто она закрывает рот на ключик, а ключик выбрасывает куда-то очень далеко. Господи… Когда же в моей жизни наступят спокойствие и адекватность… Вот так подумалось мне в момент, когда соседка показывала свою пантомиму.
Лицо, с которым она вышла с нашего двора, уже в тот момент выглядело пугающе подозрительным. Но я даже представить не мог, какую информацию эта чудесная женщина понесёт в массы. Пока что мою голову занимал предстоящий поход к председателю и последующее посещение Егорыча с целью создания нашей алкогольной компании.
— Ну, что? Взбодрился? Давай, умывайся… Ох… черт… Ты у нас уже умытый. — Братец мерзко засмеялся и снова исчез за прозрачной шторкой, которая, как я узнал еще в первый день своего здесь пребывания, защищала от мух.
— Мудак и есть. — Констатировал я очевидный факт, а потом двинулся в кухню.
Тетка оставила на завтрак молоко, к нему — нереально вкусные пирожки с разноцветной ягодой. Внешне она, ягода, напоминала мелкий крыжовник, однако на самом деле, была и зелёной, и красной, и темно-фиолетовой. Когда я откусывал пирожок, из него лился сироп, пропитанный вкусом этих ягод, смешанных с сахаром.
Переросток уже уминал еду за обе щеки. Сегодня его вид не был таким уж печальным, а наоборот — отвратительно бодрым.
— Так. Батя сказал, надо к Николаю Николаевичу?
— Угу…– Я набил рот вкуснятиной и тратить время на разговоры с братцем, совсем не хотел. По крайней мере, в данную минуту.
— Хорошо. Надо как раз у Наташки узнать…
Чуть не подавился куском пирога, проглотив его в один заход. Схватил кувшин молока, реально настоящий глиняный кувшин, и прямо из него сделал два мощных глотка.
— У какой Наташки? — Спросил, наконец, братца.
— Дебил! Молоко прокиснет! — Андрюха отнял у меня емкость. — В смысле, какая Наташка? Наташка. Дочка председателя.
— Блин…Очень содержательно. Как она выглядит?
— Да как… Ну нормально. Голова, две руки, два глаза…
— Чего ты меня бесишь?! — Я взял, что попалось под руку, а это была крышка от кастрюли, лежавшая прямо на столе, и со злости кинул ее в Переростка. — Светленькая, синеглазая, симпатичная. Взгляд у нее такой… очень насмешливый, наглый.
— А-а-а-а-а… Ну, да. Наташка.
Я от радости ухватил сразу два пирожка и засунул их в рот. Надо торопиться. Нас ждёт председатель. Но главное, снова увижу эту девочку. Сегодня по-любому смогу ей понравится. В конце концов, ее прошлый отказ — это самый настоящий вызов.
Так я думал, не догадываясь, что страшное природное явление, отзывающееся на имя Ольга Ивановна, уже пошло по Зеленухам, неся им фантастическую новость, а мы с Андрюхой снова станем гвоздем программы.
Глава 17(2)
Я торопился,
