Владислав Русанов - Отрок московский
– А этого никто не доказал!!!
– А что Тохта с Ногаем грызутся хуже, чем кошка с собакой, тоже никто не доказал!
– А ну тихо! – прикрикнул на друзей Никита. – Не отвлекайтесь! Говори, Вилкас! Все, что знаешь, говори!
– Да чего уж там говорить? Андраш умер, Чак начал Вацлава Пржемысловича, богемского государя, поддерживать. С ним заедино ратился против Карла Роберта. Потом и с Вацлавом поругался. Зато с Карлом помирился… А еще годик прошел, и с этим чего-то не поделил… Хотя понятно чего. Он всегда хотел сам королем заделаться. Чтоб ни перед кем спины не гнуть, шапки не ломать… Для того и богатства ему хватает. Земли – преобширнейшие. Края вокруг Пожоня так и зовут: Матушева земля. В его, значит, честь.
Вилкас замолчал. Перевел дух. Для него это была весьма длинная речь. Проще в битве булавой махать, чем вспоминать и облекать воспоминания в слова. Литвин даже вспотел. Сдернул шапку с головы, обмахнулся ею, несмотря на кусающийся морозец.
– И что? – прищурился Улан-мэрген.
– Да ничего, – развел руками Вилкас.
– Ну так…
– Погодите! Оба! – воскликнул Никита. – Дай, я чуток разберусь со всеми этими королями-императорами… Этот твой Чак…
– Какой он мой?! – возмутился литвин.
– Неважно! Тот, про которого ты подслушал… Этот Чак враждует сейчас с Карлом Робертом. Он кто?
– Венгерский король.
– И с кем он дружит?
– Да откуда мне знать?
– А с кем не дружит?
– Ну ты спросил!
– Что, совсем ничего не знаешь? И не догадываешься даже?
– Ну, с Пржемысловичами не дружит…
– А Пржемысловичи – это…
– Богемия…
– О! – Никита сжал ладонями виски. Ему казалось, решение загадки близко. Еще чуть-чуть…
– И с немцами не очень, по-моему… Он вроде с баварским герцогом воевал.
– Так! А с Литвой и Польшей?
– Я что-то не пойму: к чему ты клонишь?! – в сердцах выкрикнул Вилкас. – Владислав Локоток, князь краковский, поддерживал Пржемысла, когда тот с немцами воевал… И вообще, он германцев не любит. С Тевтонским Орденом за Померанию спорит. Выходит, кто враг немцев, тот друг Владислава. Да и Витень, наш великий князь, тоже с крестоносцами на ножах… Тебе-то это зачем знать?
– Знаешь, Волчок, я вдруг подумал… – медленно проговорил Никита. – Вдруг этот Чак… ну, тот, с кем нам повстречаться довелось… родич того Чака, про которого ты слышал? Может такое быть?
– Ну… Не знаю.
– Сколько твоему Чаку лет?
– Откуда мне знать? Не молодой, это точно, если в битве у Сухих Крут сражался. Эта битва почитай тридцать зим тому назад была. Выходит, что…
– Где-то за пятьдесят?
– Ну… Получается, что так.
– Во! – воскликнул Улан. – И нашему так где-то!
– Так это один и тот же человек, что ли? – сморщил лоб литвин.
Никита покачал головой:
– Нет. Не думаю. А вот братья могут быть.
– Да? И на кой ляд брату Матуша Чака ехать на север с малой дружиной и почти без прислуги? Да еще с конем чистейших кровей. С конем, за которого равный вес серебра дают. Продавать, что ли, надумал?
– Нет! Разбойник Любослав тогда брякнул, что таких красавцев не продают. Таких красавцев, мол, только дарят.
– Значит, подарить его хочет! – снова вмешался Улан.
– А кому подарить? – развел руками литвин.
– Вот я и думаю. Размышляю. А что у нас на севере? Кроме Полоцка, само собой.
– Ливонцы. Динабург, Венден, Дерпт…
– Если Матуш Чак борется с Карлом Робертом, то у немецких рыцарей подмоги и дружбы искать – самое то. Не кажется тебе?
– А конь?
– А конь Великому магистру в подарок.
– Все равно… – не сдавался Вилкас. – Из Венгрии в Ливонию проще напрямую, через Гродно и Вильно.
– А литва с немцами не дружна. Что, если опознают, кто он да куда едет?
– Согласен… – задумчиво проговорил литвин.
– Что, разобрались? – топнул ногой ордынец.
– Вроде разобрались, – ответил Никита. – Если ни в чем не ошибся, то Андраш Чак – брат Матуша Чака. И посольство его направляется в Динабург. Или Венден.
Вилкас помолчал, подумал. После сказал:
– Ой, не догоним. Они нас дней на пятнадцать опережают. Верхом едут. А мы – пешком плетемся.
– А если постараться? – быстро спросил Никита.
– Да нет… Мимо Полоцка не проедет, это точно… – продолжал рассуждать литвин.
– Можно успеть… – начал было Никита и осекся. Нужно выполнять обещание, данное Ивану Даниловичу.
