Ювелиръ. 1809 - Виктор Гросов
У крыльца внутреннего двора нас поджидал сюрприз в виде незнакомой кареты. Экипаж скромный, но добротный, без гербов, лакей в ливрее нейтрального цвета — полная анонимность.
— Клиенты? — удивилась Варвара, выбираясь из саней. — В расписании пусто. И почему во внутреннем дворе?
Торговый зал подарил нам неожиданную мизансцену. В кресле для визитеров, вальяжно закинув ногу на ногу, расположился Жан-Пьер Дюваль.
Человек недавно пытавшийся стереть меня в порошок руками гильдии, сегодня излучал смирение, граничащее со святостью. Завидев нас, француз вскочил на ноги, шляпа описала в воздухе элегантную дугу, а поклон вышел глубоким, хоть и с отчетливым театральным душком.
— Мэтр Григорий! — Голос лился патокой, сладкой до приторности. — Мадам Варвара! Тысяча извинений за вторжение. Надеюсь, не помешал?
Рука на набалдашнике трости невольно сжалась. Дюваль в моем доме — примета дурная.
— Чему обязан, мэтр? — спросил я сухо, игнорируя расшаркивания.
Дюваль грустно улыбнулся, словно побитый пес, приползший к порогу.
— Я пришел с миром, коллега. Ваша победа… она стала откровением. Упала пелена с глаз. Я был слеп, цеплялся за замшелые традиции и свои обиды, упуская из виду, что вы — будущее нашего цеха.
Он вздохнул, картинно прижав ладонь к жилету в области сердца.
— Я ошибался. Гордыня сыграла со мной злую шутку. Но теперь я хочу зарыть топор войны. Мы ведь художники, мэтр. Нам нечего делить, кроме вдохновения.
Короткий жест лакею — и передо мной возник плоский футляр из полированного красного дерева.
— В знак моего искреннего раскаяния и… глубочайшего почтения к вашему дару, прошу принять этот скромный презент.
Крышка футляра откинулась.
Внутри, в уютных бархатных гнездах, покоился набор резцов. Швейцарская сталь, рукояти слоновой кости, заточка, способная резать воздух. Инструмент мечты, стоивший состояния, который в России достать сложнее, чем живого слона.
— Мои личные, — в голосе Дюваля проскользнула, пожалуй, единственная искренняя нота — грусть расставания. — Работал ими много лет. Однако вижу, что в ваших руках они сотворят намного больше чудес.
Взгляд скользил с идеальной стали на лицо дарителя. Фальшь буквально висела в воздухе. Люди подобного кроя не меняют окрас, тем более после публичной порки. За елейными речами и щедрым даром скрывалась явная неприязнь. Вот только для чего этот цирк? Усыпить бдительность?
— Благодарю, мэтр, — медленно произнес я, принимая футляр. — Дар щедрый. Даже чересчур.
— Пустяки, — он небрежно отмахнулся. — Считайте это контрибуцией проигравшего. Мир?
Протянутая ладонь повисла в воздухе.
Я пожал ее. Кожа холодная, влажная — прикосновение к земноводному.
— Мир, — ответил я. — Худой мир лучше доброй ссоры.
Дверь мастерской распахнулась, впуская мадам Лавуазье с папкой эскизов. Она даже что-то напевала. Мелодия оборвалась на полуслове. Увидев гостя, Мари застыла. Лицо, излучавшее мягкость, мгновенно превратилось в маску ледяного презрения. Она окинула соотечественника взглядом, от которого в парижских погребах скисло бы марочное вино.
— Мсье Дюваль, — в голосе зазвенела сталь гильотины. — Какая… неожиданность. Вы заблудились? Посольство Франции находится в другой стороне.
Дюваль дернулся, словно получил пощечину. Он прекрасно знал, кто такая мадам Лавуазье.
— Мадам, — он поклонился, но прежняя вальяжность испарилась, уступив место суетливости. — Я лишь зашел засвидетельствовать почтение мэтру. И принести извинения.
