Александр Мазин - Римский орел
Запивали это варево разбавленным вином, коего Черепанов выпил кувшинчика полтора, промывая организм после вчерашнего пира. За едой подполковник развлекался, наблюдая, как завтракает Максимин. Командующий римской армией размерами не уступал бурому мишке. И кушал примерно как этот мишка, которого неделю продержали без пайка. Вышеупомянутой каши легат заглотил вчетверо против съеденного Черепановым и Плавтом (на пару), а запил эту гигантскую порцию минимум пятью литрами жидкости. После чего погладил себя по животу, заявил, что нет ничего полезней для здоровья, чем добрая солдатская еда на завтрак. И предложил Плавту с Геннадием сопровождать себя в утренней верховой прогулке.
Предложение главнокомандующего — это приказ. Поэтому оба быстренько отправились на конюшню за своими лошадьми.
Генеральская прогулка отличается от прогулки обычной, примерно как плавание на байдарке по Ладожскому озеру от рейда авианосца по Тихому океану. Во-первых — свита. Две сотни личной охраны, еще две сотни легкой кавалерии — для контроля местности. Дюжина старших офицеров, шушера помельче… На вчерашнем пиру Черепанов видел не больше половины этого «штаба». И запомнил только старшего кентуриона Сервия Феррата и префекта лагеря Децима Флора. Потому что эти двое были старыми корешами Плавта.
Прогулка длилась часа полтора. И по сути была инспекцией полевых занятий Максиминовой армии.
Черепанов, который, по прямому указанию легата, не отставал от него и на полкорпуса, мог убедиться, что гоняют легионеров по полной программе. Аж пар идет. Но Максимин остался недоволен. Наорал на троих офицеров, которые, по его мнению, измывались над подчиненными недостаточно интенсивно, а четвертого, кентуриона, который осмелился возражать, съездил по морде и посулил, что разжалует в пастухи, если еще раз увидит, что тот обращается с подчиненными как с молочными коровами.
Воодушевленный таким образом кентурион тут же припаял дубинкой по хребту ближайшего легионера и завопил так, что остальные парни застучали друг по другу деревянными мечами раза в три интенсивнее.
— Храбрец, — сообщил Черепанову Максимин, когда они отъехали на сотню шагов. — Но авторитета маловато. И опыта. А ты, рикс, командовать умеешь? Или только драться?
— Проверь, — сказал Черепанов. — Увидишь.
— Пехота?
— Вроде того.
«Летчик-космонавт» вряд ли стало бы подходящим ответом.
Легат кивнул:
— Ладно, в лагере поговорим.
— Я дам тебе первую когорту в Одиннадцатом Клавдиевом, — сказал Максимин.
Плавт скривился.
— А почему не в Первом Фракийском? Я говорил с Железным, он готов уступить мне прежнее место…
— Ах он готов… — процедил Максимин. — Значит, он готов… Значит, теперь у нас новые правила. Значит, теперь не я командую легионами, а какой-то там обнаглевший толсторепый примипил на пару со своим репомордым приятелем, так?
— Ну нет, Фракиец, я ничего такого…
— Значит, если легат, командующий Данубийской армией, говорит какому-то хреноголовому кентуриону, где тот будет служить, а этот хреноголовый…
— Максимин! Я не…
— Молчать! — рявкнул гигант. — Ты будешь служить там, где я скажу, Аптус! А я говорю, что ты будешь служить в Одиннадцатом легионе! Может, тебе объяснить, почему я так говорю, а?
— Да нет, Фракиец… — пробормотал Гонорий, стараясь незаметно отодвинуться подальше от Максимина. — Это совсем не обязательно…
— Нет, я тебе объясню, Аптус! — Ручища гиганта легла на бычий загривок Плавта и накрыла этот немаленький загривок целиком. — Я говорю — в Одиннадцатый, потому что у меня здесь шесть легионов, ты, ослиный фаллос! Не один. И не двадцать, как мне хотелось бы. Шесть легионов! И я хочу быть уверенным, что в каждом, каждом найдется пара недоделанных хреноголовых ублюдков, в которых я уверен! Которые не обосрутся и сделают то, чего я жду от своих командиров! И заставят, испепели их Юпитер, своих солдат сделать то, что требуется! Ты меня понял, дерьмовый репоголовый собачий кал?!
— Да понял я, понял, — поспешно ответил Гонорий.
«Черт меня подери! — подумал Черепанов. — Да он, кажется, испугался! Вот это новость!»
До этого Геннадий был абсолютно уверен, что испугать его друга не легче, чем железобетонную балку. Хотя и Аптуса можно было понять, поглядев на разгневанного Фракийца. Припомнилось слышанное мельком — о крайней жестокости Максимина Сердитого.
