Вячеслав Хватов - Вторжение

Нужно что-то делать. К тому, чтобы слинять отсюда я еще не был готов ни морально, ни физически, но прибарахлиться стоило. Я ведь здесь как раз из-за этого и остался.

Для начала обобрал спящих мертвецким сном. Совесть моя при этом чувствовала себя очень даже хорошо. Она спала как и все окружающие.

У дрыхнувшего на полу в одной из хибар парня, что вчера лупил из здорового пулемета над моим ухом, вытащил из ножен отличный нож, а потом им же эти самые ножны и срезал с его широкого кожаного ремня.

Ничего, новый найдет. Вон храпит, запрокинув голову, а в разинутой пасти золота блестит, целый танк купить можно.

У прикорнувшего под грузовиком пожилого дядьки с казацкими усами позаимствовал солнцезащитные очки, а у одного из братьев-близнецов Урузбаевых большой, явно трофейный импортный пистолет и коробку патронов к нему. Хотя любые два узбека запросто могли бы назваться близнецами, я бы поверил. Но эти действительно были копией друг друга. Даже спали в одинаковых позах.

Затарившись на кухне долгоиграющей жратвой, вспомнил, как Поп хвастался своей охренительной флягой, где вода все время остается холодной. Она тоже перекочевала в мешок, который я до поры, до времени припрятал в лопухах во дворе заброшенного дома.

Ну а сейчас спать. Типа пока дрых и меня обнесли.

К моему удивлению особого кипиша моя мародерка не вызвала. Как я потом узнал, взаимное воровство здесь было обычным делом. Нечто вроде местного вида спорта. От скуки.

Меня даже видели за моим занятием и не заложили. Это был тот самый краснолицый мент. Он подошел ко мне, когда я возвращался из того самого дома с грудой шмоток с чужого плеча, куда, пересилив себя, я сходил за кроссовками.

Краснолицый сразу просек, для чего я прибарахлился и одобрил мое решение свалить отсюда.

— Правильно, парень. Нечего тебе здесь делать. — Краснолицый достал из кармана замызганный платок и промокнул вспотевший лоб. — Этот Огурец не успокоится, пока не грохнет тебя. Он уже двоих, которые ему чем-то не понравились, замочил, и ему это с рук сошло. Потому что он единственный у нас, кто разбирается во всем, что горит и взрывается. Вот Арбат и закрывает глаза на его закидоны. Короче, уходи, если есть куда идти. А даже если и нет, все равно сваливай.

Договорить нам не дала команда на выезд. Наш отряд опять отправлялся не взрывать железную дорогу, громить американскую комендатуру или устраивать засаду на ооновскую колонну, а ехал кого-то грабить или, что скорее всего, прибирать, что плохо лежит.

А лежало пока еще много чего. На тот большой склад уже присела более крупная группировка. Потом с ней сцепилась другая, и склад сгорел. Но еще были живы хранилища ништяков помельче. К одному из таких и подъезжал наш зилок.

Схема была та же, что и в прошлый раз: первой подкатывается разведгруппа на микроавтобусе, потом основная группа на зиле, и через некоторое время две газели с грузчиками. Разве что, теперь в аръегарде полз еще и трофейный автобус, оказавшийся на редкость живучим.

Но на этот раз все с самого начала пошло не так. Сначала разведка прохлопала посторонних на объекте, а когда заметила, отчего-то постеснялась сообщить, что это американский патруль.

Как они могли не увидеть броневик, крыша которого была сплошь утыкана всякими прибамбасами, ума не приложу. Стояла тележка у самых ворот с внутренней стороны, и любому самому дремучему крестьянину сразу стало бы ясно, чья это броня.

Думаю, узнай о наличии пиндосов Арбат, он сразу бы скомандовал полный назад.

Однако когда из первых рядов наших налетчиков по американцам открыли беспорядочный огонь, было уже поздно.

Эффект неожиданности все-таки сработал, и двух морпехов во дворе буквально нафаршировали свинцом. Срезали и пулеметчика, торчащего из люка на крыше броневика. Водитель попытался захлопнуть дверцу, но ему перебили ноги очередью из автомата, а потом разможжили голову прикладом.

Тем временем из хибары выскочил офицер и, застрелив одного из братьев Урузбаевых, сам словил пулю от Саньчика.

Кто-то еще отстреливался из дома, и даже ранил двоих наших, но Тихоня, устроившись во дворе дома напротив, с первого же выстрела из своей эсведехи вынес ему мозги.

Арбат не мешкая рванул внутрь хибары.

Да. Это был совсем и не склад. Просто крепкий деревенский дом и множество пристроек и сарайчиков.

Минут через пятнадцать злой как черт Арбат вышел обратно. Я уже знал, что он искал внутри и чего не нашел.

Кто-то нашептал нашему атаману, что здесь в промышленных масштабах бодяжат что-то вроде синтетического героина, и мы должны были его захапать якобы чисто в медицинских целях.

