Александр Мазин - Римский орел
— Может быть, — согласился Плавт. — Но я доверял ему свою спину. И готов доверить еще раз. Череп мало говорит, но говорит дело. И только позавчера был готов пожертвовать собой ради моей толстой шкуры.
— Ну-ка расскажи! — заинтересовался командующий, и Плавт выложил ему историю с «оскорблением величества».
Максимин очень развеселился.
— Значит, ты сказал: «Притащу тебя к Максимину!»
— Ну да. И еще: «Не забудь перед этим сказать своим в Скамарии — пусть выберут себе нового эдила».
— Ха-ха!
— А разве я был не прав? — невинно осведомился Плавт.
— Ну я же не такой зверь! — возразил Максимин. — Не стал бы я его казнить из-за таких пустяков. Спустил бы кожу со спины и отправил домой. Он же не налоги от меня скрыл, а просто ошибся маленько. Значит, ты, Череп, решил пожертвовать собой ради этого бабника? — Максимин глянул на Геннадия.
— Не совсем так, — уточнил Черепанов. — Я всего лишь собирался дать ему возможность уйти. В конце концов, я рисковал меньше: ведь я же не поносил вашего Августа.
— Нашего Августа, — строго поправил Максимин. — Слышь, Аптус, а твой друг, оказывается, верит в римское правосудие.
— Ну он же недавно в империи, — ухмыльнулся Плавт. — Со временем разберется.
— Пожалуй, — кивнул командующий. — Ты мне нравишься, Череп. Я думаю, ты — надежный человек. И кентурион из тебя выйдет. Поэтому я дам тебе кентурию. Но не в Одиннадцатом, куда ставлю Аптуса. Я дам тебе кентурию в Первом легионе. Своем собственном. Пехотную кентурию, так что тебе не придется падать с коня. И у тебя будет прекрасная возможность показать, так ли ты хорош, как утверждает твой дружок Аптус…
Глава одиннадцатая,
в которой подполковник Черепанов, он же кентурион, первый гастат Череп, узнает, какой «подарок» сделал ему командующий придунайскими легионами
В конце разговора Максимин заявил, что хочет переговорить с Аптусом тет-а-тет. Без «третьих» то бишь. И выставил новоиспеченного кентуриона из шатра.
О чем говорили Плавт и его любимый легат, Черепанов, естественно, не знал. Но после этого разговора Плавт вышел мрачный, как туча.
— Пойдем, — сказал он. — Легат поручил мне представить тебя твоим командирам.
Всю дорогу до палатки Феррата Плавт бурчал и ругался.
— Это издевательство, — ворчал Гонорий. — Назначить тебя последним из кентурионов. Вполне в духе Фракийца: швырнуть птицу со скалы и поглядеть, петух это или орел. Но все равно это неуважение. Ко мне. Я ведь за тебя поручился…
Наконец Черепанову это надоело.
— Да объясни ты толком, в чем дело? — потребовал он.
И Гонорий объяснил:
— Он дал тебе шестую кентурию десятой когорты, понял?
— Ну и что?
— Шестая кентурия — последняя в когорте, а десятая когорта — последняя в легионе. Следовательно, ты — последний из кентурионов. Но не в этом дело. В конце концов, они новобранцы. Никто не мешает тебе и твоим ребятам расти вверх. Тем более что в Первом Фракийском половина не выслужила и пяти лет. Хотя в большинстве они умелые и храбрые солдаты. Это был мой легион, Череп. Я служу в нем, вернее, служил, — поправился Гонорий, — с тех пор как Первый Фракийский получил аквилу. Я служил в нем принцепсом[93], затем стал примипилом, когда Фракиец назначил Митрила Скорпиона префектом лагеря. Я знаю всех командиров в Первом Фракийском. Они отличные воины. Всех нас вышколил Максимин, а он умеет это делать. И легионеры в большинстве тоже отличные солдаты. Я знаю, чего стоят эти парни. Я ими командовал. Теперь на моем месте — Сервий Феррат. С ним у тебя проблем не будет. И с префектом Митрилом. А вот трибун-латиклавий Первого благородный Гай Петроний Магн… — Гонорий скривился. — Но ты с ним дела иметь не будешь. Твои командиры — Феррат и первый кентурион когорты. Петроний — это проблема Железного.
— Похоже, ты не очень-то любишь этого Петрония, — усмехнулся Черепанов. — Почему?
— Дерьмо патрицианское! Помесь хорька и обезьяны! — Плавт сплюнул. — Столько мне крови попортил, ты бы знал! Максимин его тоже не переносит. Но терпит. Не хочет лишний раз лаяться с Сенатом. Тем более за Первый Фракийский он спокоен. Это его собственный легион. Лично им вымуштрованный. Хотя идея была не Максиминова, а нашего мальчишки-императора.
Плавт почесал затылок.
