Сергей Калашников - Лоханка
И тут прозвучала короткая очередь из одного ствола, после чего несколько человек подошли к самолёту и принялись осматривать орудие. Вскоре стало понятно, что сегодня больше кина не будет, потому что пошли трещины в зоне крепления пушки.
— Что, Иван Сергеевич? Вас опять послали «посмотреть тут всё»? — раздался рядом со мной голос Поликарпова.
Повернувшись, я церемонно поклонился старому знакомому:
— Да уже разнюхал, что хотел. Сегодня просто как болельщик зашёл. А у вас тут что-то споткнулось.
— И не говорите. Отдача от этих пушек — словно кувалдой ударили, а истребитель всё-таки не танк. Если крепление не обламывается, так разрушается то, к чему оно приделано.
На заднем плане замаячил Яков Таубин, выражая огорчение всем своим понурым видом.
— Яш! Что за ерунда? — с недоумением смотрю я на конструктора пушки. — Я твоих двадцатитрёхмиллиметровок не один десяток поставил на лоханки. Да, лягаются они, но ведь через длинный ход ствола удар размазывается во времени.
— Ай, Вань. Не приняли ту пушку в авиацию из-за малой скорострельности. Заставили переделать с трёхсот выстрелов в минуту на шестьсот. Ход ствола пришлось укоротить, пружину усилить — и теперь уже не поставишь её на истребитель. Или нужно варить стальной каркас на полфюзеляжа.
— А те, что для нашего завода? Они ведь ещё имеются у тебя на складах? Тащи их сюда, — пытаюсь я его ободрить.
— Как не быть! Стоят на производстве серийно — вы ведь их регулярно берёте. Но нельзя. Они не приняты на вооружение и, тем более, не допущены к установке на самолёты.
Вот тут я и «присел». Как-то раньше глупостей подобного рода мне не встречалось. Возможно, оттого, что в нашей Тмутаракани не так густо народу, помнящего инструкции и правила. Чаще делают как надо, чем, как положено. А тут — сплошная тоска. Махнул я рукой, да и сказал:
— Тащи сюда Яша свои тихострелки, а вы, Поликарп Поликарпович, ставьте их на самолёт. Если спросят, кто разрешил — укажете на меня. А я во всём сознаюсь, потому что меня чем-то тяжелым по голове ударили.
— Эк вас проняло, Иван Сергеевич, — в глазах Николая Николаевича блеснули озорные искорки. — Не извольте беспокоиться, батенька. И не торопитесь так сильно к Канадской границе. Поставим мы лоханочные пушки и формальные вопросы решим. Будет у нас счетвёренная установка с темпом стрельбы тысяча двести выстрелов в минуту и боезапасом триста шестьдесят снарядов. Пройдёт под все требования. А протоколы заводских испытаний на реальном объекте мы оформим и, куда надо, подадим.
— Яков Григорьевич, — вдруг «прорезался» Веня. — У меня тут машина. Погнали скорее за пушками — что там до того Коврова!
Надо же, оказывается, мой поводырь полностью в теме.
— Спасибо, товарищ, — ответил конструктор. — Пушки есть и тут, в Москве, на складе КБ. Но машина для их перевозки не помешает.
* * *В поезде я не переставал думать о размещении счетвёренной зенитки в кузове сарая. Это же страшная вещь может получиться! Только как быть с ленточным питанием? Семён Семёныч! Вместо ДК уже с полгода на завод приходят ДШК. «Ш» — значит Шпагин. Тот самый, что перед войной наладил штамповку ППШ. Правда, на этот раз неизвестно, займётся ли он этим — ППТ хорошо отлажен в производстве и давно апробирован в войсках — Токарев его совершенствовал несколько лет. Однако, не о Токареве речь, а о Шпагине. По всему выходит — он сначала потренировался со штамповкой на звеньях пулемётной ленты, а потом додумался и до переноса технологии на производство целого автомата. И, кажется, был слушок о новом станковом Дегтярёве, тоже с ленточным питанием — значит, нужно срочно, после решения вопросов с обычным калибром и крупняком, мобилизовать того же самого Шпагина на оснащение ленточным питанием двадцатитрёхмиллимеровки Таубина.
Интересно, кто это сможет? Мобилизовать конструктора одного КБ поработать в интересах другого? Не Сталину же писать письмо с просьбой распорядиться?
Самому похлопотать, поуговаривать? Так я не знаю, где искать Шпагина. Может быть, знает Таубин?
К чему это я так раскудахтался? А к тому, что автоматические пушки и пулемёты с магазинным питанием можно терпеть только до какого-то предела, а потом ограничения по боезапасу окончательно и бесповоротно их приговорят. Возможно, вместе с пулемётными и орудийными расчётами.
