Рудольф Баландин - «Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя
Может показаться странным такое навязчивое повторение слов о его наивности. Однако в данном случае они подразумевают откровенность позиции советского лидера, в отличие от его союзников. У Сталина были сведения о том, что гитлеровцы готовы пойти на сговор с англо-американским руководством для сдачи им Германии или даже совместных военных действий против русских.
Сейчас мы имеем все основания считать верными сталинские подозрения относительно будущего мирного сосуществования трех великих держав. Военные столкновения ему удалось предотвратить прежде всего благодаря мощи советской армии и всей страны. Но было бы наивно надеяться на то, что буржуазные правительства будут равнодушно взирать на успехи Советского Союза, на укрепление власти коммунистов в странах народной демократии. Началась острая пропагандистская кампания против СССР и коммунистических идеалов. Удалось использовать при этом антисоветские силы внутри этих стран.
В пропагандистской войне выигрывает наиболее хитрый, циничный, беспринципный, умеющий использовать правдоподобную ложь. Тем более что мечта о буржуазных материальных ценностях чрезвычайно заманчива для слишком многих служащих, не говоря уже о торговцах или руководителях, регулирующих огромные финансовые потоки…
Черчилль писал в военных мемуарах, что его политическая стратегия в марте 1945 года (после Ялтинской конференции) состояла в следующем:
«Во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира; во-вторых, надо незамедлительно создать новый фронт против ее стремительного продвижения; в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток; в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин; в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важное значение; в-шестых, Вена и по существу вся Австрия должна управляться западными державами…; в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания маршала Тито… Наконец, — и это главное — урегулирование между Западом и Востоком но всем основным вопросам, касающимся Европы, должно быть достигнуто до того, как армии демократии уйдут».
Двуличность британского премьера выясняется со всей очевидностью. Да, слишком наивным оказался Сталин, который уговаривал прожженного политикана не хитрить, не обманывать, не подличать.
«Разумеется, официальная позиция Черчилля оставалась прежней, — писал его советский биограф В.Г. Труханов-ский, — от ялтинских решений он тогда еще не отказался, но в действительности, как он сам свидетельствует в мемуарах, его политика находилась в прямом противоречии с этими решениями».
Можно посчитать подобное лицемерие ловким дипломатическим маневром. Мол, что еще мог предпринять «маленький британский ослик» против громадного и свирепого «русского медведя»? Но ведь Сталин вовсе не использовал ни силу, ни обман в отношениях с союзниками. Он оставался верным своим обещаниям, не нарушал договоренностей, не предпринимал подленьких маневров за спиной своих партнеров. Так или иначе, его правда одержала победу.
Быть может, кому-то такое заключение покажется слишком предвзятым. В конце концов дипломатия вовсе не предполагает безупречной искренности и честности, а уж тем более наивности. Амброз Бирс назвал дипломатию «искусством лгать для блага родины».
Увы, слишком часто такое искусство направлено па вред одной или многим странам и на благо не столько своей родине, сколько определенным группам и социальным слоям. Это очень важное уточнение. Но дело еще и в другом. Вспомним, что Сталин не только на деле доказал свою верность союзническому долгу, но и добивался гарантий мирного сотрудничества на следующие десятилетия.
Но почему бы не предположить, что Сталин лицемерил, ведя двойную политику: на словах говорил одно, а исподтишка делал нечто прямо противоположное? Спору нет: предполагать можно многое. Обвинители Сталина и не то утверждают. Однако есть ли соответствующие факты? Нет.
А то, какие послания адресовал Черчилль Сталину в то самое время, когда писал, что «Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира», демонстрирует следующий документ от 18 февраля 1945 года:
«От имени Правительства Его Величества выражаю Вам горячую благодарность за гостеприимство и дружеский прием, оказанные британской делегации на Крымской конференции… К этому я должен добавить личное выражение моей благодарности и признательности… Я исполнен решимости, так же как Президент и Вы, как я уверен, не допустить после победы ослабления столь прочно установившихся уз дружбы и сотрудничества. Я молюсь о даровании Вам долгой жизни, чтобы Вы могли направить судьбы Вашей страны, которая под Вашим руководством показала все свое величие, и шлю Вам свои наилучшие пожелания и искреннюю благодарность».
