Александр Золотько - Цель - Перл-Харбор

— А после встречи я все равно напьюсь, — сказал Торопов, усаживаясь за столик.

— Имеете полное право, — сказал Нойманн и жестом подозвал официанта. — А пока — выберем нам с вами завтрак… ну, или обед, если посмотреть на время. Можно не спешить, до встречи еще восемь часов.

Еще целых восемь часов, подумал Торопов. Так и с ума можно сойти. А если и вправду — фюрер? Это же… Это такая ответственность… Такая…

В ушах гремела кровь, заглушая и музыку, и голоса отдыхающих берлинцев. Восемь часов… восемь часов… восемь часов…

Торопов не заметил, как официант принес заказ и наполнил бокалы соком. Только когда Нойманн окликнул Торопова и легонько постучал вилкой о край бокала, Торопов вздрогнул и очнулся.

— Не нужно нервничать, — сказал Нойманн. — Все будет правильно. Выпьем за это.

Правильно. Не хорошо все будет, а будет правильно. Торопов взял свой бокал, стукнул о подставленный бокал штурмбаннфюрера. Пусть будет правильно.

Сок был холодным — это все, что почувствовал Торопов. Вкуса он не ощутил совершенно. И салат в тарелке — тоже не имел вкуса. И что-то мясное — Торопов даже и не присматривался, что именно, — вкуса не имело. А все вокруг не имело смысла. Нужно было только прожить восемь часов, и тогда…

— … Владимирович!

Торопов оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на Нойманна.

— Что? Я задумался, извините…

— Ничего. — Нойманн встал, подхватив со стула свою фуражку. — Я на минуту покину вас. Извините, в туалет.

— Ничего, я подожду…

— Я ровно через минуту вернусь… Максимум — через пять. — Нойманн надел фуражку, поправил козырек, коснувшись пальцами кокарды, и, ловко лавируя между столиками и официантами, пошел к дальнему выходу с веранды.

Торопов мельком глянул на часы, висевшие на стене ресторана, — двенадцать ноль пять.

Орлов выглядел уставшим. И еще каким-то раздраженным. Немного, насколько позволяла обстановка. Иосиф Виссарионович Сталин тоже устал и тоже не очень хорошо скрывал свое раздражение. Не собеседником — тут хозяин кабинета прекрасно сознавал, что злиться или даже обижаться на Орлова бессмысленно и даже вредно.

Жизнь приучила Сталина сдерживать эмоции. Человек, которого ты собираешься использовать, не должен вызывать симпатию. Точно так же, как человек, которого ты собираешься уничтожить, не обязательно должен быть неприятен.

Сталин легонько поморщился — мысль получилась неправильная, неточная, подразумевающая множество исключений из правила. Не афоризм, скажем прямо.

Катастрофа, о которой говорил Орлов, все еще не произошла, даже не наметилась, но обстановка на фронтах не радовала и не внушала особого оптимизма. Под Киевом — снова окружение. Части двух армий попали в кольцо, и опыт предыдущих сорока дней войны подсказывал, что выходить эти части будут с большим трудом… если вообще выйдут. Нужно что-то делать с Одессой, Кузнецов подготовил распоряжение по Черноморскому флоту по обороне города… В окружении.

— Я вас слушаю, господин Орлов, — сказал Сталин. — Вы вчера обещали связаться со мной, уже имея решение проблемы…

— Вчера? — переспросил Орлов, зачем-то взглянул на часы и невесело усмехнулся. — Да, вчера… Второго августа тысяча девятьсот сорок первого года…

— Похоже, для вас прошло значительно больше времени…

— Значительно, — кивнул Орлов. — Правда, небезрезультатно. Мне удалось организовать встречу Черчилля с Рузвельтом. Совершенно неофициальную и внезапную… Черчилль, кстати, молодец, воспринял новую информацию и новые обстоятельства очень… нет, не спокойно… по-деловому. Двигался сквозь время и пространство, даже не спрашивая, как это возможно. Не нервничал даже, почти…

— Ему некогда нервничать, — усмехнулся в усы Сталин и стал набивать трубку. — Нам всем некогда нервничать. Нам нужно выжить. И обеспечить выживание наших государств. В этом смысле Рузвельту куда проще. Он может решать, прикидывать и выбирать время вступления в войну…

— Если бы все зависело от него, — сказал Орлов, — он бы уже давно отдал приказ. Он, между прочим, сказал, правда, понизив голос, что кое в чем завидует вам, Иосиф Виссарионович. Вам не нужно объяснять толпе необходимость того или иного действия. Решили занять Западную Украину — заняли. Решили ударить по Финляндии — ударили. А он вынужден уговаривать, лавировать…

— И Черчилль его поддержал, я полагаю?

