Игорь Пресняков - Банда Гимназиста
– А что ты предлагаешь мне? – Георгий криво усмехнулся. – Возиться с булками в этом скучном городишке, ходить к вам с Полиной по воскресеньям в гости, крестить детишек и умиляться вашей семейной идиллии?
Он стал насупленным и колючим, темные непроницаемые глаза отталкивали и пугали.
– До смерти надоело каждый день получать плату за давно проданную душу, – Старицкий похлопал себя по карману. – Достаточно! Можно ехать на все четыре стороны.
Георгий натянуто улыбнулся:
– Буду навещать тебя от времени, справляться об успехах, вспоминать былое.
Он поманил Андрея на кухню:
– Идем, кофе сварю. Помогать будешь.
* * *Друзья устроились на террасе.
Андрей, не отрываясь, пил кофе крошечными глотками и внимательно следил за Афанасием, убиравшим в сарай садовые лейки и лопаты. «Хозяйственный он мужик, – думал Рябинин, – работящий и неболтливый. Как тургеневский Герасим. За садом ходит, Жорке-то все эти деревца да цветочки вряд ли нужны».
Он вспомнил о застарелом споре с Георгием на чердаке их дома в Петербурге: «Жаль мне его. С детства мечтал человек о военной карьере, потом разочаровался; теперь остается только бежать от самого себя. Тщетно! Как от собственной тени. В эмиграции от такого сплина, говорят, стреляются».
Андрей осторожно посмотрел на друга. Георгий уставился куда-то в угол, в сумрачную темноту.
– Жо-ра! – негромко позвал Андрей. – А может, тебе жениться, детишками обзавестись?
Старицкий на секунду застыл в недоумении и вдруг взорвался задорным раскатистым смехом:
– Ай да Мишка, ну загнул, так загнул! Мне?
И жениться?! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Аллюр – три креста [135]: товарищ командир приказывает срочно создать семью!
– Ничего особенного, – Андрей пожал плечами. – Появился бы интерес к жизни, новый смысл.
Георгий резко оборвал смех и, навалившись локтями на стол, проговорил:
– Я, братишка, максималист. Если и женюсь когда-либо, так по обоюдному согласию со своей совестью и житейскими принципами. Пока в душе моей нет готовности к подобному испытанию. Я – бродяга. Такие женятся уже успокоенными, с сединой в волосах…
– …С подагрой, дрожью в коленях, грудной жабой и потребностью в уходе, – улыбнулся Андрей. – Мальчишка ты, питерский разбойник, вековая шпана!
– …Кроме того, – словно не замечая реплики друга, продолжал Георгий, – я дал множество обещаний до срока не жениться.
– Кому?
– Себе… окружающим.
Андрей махнул рукой:
– Дурак. Говорю тебе как друг и твой ротный командир.
– Бывший, – уточнил Старицкий. – Я же как друг и твой дворовый атаман говорю: сам ты дурак!
Они весело рассмеялись.
– Поостерегись, Жорка, поколочу! – шутливо пригрозил Андрей. – Может, хоть силой удастся научить тебя уму-разуму.
– Не дождешься! – вскакивая на ноги и принимая боксерскую позицию, отозвался Георгий. —
Я всегда был сильнее. Ну-ка, выходи на честный бой, маменькин сынок!
– Изволь, – медленно поднимаясь, согласился Рябинин.
– Давай-давай, разомни косточки, – подзадоривал его Старицкий. – Посмотрим, сумел ли ты обойти друга и учителя.
Увесистый кулак Георгия просвистел у плеча Андрея.
Рябинин отскочил, неуловимым движением выхватил из кобуры «браунинг» и направил в грудь Старицкого:
– А так?
– Ну ты смотри! Научился, – восхищенно всплеснул руками Георгий.
– А ты как думал? Меня всегда было непросто взять голыми руками, – фыркнул Андрей.
– Верю-верю. Мир? – Старицкий протянул руку.
Они обнялись.
– А не пойти ли нам в сад, костер разжечь? – предложил Георгий. – Помнишь, как тогда, на Островах?
– Когда мы сбежали на целых два дня, а родители чуть с ума не сошли?
– Ага, даже из гимназии хотели выкинуть. Золотые деньки!
* * *Они сидели у костра, запекали в углях картошку и вспоминали детство. Безжалостно разбуженный Тимка получил приказ принести из погреба красного вина.
– Помнишь, как мы в первый раз напились? – отхлебывая из бутылки, спросил Старицкий. —
В седьмом классе гимназии, когда забрались в винный погреб отца Сашки Бобылева?
– Как не помнить? – кивнул Андрей. – Федот Тихонович торговал славными винами.
– Не то слово – превосходными! – подхватил Георгий. – Сколько мы тогда проглотили «Клико»? Дюжину?
– Девять бутылок, – уточнил Андрей. – На десятой нас выворотило.
– Точно! – засмеялся Старицкий.
«Вот он, мой милый Жорка, – радостно подумал Андрей. – Вот они, знакомые счастливые глаза, удалые и беззаботные. Как же далеко ты запрятал самого себя, дружок! А может, и почти растерял, забыл и вот только сейчас наконец-то вспомнил».
Георгий будто уловил мысли друга, оборвал смех и негромко проговорил:
– Все эти темные годы, Миша, ты был для меня единственным светом, надеждой, что есть где-то брат мой, родная чистая душа.