— Ладно, я расскажу тебе. Тебе будет полезно знать, как делается политика в Риме. Потому что, клянусь тестикулами Приапа, я чувствую в тебе потенциал настоящего варварского рикса! — Тут Гонорий ухмыльнулся и хлопнул Черепанова по спине. — Не обижайся! Один такой, как ты, стоит дюжины толстожопых, полирующих скамьи сената! В общем, дело это давнее. Почти десять лет прошло. Ну да, десять. Вскоре после того, как прикончили эту распутную тварь Гелиогабала, Фракиец явился в Рим и заявил, что готов вернуться в армию и служить потомку Септимия Севера так же преданно, как и самому Септимию. Александр с мамашей оценили это. Император принял его и одарил. — Гонорий поморщился. — Но вместо войска отдал ему под начало толпу новобранцев и велел сделать из них боевой легион, тот самый, который теперь называется Первым Фракийским. Максимин согласился, у него не было выбора. А затем собрал всех нас, своих старых соратников, дал каждому по витису[94] и пояснил, что от нас требуется. Он трудился как бешеный, Фракиец. И заставлял трудиться всех. А если кто отлынивал или начинал бурчать… Ну, ты его уже знаешь немного. Если твоим зубам тесно во рту — скажи ему что-нибудь поперек. Фракиец давил всех, как давят виноград, но добился того, что Первый Фракийский стал лучшим легионом в империи. И тогда Август отдал Максимину еще два. Тоже из придунайских провинций. И на три четверти укомплектованных новобранцами, потому что их ветеранами укрепили Первый и Второй Парфянские. Отдал и велел сделать из мяса воинов. И Фракиец сделал. И мы разбили сопатку персам в Мидии и утерли нос сирийским любимчикам Александра. А потом этот сопляк приказал нам отступать, и холод на кавказских перевалах погубил больше людей, чем конница Ардашира в Мидии. Августу пришлось раскошелиться, чтобы удержать в повиновении легионы, пострадавшие из-за его трусости. В общем, потери были изрядные, и когда нас перебросили сюда, в Первый Фракийский пришлось снова вербовать прорву новичков. Зато Максимин оставил в нем лучших командиров. Меня, например. И мы кое-чему научили своих ребят. Выбили из них дерьмо. Почти все дерьмо. Даже последняя когорта совсем не так плоха. Первым кентурионом в ней толстяк Тит Квинтус. Хитрая бестия. И всегда норовит хапнуть сверх положенного. Но дело знает. Я ему скажу, что ты — мой друг, и тебя он утеснять не станет. Не в командирах дело. Командиры у тебя хорошие. А вот солдаты… Я сказал: мы сделали солдат из всех этих дерьмовых землепашцев. Но немножко дерьма осталось. Вот его-то тебе и отдал Фракиец. Самую скверную кентурию. Самую позорную. Эти… — Тут Плавт в третий раз за последние полчаса разразился потоком ругательств.
— Слушай, говори ты толком! — потребовал озадаченный подполковник. — Они что, друг с другом совокупляются? Или проказой больны?
— Хуже, друг мой! Намного хуже, — Плавт остановился, одарил Черепанова мрачным взглядом и отчеканил: — В этой кентурии, в твоей кентурии, Череп, все — трусы. Все как один.
— Да? — Геннадий поглядел на друга. — Ну-ка поясни.
Плавт подумал немного, потом сказал:
— Поясню. Но не на ходу. Пошли-ка возьмем кувшинчик. Такое всухую рассказывать — горло заболит.
Они свернули с Виа принципалис[95], одной из главных «улиц» лагеря, куда-то на задворки. Там, на задворках, Плавт отыскал палатку какого-то местного интенданта, у которого и разжился необходимым кувшинчиком, которому больше подошло бы наименование «бочонок», двумя деревянными кружками и запасом соленых оливок.
Здесь же, поблизости, нашлась пара подходящих пеньков.
Гонорий промочил горло и приступил к рассказу.
Выяснилось следующее. Полгода назад, незадолго до посольской миссии Плавта, банда германцев числом до тысячи человек пересекла реку и вторглась на территорию провинции Норик. Их почти сразу обнаружили, и Максимин послал разобраться с налетчиками три полные когорты: две пешие и одну конную. Хватило бы и одной когорты ветеранов, но командующий воспользовался случаем, чтобы «обстрелять», или, как здесь выражались, «обмять», в бою свеженабранных легионеров прошлогоднего призыва, которые уже прошли строевую подготовку и выучились основным приемам, но еще ни разу не бывали в настоящем бою.
С точки зрения Максимина, шайка конных варваров в тысячу копий — самое то для такого дела.
Руководил рейдом командир второй кентурии первой когорты кентурион-принцепс Сервий Феррат. Но себе он оставил конницу, а командование над пехотой отдал (по распоряжению Максимина) одному из молодых трибунов.