— У меня только шесть легионов, умник! — прорычал гигант. — Первый Фракийский, Первый и Второй Италийские, Четвертый Флавиев, Седьмой и Одиннадцатый Клавдиевы. Только шесть легионов! Ты понял?
— Понял я, Фракиец, я же говорю, что понял! — Аптус не сделал даже попытки освободиться от захвата Максимина. Да он и не сумел бы.
«А я бы смог? — подумал Геннадий. — Интересно, какой болевой порог у этой горы мускулов?»
И все-таки он не мог не восхищаться, глядя на Максимина. Понятно, почему тот считает себя бессмертным. Такие великаны рождаются раз в столетие. Вдобавок природа не поскупилась, и содержимое этой величественной головы — тоже незаурядное. Сыну простого пахаря нужны очень качественные мозги, чтобы выйти в крупнейшие военачальники империи.
— Я думаю, ты понял, — несколько смягчившись, пророкотал Максимин, отпуская Плавтов загривок. — Я, разрази тебя гром, не только твой легат, Аптус, но и Магистр Армии[85], командующий Западной армией, которой августейше повелевается оберегать римские земли от устья Данубия до берегов Ренуса[86]. Все границы: Фракия[87], Мезия, Паннония, Норик[88], Реция[89] — все мои, Аптус.
Плавт присвистнул.
— Мириад молний Юпитера! Шесть легионов! Да он спятил, этот мамкин сынок! Шесть легионов — на тысячу с лишним миль![90] Да при Септимии в одной только Мезии стояло три легиона! Шесть легионов — на весь Данубий! Да тут и десяти не хватит!
— Мне шести довольно! — отрезал Максимин. — Тем более милостивый Август, — Максимин криво усмехнулся, — в очередной раз повелел мне вербовать новобранцев. И у него хватило ума оставить мне мои легионы. Но я хочу быть уверен, что, когда я уйду в Рецию или Фракию, здесь, в Иллирии, в Мезии, найдется кому врезать варварам по зубам. Поэтому Сервий останется в Первом Фракийском, а тебе я даю когорту в Одиннадцатом. Потому что Сервий в Одиннадцатом Клавдиевом не потянет. Хочешь спросить, почему?
— Да нет, — пробормотал Аптус, потирая шею. — Довольно того, что ты так…
— Не справится он потому, — перебил Максимин, проигнорировав реплику Плавта, — что легатом в Одиннадцатом Клавдиевом — благородный Цейоний Дидий Метелл.
— Мохнатая задница Орка! Легатом? Этого осла? Да у него еще в бытность трибуном мозгов было меньше, чем у дождевого червяка!
— Как ты понимаешь, не я его поставил легатом, — рявкнул Максимин. — Зато латиклавием[91] у тебя будет не какой-нибудь сенаторский сынок, а старина Деменций Зима, помнишь его? А прежнего латиклавия Одиннадцатого Петрония Магна я забираю себе. Ты рад?
— Пожалуй, — проворчал Гонорий. — Ослиные уши Зимы и ослиные мозги отпрыска Метеллов…
— Плюс твой ослиный фаллос! — подхватил Максимин. — Я думаю, вы свезете этот груз. Ты очень кстати удрал от варваров, Аптус. Очень вовремя. Я награжу Гельвеция венком[92]. Завтра же распоряжусь.
— Вот это правильно! — одобрил Плавт. — Его корыто подоспело как раз вовремя!
— Согласен. Теперь о твоем друге Черепе… — Максимин повернулся к Геннадию. — Я хотел дать тебе, парень, кентурию во второй когорте у этого любителя сладкого. Там как раз нужен кентурион. Хотел, но не дам. Потому что эта когорта катафрактариев, а в седле ты сидишь, как коза на изгороди.
Черепанов нахмурился. Он полагал, что держится в седле вполне прилично. Вероятно, так и было, если пользоваться мерками двадцать первого столетия.
— Я быстро учусь, — заметил Геннадий.
Легат поглядел на него в упор.
— Допустим, ты прав. Поглядим. Но сейчас ты не годен. Нехорошо, если воины станут смеяться над своим командиром. Или если их командир свалится им под копыта… Но еще хуже, — жестко продолжил он, — что кентурия после этого останется без командира. Я прав?
Черепанов коротко кивнул. Возразить было нечего.
— С другой стороны, Череп, я сказал, что дам тебе кентурию… — задумчиво проговорил командующий. — А если я так сказал, значит, так тому и быть… Кроме того, ты меня заинтересовал, и я хочу поглядеть на тебя в деле. И возможно, лично присмотреть за тобой. Ты горд этим?
Черепанов пожал плечами.
Максимин засмеялся.
— Он был большим вождем у себя на родине, верно, Аптус? Клянусь Юпитером, у него замашки легата!