Ага. Знаем мы эти цели. Как же. Вон у Огурца едва ли не каждый день от такого лекарства глаза блестят.

Могу только догадываться, что сделают с информатором, если героин не найдут. Разве что этим информатором окажется Огурец. Тады ой.

Вот он мотается по двору и в отчаянии заламывает руки, замечает меня и подбегает.

— Сука! Ты чего бля опять не стрелял? На чужом горбу в рай въехать хочешь? Хули мы тебя кормим?

— Я тоже не стрелял, что с того? — Подошел Поп и встал между нами. Мне сразу стало стыдно за спертую у него флягу.

— Да пошли вы! — Огурец махнул рукой и поплелся к гаражу.

Пока хлопцы шмонали сараюшки, я подошел к кучке пятнистых тряпок, в которую превратились те двое морпехов. Рядом со мной встал Саньчик. Он перевернул труп. Азиатский разрез глаз, желтая кожа. По документам — Чен Су Хо. Гражданин США.

Саньчик толкнул мыском ботинка второе тело. Безусое, смуглое лицо. И этот не настоящий пиндос. Латинос. Среди шести упокоенных — азиат, пара мулатов, латиносы, и конечно, обязательный сержант-негр. Черный, как ботинок с китайской барахолки.

Пока Саньчик и остальные потрошили карманы и разгрузки морпехов, Поп уже разжился точно такой же флягой, что лежала сейчас в моем тайнике, и изучал снарягу американцев.

— У них тут в забрало встроены тонированные очки и интересный такой мониторчик. — Пояснил подошедший Тихоня. — На нем все: и навигация и целеуказание и внутренняя сетка подразделения и внешняя сеть. Еще куча всяких данных. Типа давления, температуры тела, сердечного ритма и даже количество воды во фляге и количество патронов в ихней пукалке.

— Мощно, мощно. А в Червы на нем играть можно? — Заинтересовался Саньчик.

— Нет.

— Хе-ер-р-р-р-н-я-я-я!

Одних из благодушного, а других из депрессивно-агрессивного состояния вывела ожившая в броневике рация. Кто-то в их центре заметил, что у целого подразделения перестали поступать на сервер параметры жизнедеятельности, что могло означать либо смерть, либо плен. А это значит, жди гостей.

Пора рвать когти.

Для того чтобы я решился удрать, должно было что-то произойти, мне нужен был толчок, и я его получил.

Так уж устроен человек. Немногие могут не откладывать решение важного дела на понедельник, а приступить к нему сегодня, прямо сейчас. Вот и у меня все время находились какие-то причины отложить побег на потом: то надо было выспаться как следует, то дождь зарядил на три дня, то живот разболелся. Вот с животом-то как раз и маялся в густых зарослях борщевика, когда в просвет между толстыми зелеными стеблями увидел, как двое парней, которых я раньше не видел, тащат за волосы девушку в изодранном сарафане. Третьим шел водитель одной из газелей. Его я запомнил, потому что во время налета на склады он был просто в зюзю пьян. Тогда еще удивился, как это существо поведет машину обратно в лагерь. Однако в тот раз все обошлось. Сейчас этот тип, опять накачанный под завязку, тащил за собой на поводке из тонкого ремня худощавого мужика, по возрасту годившегося той девушке в отцы. Из одежды на пленнике были одни трусы.

— Пожалуйста, не трогайте ее. — Держась двумя руками за ремень, сдавленно заверещал мужик.

— Так ведь уже тронули. — Ухмыльнулся водитель. — Че с нее убудет что ли? Ты не бойся, ей больно не будет. Наоборот. Слыхал, туда сюда обратно, тебе и мне приятно? — И конвоир заржал. Его гогот потонул в пронзительном женском крике, который прервал звук удара.

Мужик задергался, пытаясь достать водителя, но тот натянул поводок и сместился в сторону.

— Что рвут целку твоей дочурке, папаша? Ниче, ниче, не переживай.

Пленник издал звук, похожий на рычание и рванулся к своему мучителю, но водила ловко отскочил с тропинки и резко дернул за ремень.

Мне показалось, что он специально провоцирует пленника, играет с ним. Но, похоже, ему это надоело, да и чесалось, видимо, присоединиться к дружкам. Еще какое-то время водитель наблюдал, как кашляет задыхающийся в удавке мужик, потом наморщил нос, ловко выхватил из голенища нож и полоснул им по горлу пленника. Тот захрипел, забулькал и начал заваливаться в противоположную от меня сторону, но натянувшийся поводок не давал телу принять горизонтальное положение. Покуражившись еще какое-то время со своей жертвой, из распоротого горла которой толчками вытекала кровь, водила оттащил уже бездыханное тело в высокую траву и присоединился к тем, двоим, занимавшимся более интересным делом.