— Засвидетельствовали? — Она прошла мимо, демонстративно игнорируя его присутствие, и направилась к стеклянному шкафу. — В таком случае не смеем задерживать. У мэтра много работы. Настоящей работы, а не пустопорожних визитов.
Грубо. Даже для нее. Но эффективно. Дюваль осознал: здесь ему не рады. Как только он прошел мимо ее взгляда, интересно. Наверняка в зале работали девчонки Лавуазье, иначе она была бы в курсе его визита.
— Да-да, разумеется, — забормотал он, пятясь к выходу. — Не смею отвлекать. Еще раз простите. До свидания, мэтр. Надеюсь, мы еще встретимся… уже как друзья.
Очередной поклон — и он выскочил за дверь, сопровождаемый лакеем.
Мари стояла у окна, провожая взглядом отъезжающую карету. Пальцы нервно выбивали дробь по картонной папке.
— Что это было? — спросил я. — Вы знакомы?
— Я знакома с этой породой людей, Григорий, — ответила она, не оборачиваясь. — Французская вежливость часто служит красивой оберткой. Он пришел принюхиваться. Будьте настороже. Подобные дары, — кивок в сторону футляра, — порой обходятся дороже открытой войны. Троянский конь, мэтр. Не втаскивайте его в город.
Я щелкнул замком футляра. Резцы блестели.
— Я в курсе, — кивнул я. — Но врага полезно держать на коротком поводке. Пусть тешит себя иллюзией, что мы купились.
Я передал драгоценный ящик подошедшему Прошке.
— В мой кабинет. И чтобы не прикасался.
— Слушаюсь, — восторженно пискнул мой ученик.
Проводив его глазами, я направился к себе. День едва перевалил за середину, а событий набралось на неделю вперед. Разговор с Варварой, рейд к Боттому, визит Дюваля…
Подъем в кабинет дался тяжело, шрам от стилета ныл на погоду.
Отодвинув чертежи, я упал в кресло. Требовалась срочная дефрагментация. Хаос — главный враг ювелира, и бороться с ним можно только жесткой структурой.
Я сел за стол, придвинул к себе чистый лист бумаги. Хаос в голове нужно было структурировать. Превратить эмоции в задачи, а страхи — в алгоритмы. Привычка из прошлой жизни, которая не раз спасала меня от паники.
Я достал авторучку.
«План действий».
Первый пункт лег на бумагу легко.
Первое. Варвара и Воронцов.
Это было самое важное. Схема с «Дворянским предпринимательством» была рискованной, зато красивой. Нужно было только оформить все юридически безупречно. Я уже видел, как вытянутся лица некоторых умников, когда они узнают то, что я задумал.
Второе. Церковь.
Складень «Небесный Иерусалим». Нужно выбрать момент. Сдать его так, чтобы эффект был максимальным.
Третье. Сейф.
Мой «несгораемый шкаф» стоял в кузне у Кулибина в виде полуфабриката. Стенки склепали, засыпку сделали, но замок… Иван Петрович бился над дисковым механизмом, ругаясь на чем свет стоит. Нужно дожать. Секреты должны быть под замком, а не в ящике стола. Особенно теперь, когда Дюваль начал ходить в гости.
Четвертое. Жозефина.
Заказ французской императрицы нужно все же выполнить. Для начала, придумать что именно делать, нужен эскиз.
Пятое. Императрица Мария Федоровна.
Малахитовый письменный прибор. Я обещал его на балу. Это была плата за покровительство. Малахит я уже отобрал, но дизайн… Он должен быть строгим, имперским, с изюминкой. Возможно, использовать ту же технику «русской мозаики», что и в складне, но в другом масштабе. Да и не решено еще что делать, собственно. Нужен эскиз.
Шестое. Стройка.
Весна близко. Снег осядет, дороги раскиснут, а потом подсохнут. Нужно было готовить переезд в поместье. Это будет база, крепость. С мастерскими, лабораториями и полигоном для испытаний оптики. Там