Конечно, политика — дело тонкое. Но есть же еще и простая порядочность.
Да, мы оцениваем ситуацию с русских позиций, а также — объективно, по нравственным критериям (что, признаться, весьма наивно). Ну а почему бы не защищать позицию британского премьера? Хотя, конечно же, нет никакого смысла защищать или обвинять давно почивших государственных деятелей. Слишком многие их поступки были вынужденными.
Черчилль, например, был обуян идеей сохранения Британской империи и защиты буржуазно-капиталистической системы. А если не для Рузвельта, то для сменившего его Трумена главной целью было воспользоваться тем, что война нанесла громадный урон СССР, Японии, Китаю и некоторым европейским странам, для установления мировой гегемонии США.
И все-таки приходится помнить о честности, о правде. А еще о том, что Сталин даже в нелегких политических ситуациях умел сохранять порядочность и чувство собственного достоинства. Правда была на его стороне.
Начало психологической войны«Черчилль должен уйти». Под таким заголовком вышла в декабре 1944 года статья Герберта Уэллса. А 10 лет назад этот писатель и мыслитель беседовал со Сталиным. Тогда он говорил:
«В настоящее время во всем мире имеются только две личности, к мнению, к каждому слову которых прислушиваются миллионы: Вы и Рузвельт… Я еще не могу оценить то, что сделано в Вашей стране, в которую я прибыл только вчера. Но я видел уже счастливые лица здоровых людей и я знаю, что у Вас делается нечто очень значительное. Контраст по сравнению с 1920 годом поразительный».
(Сталин ответил: «Можно было бы сделать поумнее…»)
Итак, Уэллс писал: «Уинстон Черчилль, ныне являющийся будущим английским фюрером, представляет собой личность с набором авантюристических идей, ограниченных возможностями английской политической жизни. Он никогда не обнаруживал широты мышления или способности к научному подходу, равно как и данных в области литературного творчества.
Сейчас он, кажется, совсем потерял голову. Когда английский народ был сыт унижением в связи с неумной политикой находившейся у власти старой консервативной шайки, задиристость Уинстона выдвинула его на первый план. Страна хотела бороться, а он любил драку. Из-за отсутствия лучших оснований он стал символом нашей воли к борьбе. Эта роль уже изжила себя… Черчилль выполнил свою задачу, и уже давно пришло время для того, чтобы он ушел в отставку и почил на лаврах, пока мы не забыли, чем ему обязаны».
Это был очень тревожный звонок, к которому Черчилль не пожелал прислушаться. Да и не до этого ему было. Требовалось вести труднейшую борьбу за ускользающее ведущее место Англии в мировой политике, а значит, и за упрочение собственного авторитета. Но сохранить ни то, ни другое ему не удавалось.
Великая победа Красной Армии, советского народа показала всему миру колоссальную силу коллективизма, коммунистической идеологии, народовластия, политического курса Сталина. Хотя западные пропагандисты не уставали повторять о диктатуре советского вождя, здравый смысл подсказывал, что шла смертельная война с фашизмом, в которой восторжествовала правда, справедливость.
В предвыборную кампанию Черчилль обрушился на лейбористов, обвиняя их в стремлении к тирании, подавлению свобод, установлению социалистического строя. Договорился до полной чепухи, запугивая обывателя: «Если лейбористы победят на выборах, в Англии будет гестапо». Один из умных консерваторов дал верный прогноз: «Если он будет продолжать в том же духе, можно считать, что выборы проиграны».
15 июля он прибыл в Берлин на Потсдамскую конференцию глав держав-победительниц. Сталин предложил обсудить вопрос о разделе германского флота. СССР готовился стать великой морской державой, и Черчилль усматривал в этом угрозу британским интересам. Сталин спросил прямо:
— Почему господин Черчилль отказывает русским в получении германского флота?
