Игорь Пресняков - Банда Гимназиста
Непецин отодвинул одну из досок и протиснулся в лаз. Андрей последовал за ним.
Они прошли заросшим неухоженным садом и очутились перед покосившимся домом. Борис Борисович стукнул в окошко, вытащил револьвер и встал у двери. Когда она приоткрылась, Непецин сунул ствол в щель и приказал впустить. Человек со свечой в руке испуганно забормотал и попятился. Он пропустил непрошеных гостей и запер дверь на крепкий засов.
Непецин, не церемонясь, пригласил Андрея в комнату. Аптекарь покорно предложил им стулья.
– Чем могу в столь поздний час, товарищи дорогие? – хозяин натянуто улыбнулся.
Ему было около сорока, – розовощекий и чисто выбритый, он походил на кабатчика. Маленькие колючие глазки ощупывали лица ночных визитеров.
Непецин снял фуражку, выдержал длинную паузу и проговорил:
– Есть нужда потолковать с тобой, Антон Фомич, полюбовно.
– Вижу, что полюбовно, – Аптекарь поклонился. – Уж я вас знаю, коли захотите по-серьезному зайти, так понятых приведете, ордер предъявите. Чем могу служить уголовному розыску?
Непецин покачал головой:
– Мы к тебе, Фомич, пришли от имени Государственного политического управления. Вот товарищ Рябинин, следователь.
Аптекарь вздрогнул и мелко засеменил:
– Зачем же ГПУ, товарищи дорогие? У меня с ГПУ – полное взаимопонимание. Можете спросить,– Коростылев перед органами чист.
– Знаем-знаем, – отмахнулся Непецин. – Потому и хотим, чтобы ты, как… добропорядочный гражданин, оказал чекистам посильную помощь.
– Какой уж там «добропорядочный»! – смутился Аптекарь. – Это с моей-то, Борис Борисович, анкетой…
– Ну, за прошлые подвиги ты свое еще от Николашки [117] получил. Покамест ты вне подозрений, вот и выходит «добропорядочный»! – Непецин рассмеялся.
– Шутить изволите, – Аптекарь покачал головой. – Старые времена припомнили. А только не один Николашка меня миловал, после царской-то дачи меня и ваша власть привлекала.
– Не «наша», Антоша, а народная! – назидательно поднял палец Борис Борисович. – В том числе и твоя, как трудового, по происхождению, элемента. Папаша твой замечательным кузнецом был, многие еще его помнят.
– Вон кого помянули! – фыркнул Аптекарь.
Непецин кивнул:
– Я ведь, Антон Фомич, с семейством вашим близко знаком. Не забыл, как братца твоего непутевого по детской дружбе от тюрьмы избавлял?
– Как не помнить? За добро – вечная вам благодарность и поклон, – поспешно проговорил Аптекарь. – Дурак мой младшой, а все ж родная кровь, жалко.
– То-то, что дурак, – согласился Непецин. – Говорил я ему: пьянство и невежество приводят к преступлению, – не послушал. Ну да наказание получил мягкое, глядишь – осенью освободится.
– Благодаря вам, – поддакнул Аптекарь. – Мы у вас в долгу.
– Какие там счеты! – пожал плечами Борис Борисович. – Наш долг – помогать заблудшим. Однако и ты нам помоги, Антоша.
– Так чем же я… – Аптекарь развел руками и покосился на Андрея. – С контрреволюционерами не знаюсь, живу тихо…
– ГПУ интересует, что вы, гражданин Коростылев, знаете о Геннадии Игнатьевиче Степченко, владельце каретной мастерской, – подал голос Рябинин.
– А-а, вон оно что! – облегченно вздохнул Аптекарь. – Интересуетесь Геной-Хохлом?
Он задумался.
– Знаюсь я с ним издалека, шапочно. По всем видам – делец, капитал наживает. Неужто классовый враг? – Аптекарь сделал озабоченные глаза.
Андрей подивился его актерскому мастерству.
– А вы как считаете? – с улыбкой переспросил он.
– Чужая-то душа – потемки… – пожал плечами Аптекарь.
– В потемках тоже кое-что видно, – перебил его Непецин. – В особенности тебе, мужику глазастому и придирчивому. Ну-ка, колись без утайки, что ты рассказал Воробью из банды Басманчика?
Аптекарь скривился:
– Ах, падла кукливая, открыл-таки шлюзы!
– Не сокрушайся, Антоша, никто не узнает о нашей беседе. Товарищ Рябинин – тоже не из болтливых.
– Не о себе пекусь, о… других людях.
– О Фроле, что ли?
В глазах Аптекаря метнулся неподдельный страх.
– Понимаю, что в вашем мире – свои законы, – сказал Борис Борисович. – Потому и обещаю хранить наш разговор в тайне. В конце концов, нас интересует не Федька, а Степченко.
Аптекарь поджал губы и запыхтел.