– Ты словно отходную молитву читаешь, – Рябинин покачал головой. – Перестань нагонять тучи, все образуется, ведь мы снова вместе.
– Если бы, – помрачнев, бросил Старицкий. – Давай-ка выпьем за добрую память!
Глава XXI
В пятницу Рябинин попросил аудиенции у Черногорова.
– А-а, на ловца и зверь бежит! – усаживая Андрея в кресло, улыбнулся Кирилл Петрович. – Я и сам хотел тебя расспросить об успехах.
Рябинин протянул Черногорову папку:
– О результатах проделанной работы я подробно написал, однако…– он многозначительно посмотрел на дверь, – речь пойдет о другом.
– Вона как! – удивился Кирилл Петрович. – Ну изволь.
Он поднял телефонную трубку:
– Зиночка, потрудись, голубушка, чтобы нас не беспокоили… Никто, – Черногоров повернулся к Андрею. – Слушаю.
Рябинин уселся поудобнее, собрался с духом и решительно начал:
– Видите ли, в ходе расследования «дела Гимназиста» появились некоторые факты, позволяющие сделать, мягко говоря, довольно странные выводы. Подозреваемый в связях с бандой Степченко весьма близок с неким Бобровым, известным в городе адвокатом и другом заместителя губернского прокурора Изряднова. Мы сделали проверку, опросили знакомых с Бобровым людей и поняли, что последний не просто знается со Степченко по роду службы, но и имеет с ним доверительные, приятельские отношения. Ежели принять версию о том, что Степченко является членом преступной группы, подобный факт сильно настораживает. В наличии же у Степченко контактов с бандой Гимназиста мы почти не сомневаемся. Сделав эти выводы, я вновь обратился к материалам на Гимназиста. По странному совпадению, ряд дел 1923 года были закрыты за недостатком улик именно Изрядновым.
Руководствуясь невесть чем, очевидно, интуицией, я взял карту города и пометил на ней места последних преступлений Гимназиста. Все они совершены в Центральном округе. Здесь же проживает и Степченко. И заметьте именно здесь служит уполномоченным окружного отделения милиции Мигунов, двоюродный брат Изряднова!
В переданных вам бумагах имеется рапорт о Мигунове, застигнутом нами в доме марафетчика по кличке Аптекарь при весьма странных обстоятельствах. Все эти совпадения показались мне не случайными. И последнее. Вчера товарищ Непецин получил информацию, будто в городе появился Фрол. Сведения подтвердились: три дня Федька жил на квартире у гражданки Рябовой, на улице Маркса, опять же, – в Центральном округе. Судя по картотеке Деревянникова, Рябова – сводня, не раз судимая за мошенничество; в настоящее время промышляет гаданием и не теряет контактов с преступным миром. И при этом за последние два года ее дом ни разу не проверялся милицией Центрального округа. Хотелось бы, Кирилл Петрович, услышать ваше мнение по вышеизложенному.
Андрей затаил дыхание и испытующе поглядел на Черногорова. Зампред беззвучно рассмеялся. В его глазах мелькнул неподдельный восторг.
– Ай да молоде-ец! – протянул Кирилл Петрович. – Уважаю, Рябинин. Хвалю!
Черногоров встал, обошел стол, подвинул ближе к Андрею второе кресло и сел.
– Не ожидал от тебя такой прыти, – хлопнув подчиненного по голенищу, сказал он. – Ловко ты вывел всю эту мразь на чистую воду.
Кирилл Петрович сиял:
– Тому и быть, Андрей, – откровенностью за откровенность. Посвящу тебя в мои самые секретные планы. Ну, а ты не подведи, теперь нам вместе идти до конца, иначе – говенные мы с тобой коммунары!
Он стал серьезен и сосредоточен.
– Пойми, сам по себе Гимназист для органов ГПУ великой опасности не представляет. Да, преступник, да, дерзкий налетчик, так мало ли я их передушил? Рано или поздно и его бы прищучили. Конечно, нельзя отмахиваться от недовольства общества, от состояния страха у граждан перед неуловимым бандитом, но для ГПУ подобные задачи мелки. Партия, само собой, ставит их нам в обязанность, как и борьбу с беспризорностью. И мы эту работу ведем, и довольно успешно.
Однако главное для нас – борьба с контрреволюцией, саботажем, подрывом основ пролетарского государства. То, что совершают Изряднов с Мигуновым, есть предательство интересов рабочего класса, более того, – контрреволюция! Подлецы спелись с уголовными элементами, выпачкали в грязи чистое имя партийцев, репутацию прокурора и работника милиции. Услышанное меня не удивило, я только не знал мелкие детали, например, о связях прокурора со Степченко через Боброва и далее – с бандой. Скажу больше, у меня имеются сведения о преступном попустительстве прокуратурой Торжецкого уезда недобитой банде Мирона Скокова. А знаешь ли, кто там уездный прокурор? Апресов, давний кореш Изряднова. Чуешь связь? Вот и я почуял. Поехал как-то раз зимой один мой сотрудник в Торжец к родителям на побывку. Пользуясь случаем, наказал я ему заглянуть в прокуратуру, взять у Апресова материалы на местного контрреволюционера-черносотенца, который проходил у нас по одному из дел. Сотрудник мой где-то в пути замешкался и прибыл в Торжец уже в потемках. Само собой, в прокуратуре в столь поздний час, да еще вечером пятницы, никого быть не могло.