– Да как ты успеешь?! – по-своему понял его молчание Вилкас. – Втроем на одном коне? Так никого не догоним…
– Нам теперь и до Вроцлава не добраться до будущего лета… – убитым голосом проговорил ученик Горазда.
Он махнул рукой и отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Стыдно, не мальчишка все-таки. Правая ладонь сама собой опустилась на привязанную к поясу куклу. «Что ж ты молчишь, дедушко? Подскажи, подай хоть какой-нибудь знак, что делать надо…»
«Тебе помогут, – неожиданно прозвучал прямо в голове знакомый голосок – заботливый, но немного сварливый, по-стариковски. – Поможет тот, которого ты не знаешь, от которого не ждешь поддержки. Главное, не оттолкни. Относись к людям так, как хочешь, чтобы к тебе относились. И все устроится».
Никита дернулся. Чуть на месте не подпрыгнул. Хотел заорать изо всех сил: «Кто?! Кто поможет?!» – но сдержался, увидев выпученные глаза товарищей. Не ровен час, решат, что умишком тронулся.
– Ладно! – Он хотел улыбнуться. Получилось, кажется, не очень. Криво, вымученно, больше похоже на оскал. – Нечего торчать на дороге, как три богатыря. Пошли потихоньку…
Вилкас пожал плечами. Пошли так пошли. Взялся за недоуздок пегаша. Но Улан ужом вывернулся из-под его руки, повис, словно клещ, на конской морде.
– Стойте! Никита-баатур, погоди!
Пегий прижал уши, присел на задние ноги, пошел боком на обочину, взрывая слежавшийся снег.
– Не могу глядеть, как ты мучаешься, Никита-баатур! – продолжал надрываться ордынец, криком распугивая обсевших ближайшую березу снегирей. – Слушай, что скажу!
– Да что ты скажешь? – насупился литвин.
– Я придумал…
– Придумал? Ты говори, да не заговаривайся. Думать, оно посложнее, чем сабелькой размахивать! Что ты можешь придумать?
Щека татарина дернулась, но он ничего не ответил. Сейчас ему было не до придирок и подначек Вилкаса.
– Слушай меня, Никита!
– Ну? – устало отозвался парень. – Говори уже, а то шуму…
– Я вот что придумал, – сбивчиво затараторил ордынец. – Разорваться человек не может. И туда надо – себя уважать перестанешь. И туда надо – совесть замучит. Как выбрать? Никак не выберешь, куда ехать… Это если человек один. А если не один? Мы же можем разделиться!
– Ты хочешь сказать… – начал Никита, удивляясь, как такая простая мысль не пришла ему в голову раньше.
– Да! Ты, Никита-баатур, вместе с Каскыром… тьфу ты… с Вилкасом езжай, куда тебя князь урусов отправлял. Ты ему слово давал, а настоящий мужчина всегда слово держит. А я на север поскачу. Вот на нем! – Улан похлопал по шее пегого. – Буду купца Чака ловить. Пешком мы его не догоним, а я верхом помчусь как ветер. Выслежу, и тогда он не отвертится…
– Ты же только что доказывал, что Василису бросить надо – пускай сама выкручивается! – Никита не верил своим ушам.
– Мало что я говорил! Если надо, поскачу и привезу ее! И никакие мадьяры мне не помешают!
– Да как же ты в одиночку с ними справишься? – вмешался литвин. – Их вон сколько!
– Я – мэрген! – Ордынец вскинул подбородок. – Дайте мне только на сто шагов подобраться!
– Мэрген-то ты мэрген… – задумался Никита. Может, и правда, это выход? Нет, боязно. За татарчонком глаз да глаз нужен – в одиночку он таких дров наломает, что без головы останется. Надо все обдумать и совета Вилкаса спросить… А что литвин молчит?
Парень поднял голову – закаменевшее лицо друга ему не понравилось сразу. А когда он проследил за его взглядом, то меж лопаток побежал холодок нехорошего предчувствия. Прямо из леса к ним шагали двое. Вернее, шли на лыжах, бесшумно скользя по снегу.
Оба высокие, в простой домотканой одежде. Только один – старик с длинной белой бородой, худой и костлявый, а потому похожий на Горазда. А второй показался Никите знакомым. Русая нечесаная борода, непокорные кудри, широкие плечи и полушубок нараспашку.
Любослав? Разбойник, который сбежал из-под стражи?
Похоже, он. Точно, он!
А кто же его спутник?
Тут Вилкас еще раз удивил друзей, шагнув вперед. Литвин поклонился в пояс и поприветствовал старика.
– Поздорову тебе, почтенный Финн!
Седобородый улыбнулся. Остановился, придержав за рукав Любослава. Кивнул.
– Я вижу, ты нашел своих друзей, вьюноша?
– Нашел!
Вилкас говорил твердо, но Никита заметил, что его друг поежился под взглядом серо-голубых глаз старика.
– Тогда нам есть о чем поговорить, – седобородый поправил куколь. – Разведем костерок, посидим?
Глава пятнадцатая
Студень 6815 года от Сотворения мира
