Курсант. На Берлин 4 - Павел Барчук
— Но зачем? — голос Марка дрогнул.
— Она слишком много знала. Начала мешаться под ногами. Стала ненадежным звеном. Британцы от Марты отказались, гестапо копало под нее. Клячин просто… подчистил хвосты. Убрал свидетельницу. И послал нам очередное сообщение. Мол, я все еще здесь, рядом. И я все еще тут главный.
Мы молча стояли над телом немки. Сквозь тревогу и отвращение пробивалось леденящее душу понимание. Мы играли в игры, где ставкой была жизнь, и Клячин только что напомнил, кто здесь устанавливает правила.
Вызов полиции стал формальностью. Явились два немолодых, сонных полицейских в мундирах. Они осмотрели тело, покивали, что-то записали в блокноты. Вердикт был предсказуем — трагическая случайность в собственном доме.
Нас, естественно, опросили. Мы, естественно, рассказали, где провели время. Я в этот момент подумал, что вся шумиха в ресторане, женщины, к которым попали в гости… Дело не только в Финне. Таким образом Клячин обеспечил нам алиби и для обычных полицейских.
Их работа была почти закончена, когда на пороге нарисовалась фигура в плаще. Оберштурмфюрер СС, один из людей Мюллера. Его появление заставило полицейских вытянуться в струнку.
— Гестапо берет это дело под свой контроль, — произнес он без всяких предисловий. — Предоставьте все отчеты сегодня же. Вы свободны.
Полицейские, не говоря ни слова, поспешно ретировались, прихватив с собой труп хозяйки дома. Гестаповец медленно прошелся по гостиной, его взгляд скользнул по месту, где совсем недавно лежала Марта, по нашем с Бернесом угрюмым лицам.
— Соболезную вашей утрате. Хотя… Вы ведь всего лишь снимали у нее жилье. Не так ли? — произнес он с каменной физиономией. — Фрау Книппер была… яркой женщиной. Группенфюрер Мюллер просил передать, господин Витцке, что гибель этой особы не повлияет на ваше пребывание в доме.
— Это было бы очень кстати. — Ответил я, изобразив на лице выражение облегчения. А то, знаете, крайне неудобно сейчас решать вопрос с жильем.
— Простите… — Марк сделал шаг вперед. — А мне как быть? Я, видите ли, музыкант. Скажу честно, пока еще не особо известный. Хотя… взят на работу в орекстр при министерстве пропаганды. Но финансы… Сами понимаете. А фрау Марта брала за постой совсем немного…
Гестаповец остановился, повернулся к Марку и вытаращился на него холодным взглядом блеклых, каких-то рыбьих глаз. Помолчал пару секунд, а затем произнёс:
— Вы — герр Ирбис. Верно? Талантливый музыкант из Румынии, пользующийся личным покровительством фрау Геббельс. Я же не ошибаюсь?
Марк гордо вскинул подбородок, изобразив на лице легкое возмущение. Типа, его немного обидели слова фашиста о покровительстве. Именно так должен был повести себя творческий человек, считающий свой талант сокровищем едва ли не всей нации.
— Да, верно. Фрау Геббельс действительно проявила некую заинтересованность в моей судьбе. — Заявил он высокомерным тоном. — Но это ровным счетом не играет…
— Достаточно. — Оберштурмфюрер сделал резкий взмах рукой, перебив Бернеса. — Я всего лишь уточнил. Так как у фрау Книппер не осталось наследников, то ее жилье переходит в собственность государства. Будем считать, что наша организация предоставила вам служебную квартиру.
Марк молча кивнул. И сделал важное лицо. Мол, да. Все именно так и должно быть.
Хотя, на самом деле и я, и Бернес прекрасно поняли намек. В свете той информации, что я слил про Геббельса, особенно в свете увлечённости Магды молодым скрипачом, Мюллер решил Марка придержать под боком. Как запасной, но очень полезный вариант.
— А вы, значит, не ночевали дома. Верно? — Небрежно поинтересовался гестаповец, продолжая мельтешить передо мной и Бернесом. Как специально. Ходил туда-сюда, что немного раздражало.
— Ну да. — Я небрежно пожал плечами. — Знаете, захотелось вчера что-то расслабиться. Провели вечер в одном заведении, а потом в приятном женском обществе покинули его. Ну… Вы понимаете. Надеюсь, нам не придется предоставлять имена спутниц. Это, мягко говоря, будет не очень по-мужски.
— Понимаю, конечно. — Кивнул фашист. — Скажите, а это заведение, случайно, было не в районе угольных пирсов?
— Да… — Я удивлённо округлил глаза. — Откуда вы знаете?
— Просто предположил. Просто… предположил… — Оберштурмфюрер снова прошёлся по комнате. — Видите ли, там сегодня приключился пожар. Думаю, эта информация будет больше интересна вам, Алексей. Трое погибших. Тела чудом не обгорели полностью. Судя по тому, в какой позе их нашли, они пытались спастись. Но… Раны, знаете, не позволили сделать им это. Кроме того, найдены порванные веревки и еще кое-какие предметы, вызывающие интерес. Такое чувство, будто эти трое кого-то могли схватить и привезти на склад. Думаю, они это сделали с плохими намерениями. Но пленник ухитрился сбежать. Один из погибших нам очень даже знаком. За ним давно шла охота. Он работал на британскую разведку.
— Зачем вы мне это рассказываете? — Спросил я фашиста, а затем развернулся полубоком, но чтоб немец прекрасно меня видел, и быстро, взглядом указал на Марка.
Суть моих манипуляций была в следующем. Я изобразил для оберштурмфюрера легкое возмущение. Мол, ты чего тут несёшь при посторонних⁈ Сосед по дому не в курсе, каким это образом мне вообще может быть интересна подобная информация. Не пали контору, дурачок!
Судя по тому, что говорил этот фриц, он точно знал, что я работаю на гестапо. И сейчас мне очень непрозрачно давали понять, что видят события этой ночи совсем иначе.
Я с друзьями отправился в кабак, чтоб хорошенько выпить. За мной следили британцы. В какой-то момент они ухитрились меня схватить и утащили на угольный склад, где связали, чтоб начать пытать. Но я большой молодец. Я смог оказать сопротивление, вырваться из лап врагов, а потом по каким-то причинам, возможно в процессе перестрелки или чего-то подобного, начался пожар.
Собственно говоря, все именно так, как и рассчитывал Клячин.
— Ах, действительно… — Гестаповец прекратил ходить по комнате туда-сюда, остановился и развёл руками, словно недоумевая, что за чушь он тут несет. — Зачем вам это знать? Просто… Почему-то подумал, будет интересно. Ну что ж… Вынужден попрощаться. Дела, знаете ли…
Фашист кивнул нам и вышел так же бесшумно, как появился. Сообщение, переданное Мюллером, было мной услышно, а значит, дело сделано. Мюллер дал понять, что в курсе произошедшего вечером. Вернее, он так думает. Что в курсе. Соответственно, завтра можно ждать вызова на ковер.
Когда мы остались одни, Бернес подошел к порогу, толкнул приоткрытую дверь и подобрал с