– Ну, коли так…– буркнул он. – За полкан [118] я вас не тянул – сами слово дали… Правду вам Воробей сказал – видел я у Хохла Фрола. Мельком, по случаю. Зашел я к нему прошлым месяцем одну вещь предложить, – досталась мне одна рыжая безделица…
– Клиент за марафет расплатился? – ухмыльнулся Непецин.
– Да что вы! Так, пустячина, и светиться с ней резону не было, вот и решил Хохлу смыть. А он все равно не взял, – без надобности, говорит, мне побрякушки… Ну, стоим мы в горнице, трекаем себе, а дверь в светелку чуть приоткрыта. Чую я, там кто-то шастает, половицы скрипят, дым, опять же, табачный в щель лезет. Зекнул я украдкой, никак – Федька! Виду, понятно, не подал, однако ж, уходя, на гвоздике его кепку приметил. А Федькину лондонку [119] в клетку я знаю.
– Э-э, да сколько в городе таких кепок! – разочарованно протянул Непецин.
– Не скажите, Борис Борисыч, – обиделся Аптекарь. – Лондонку ту Федор при мне у Нерытьева покупал, на майский праздник. Он был за дверьми-то, точно.
– Говорят, Степченко не только Фрола привечает, – сказал Непецин.
– Он со многими в дружбе, – кивнул Аптекарь. – Бобров, адвокат видный, к нему таскается, купцы [120] разные, кустаришки захаживают…
– …И урки заглядывают, – добавил Борис Борисович.
– Чуют люди денежного человека, бегут, как плотва на приманку, – Аптекарь пожал плечами.
Непецин покачал головой:
– Неужто и Бобров к нему ходит?
– Ну, уж этого я, как вас, видел. Еще осенью. Нос к носу столкнулись.
– Странно, – нахмурился Непецин.
– Отчего ж? От знакомой я выходил, гляжу: Бобров из ворот «каретной» выкатывается. Хохол его провожает, ручку на прощанье жмет.
– Да я не о том… – отмахнулся Борис Борисович. – Кого еще ты видел у Степченко?
– Из каких?
– Из всяких. Начнем с жиганов.
– Вот из них – никого.
– Кроме Федьки?
– В точности.
– А прочие?
Непецин вытащил из кармана блокнот и карандаш. Аптекарь с опаской покосился на писчие принадлежности, будто это были револьвер и патроны.
– Итак? – приготовился Борис Борисович.
Аптекарь судорожно сглотнул:
– Холмкина видел, рыботорговца; Шульца с биржи; потом этот, гешефтмахер носатый из торговых рядов…
– Бритиков, – подсказал Непецин.
– Он. Прочих не упомню.
Борис Борисович подвел черту под последней фамилией:
– Ясно. Что еще знаешь о Степченко со слов своих знакомых, клиентов?
– А ничего. О нем разговор редко когда заходит. Гена-Хохол, как говорится, «не при делах» [121], я же кареты не чиню и лошадям подошвы на копыта не ставлю.
– Может, слышали о каких-либо конфликтах, спорах, связанных со Степченко? – спросил Андрей.
Аптекарь почесал лысину:
– Помнится, трещали людишки, будто хотели как-то раз деловые ребята Гене гиман устроить [122], пощупать его достояние. Ночку выбрали удачную (Хохол в отлучке был), забрались на бат, взяли барахлишко. А днем позже возвернуть весь дуван [123] пришлось: говорят, авторитетные люди попро-сили.
– О-го! – присвистнул Непецин. – И кто же посмел гимануть уважаемого гражданина Степченко?
– Сказывали, Кудлатый налетал, шустрый лощенок [124].
– Знакомая личность. Мы его по зиме взяли, – пояснил Андрею Непецин.
– А как вы думаете, Антон Фомич, что из себя представляет Степченко? – спросил Рябинин.
Аптекарь с уважением поглядел на него, точно благодаря представителя ГПУ за вопрос:
– Случается, гражданин начальник, что некоторые людишки хотят себя передо всеми «поставить», заиметь некий авторитет. Знаются с видными докторами, судейскими, дельцами. Каждый своим умишком кумекает, плавает да изворачивается, как бес пред алтарем.
– Как вы считаете, имеет ли Степченко устойчивые связи в криминальной среде и является ли сам уголовным элементом? – уточнил Андрей.
Аптекарь тонко улыбнулся:
– По Закону нам не велено промышлять фраерским ремеслом. Законный уркаган крутить колеса телегам не будет. Хотя нынче и фраера пошли – палец в рот не клади, враз авторитета обставят.
– А может, он замерз? [125] – бросил Непецин.
– Быть на лаване [126] и при этом вертеть делишки на виду у всей округи? – усомнился Аптекарь. – Впрочем, слыхал я о таких рыбах [127]. В позапрошлом годе, когда я по вашей, извиняйте, милости на кичеване [128] отдыхал, баяли мне об одном вольном князе, который прошел сорок пять дуг с бубенцами [129], повидал всякого и имел весомый авторитет, а вот взял да и перекрестился в гешефтмахеры, разжился кредитно, заделье [130] сгондобил с какой-то гагарой [131] и даже прикупил авто.