— Да, конечно. Цитирую: «Мне бы сейчас не помешал небольшой тридцать седьмой год. Хотя бы пару месяцев из него».

Сталин закурил, не комментируя. Выпустил струйку дыма.

— Ладно, покончили с лирикой, перешли к делу, — сказал наконец Сталин. — Вы организовали встречу…

— Да, вначале я уговорил Черчилля, что нужно ее провести и нужно отправиться для этого в Америку… э-э… не самым обычным путем.

— Мягко выражаясь.

— Да. Господин премьер-министр слушал меня не перебивая, потом осушил стакан бренди и сказал: черт с вами, тащите хоть в ад, лишь бы эти чертовы янки вступили в войну. Он отправил личную телеграмму с просьбой тайно принять его личного посланника. Тайно и немедленно. Через пару часов после получения телеграммы. Рузвельт удивился, но свое согласие дал. И предложил место встречи. Сами понимаете, визит Черчилля в Белый дом не мог пройти незамеченным…

— Вы слишком много времени тратите на детали, — сказал Сталин. — Меня не интересует, как именно и где проходила эта беседа. Меня интересует ее результат. И в меньшей степени — ее ход.

— Ну ладно, как хотите. Я думал, вас заинтересует реакция президента на появление премьера… Он, кстати, тоже неплохо перенес неожиданность. Правда, задал Черчиллю несколько проверочных вопросов… подробности встречи на «Принс оф Уэлс», те, что не могли попасть в прессу. Они ведь беседовали лично, без свидетелей… Убедился в том, что Черчилль настоящий, и дальше говорил только о деле.

— Он подставит свой флот под удар? — спросил Сталин. — Вопрос ведь и в этом?

— И в этом тоже. Для того чтобы подставить флот под удар, ему нужно поставить в известность командующего флотом. Как минимум.

— И тут он снова позавидовал мне…

— Может быть, но вслух он этого не произнес. Он сказал, что мог бы вызвать к себе Киммеля и надавить на него, тот, в конце концов, не девочка и тоже хочет войны.

— … Ну так вызовите этого чертового адмирала к себе и пообещайте содрать с него все бирюльки, если он попытается возражать! — прорычал Черчилль. — Чего вам бояться? Японской авиации? Чушь собачья! Скопище старья с недоделанными косоглазыми пилотами. Как только они появятся над Перл-Харбором или Сингапуром, наши истребители уничтожат…

— Может быть, — наклонил голову Черчилль. — Если опустить эмоциональность вашей оценки состояния японской авиации, мои советники придерживаются того же мнения.

— Ну, так что вам мешает? Вам не нужно ничего особого делать. Просто не поднимайте уровень готовности флота. Танцы, пляж, гулянки — чем еще занимаются ваши моряки, когда наши воюют? Японская разведка все это фиксирует, и рано или поздно…

— Да, конечно. — Рузвельт не обиделся. — Гулянки, пляж… Но ведь, извините, не я передумал получать удар. Если верить вашему молодому другу, это Ямамото отказался от мысли нанести удар. Так?

— Так, — кивнул Орлов. — Но мы над этим сейчас работаем…

— Вы, простите, это кто? Ваш акцент…

— Да русский он, русский… — махнул рукой Черчилль, — хоть и утверждает, что к большевикам отношения не имеет. Сталин пообещал организовать контакт с Ямамото через свою разведывательную сеть.

— Это уже напоминает заговор… — пробормотал Рузвельт. — Интересно, если это станет достоянием гласности — президента США отправят на электрический стул?

— Но я же не плачу, предвкушая виселицу в Тауэре? — Черчилль затянулся сигарой. — Мы же все это делаем не ради себя… Мы отвечаем за наши империи.

Черчилль с вызовом посмотрел на президента, но тот снова промолчал. Империи так империи.

— Есть несколько моментов, на которые указали мои советники, — тихо сказал Рузвельт после паузы. — Да, японская авиация оценивается не очень высоко как в техническом плане, так и с точки зрения подготовки пилотов. Но… Если не ошибаюсь, ваши торпедоносцы, столь блестяще атаковавшие итальянские корабли в Таранто, также не новы. Тихоходные бипланы, полотняная обшивка… И тем не менее прекрасно справились с задачей. И они же обеспечили потопление «Бисмарка».

— Хорошо, ладно… — Черчилль сломал сигару в руке и отшвырнул обломки в сторону. — Но чем они будут топить ваши бесценные корабли? Их торпеды… да и любые торпеды, просто зароются в ил на дне бухты. Мелкая она в Перл-Харборе… Мелкая. Этого вам ваши советники не сказали?