Сел отписывать Таубину о необходимости бросить всё и заняться ленточным питанием двадцатитрёхмиллиметровок, прежде всего авиационных. Ну а там и счетвёренную зенитку сделать.
Снова зуд в руках и компоновочные идеи, воспоминания об устройстве башни Шилки… Хотя, нужно поехать на всё тот же завод имени Калинина, где делают тридцатисемимиллиметровые автоматические зенитки. Всего-то делов, поставить эту пушку не на четырёхколёсную тележку, а на наш «сарай». А потом — скопировать установочные решения и перенести их на планирующуюся Таубинскую пушку с четырьмя стволами.
В общем — закрутился водоворот творчества. Как-то так сложилось, что знакомства, образовавшиеся на нескольких заводах, давали мне доступ к довольно большому количеству информации о том, что изобретают или уже производят в разных местах. Нет, великие секреты меня не интересовали. В одном месте — редуктор с нужным передаточным числом, в другом — одна-единственная шестерня. Или нужные крышечки летят из-под штампа, как из пулемёта. Вещи копеечные, а нам нужно в ЗИП несколько гаечных ключей… я наводил наших снабженцев на обнаруженные цели, а они потом уже заключали договора или просто покупали.
Разумеется, первым делом большим убедительным письмом сориентировал Таубина на организацию ленточного питания для пушек — знаю, что магазинные системы были вытеснены повсюду, даже в том же знаменитом ДП с его характерным блином.
Так вот — оба варианта зенитного вооружения прекрасно разместились на шестиметровом транспортёре. И тридцатисемимиллиметровая одностволка, и двадцатитрёхмиллиметровя четырёхстволка. Поставили мы их на плоскую крышу «сарая», огородив площадку перилами. Для большого расчета нашлось достаточно места в бывшем грузовом отсеке. Тут и боеприпасов помещалось как следует — не на один хороший бой должно хватить.
Отличные получились машины, способные вести огонь прямо на ходу. Смущало меня поначалу отсутствие тридцатисемимиллиметровых снарядов с дистанционной трубкой — ведь рвани шрапнель в воздухе — вероятность поражения цели заметно повысится. Но, полюбовавшись на стрельбу очередями, я сообразил, что в боевых условиях выставлять на каждом снаряде задержку просто немыслимо — никому не успеть за пушкой, пожирающей боеприпасы один за одним. С другой стороны, для пальбы по низколетящим целям с малых дистанций вполне подходит картечь — эти выстрелы имелись в ассортименте ещё с тех пор, когда тридцатисемимиллиметровки использовались как полевые орудия.
Я их тут же включил и в состав боеукладки МОТок для гранатомёта. Правда, из-за малой скорости «гранаты» поражающая способность такого огня оказалась низкой — разве, что глаз выбить — но выглядело воздействие картечи на мишени страшно. Будто свинцовая метла. Опять же, корчащийся от боли противник уже не так страшен. По самолётам же картечь работала только совсем близко — с дистанций, которых в реальности просто не бывает.
Вот так и получается всегда — нос вытащишь, хвост увязнет. Без дистанционного снаряда гранатомёт напрочь потерял все свои невеликие зенитные возможности. Зато подешевел. И картечь я из боекомплекта МОТки обратно вычеркнул — нечего напрягать людей изготовлением неубивающего боеприпаса.
* * *К сожалению в этот период поставки двигателей словно отрезало — их явно пустили на другие цели по приказу сверху. Единственное, что нам оставалось — это компактные сорокапятисильники. Дело в том, что наш заводик освоил их выпуск по полному циклу. Давненько я о нём не рассказывал, о судоремонтном.
Мы с директором представляли две совершенно различные школы организации производства. Я — сторонник того, чтобы купить готовые комплектующие и провести только сборку. Наш же глава искренне полагал необходимым делать у себя как можно больше частей и узлов, отчего непрерывно оснащал завод, приглашал специалистов, открывал всё новые и новые участки, а порой и цеха.
Началось на моей памяти с малого — с резины. Нет, химпроизводства для её синтеза у нас не было — привозили готовую. Зато оборудование для обрезинивания катков установили и наладили. А потом — прокладки, вводы, уплотнители… на трёхметровое шасси МОТки навесили экскаваторный ковш и бульдозерный нож. Чуток поменьше, чем на «Беларуси», но гидравлические. Интересно, было бы это возможно хотя бы теоретически без собственного производства уплотнительных элементов и шлангов? Чем эти шланги армировали? Суровой нитью вместо привычного нам капронового корда. Вообще-то в детали я не вникал, но ремни для клиноремённых передач завод продавал.
