Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)

— Вперед! — выкрикнул пахан и наши восемь десятков с места перешли в галоп.

Нормально. Мы как раз за курганом, враги нас не видят, и мы столкнемся с ними лоб в лоб. Мой полукровка мчался вперед как стрела, запах его пота смешивается с моим, а тугой воздух стегал и бил в лицо. Все смешалось внутри меня: азарт, предчувствие боя, ярость и даже какое–то бесшабашное веселье.

Наш отряд выметнулся из–за древнего кургана, наверняка, видевшего не одну схватку, и тут же, грудь в грудь, мы столкнулись с тридцатью легкоконными борасами. Как я слышал, отличными лучниками, но плохими мечниками. Они этого не ожидали и не успели ничего сделать, растерялись и потеряли время.

Одновременно, как уже не один раз отработано, все мои парни, вырвавшиеся немного вперед из общего строя, выхватили из чехлов арбалеты, и выстрели в упор по кочевникам. Четыре–пять болтов достигли цели, и это хорошо при такой скачке. А среди них и мой был, сбивший с седла паренька ненамного старше меня. Справа и слева от нашего десятка в строй кочевников врубились наемники Руга, а позади них разбойнички со своими кистенями. Не в то время и не в том месте оказались борасы, и даже сопротивления толком оказать не успели, хоть и степняки.

— А–а–а-а! — закричал я в запале, кидая арбалет на седельный крюк и горяча своего жеребчика Кызыл—Куша, что значит Красная Птица, и он своей мощной грудью сбивает невысокого вражеского конька, оказавшегося на пути. Ай, молодца жеребчик, даже успел еще кого–то из степняков за ногу цапнуть.

Всего миг длилась сшибка, и мы, пробив неровный вражеский строй, проскочили через него. Повод влево, разворот. Я выхватил шашку, и увидел, что воевать больше не с кем. Все враги валяются в густых степных травах, а их лошади без седоков разбегаются вокруг или топчутся подле своих хозяев.

— Гойша влево! Ломака вправо! — кричит Кривой Руг своим десятникам. — Всех лошадей собрать, чтобы ни одна не пропала! Димко и Сильвер, прочесать поле боя, ищите выживших! Нам с ними поговорить надо! Никого не добивать, живьем брать!

«Ага, — подумал я. — Сейчас, найдешь ты в этом месиве кого–то живого, это вряд ли».

Однако я ошибался, нашлись выжившие борасы, три человека. Правда, двое совсем плохие, у каждого рана тяжелая и пара переломов. Но один ничего так, целехонький, и только прихрамывал на правую ногу. Оказалось, что это его Кызыл—Куш за ногу во время боя ухватил.

— Путимир, — окликнул я тяжело дышащего грузного купца, хоть и убавившего за время нашего похода вес, но не так чтобы очень. — Борасы наше наречие понимают?

— Да–да, понимают, сколько лет под дромами прожили, и говорят хорошо, — ответил он, обтирая грязным рукавом красное лицо.

Я подъехал к Кривому Ругу, который улыбался, и он сказал:

— С почином, Пламен. Ты взял первую вражескую кровь.

— Нет, — отозвался я, спрыгивая с Кызыл—Куша, — когда до раха доберусь, тогда это и будет вражеская кровь. А сегодня случайные люди, попавшиеся на пути.

— Случайные или нет, а расспросить их надо, — Кривой Руг тоже слез с коня, подошел к пленнику и обратился к нему: — Ты понимаешь меня?

Хромец, стройный парень лет двадцати с правильными чертами лица, чуть поморщился, когда наступил на правую ногу и, изображая презрение, ответил:

— Понимаю. Хорошо понимаю. Что вам надо в наших степях, грабители?

— Тебе это уже ни к чему, борас, — сказал пахан, — все одно не жить. Расскажи, что спросим, и ты уйдешь в загробный мир спокойно. Могу сказать тебе только одно — мы не будем грабить ваши кочевья и угонять табуны, не в этот раз. Мы пришли за рахским золотом. Выбирай, пытка или легкая смерть?

— Будьте вы прокляты! — выдохнул пленник. — Спрашивайте, чего хотели.

— Что вы здесь делали?

— Война. Старейшины нас в поход не взяли, молодые, говорят. И мы решили сами на Штангорд сходить.

— Вот видишь, — Кривой Руг ухмыльнулся, — а говоришь, что мы грабители. Военных отрядов в округе много?

— Три сотни в крепости Сабарак, полсотни в Чинкире и две сотни на рудниках в Карморе. Если потребуется, то местный тархан Иехуда–бен–Назир, может три тысячи всадников по всем кочевьям нашего района поднять, а если свое слово скажет этельбер Яныю, десять тысяч борасов по всей области поднимется. Лучше бегите отсюда, штангордцы.

Поручив пленника Джоко, который точно знал, что еще можно у него узнать, мы отошли в сторону.

— Повезло нам, — заметил Кривой. — Молодняк борасов за поживой пошел, никто их искать не будет.

— Значит вперед, за золотом, — улыбнулся я. — Как думаешь?

Руг хлопнул меня по плечу и сказал:

— Думаю, что да. Нам везет и останавливаться на полпути не будем. Только вперед.

Глава 23

Битва на пограничной реке Сана в районе Остеррайп не планировалась ни одной из противоборствующих сторон, но она состоялась. Места здесь были заболоченные, кругом негустой и чахлый лес, кустарник, и единственное, чем это место было ценно — бродом через реку и проселочной дорогой ведущей вглубь герцогства Штангордского. На степном берегу располагался сборный кавалерийский полк рахских наемников, а со стороны герцогства — полнокровный батальон линейной пехоты под командованием виконта Борюса. Основные силы противостоящих армий находились дальше вниз по течению, на основных переходах и переездах через Сану в районе Больстар и Кеннервет. А здесь так, стой себе спокойно, ни война, ни мир, карауль противника. И Фриге Нойм, жрец бога Белгора, попал сюда совершенно случайно, и так сложилось, что он видел битву от ее середины до самого конца. Да еще и принимал в ней непосредственное участие.

Итак, немного предыстории.

Незадолго до знаменательного сражения состоялось другое, когда жрецы двух враждебных религий, посвященных Белгору и Ятгве, просто собрали свои силы в один кулак, и ударили каждый в направлении своего противника. Сил было много, но в таких битвах, невидимых глазам обычного человека, главное не перестараться. И та и другая сторона поставили все на один–единственный мощный удар, способный решить исход летней военной кампании. После чего два огромных магических фронта схлестнулись на реке и, не сумев хоть как–то навредить врагам, рассыпались на безобидные частички снега.

Удивительно, конечно, снег в самом начале лета. Но опять же, для обычных людей. А вот жрецам было ясно одно — в ближайший месяц, как проводники божественных сил, они бесполезны. Все они выложились полностью, перенапряглись и пожгли свои внутренние магические каналы. Ничего страшного, каналы в течение месяца восстановятся, и битва божественных сил вспыхнет вновь. Но пока отдых, и полное отсутствие какой бы то ни было магии в радиусе ста километров. Жрецов, что Белгоровых, что Ятгве, оттянули в глубокий тыл, и можно было сказать, что первая магическая битва этой войны прошла вничью. И из всех служителей веры только Фриге Нойм задержался, ибо решил навестить своего старого знакомца виконта Борюса. Тем более повод был достойный, сорокалетие виконта.

К началу празднества он не успел, но зато застал самое интересное. Как это водится в армейской среде, что ни праздник так спортивный, что ни отдых, так активный. Вот и виконт Борюс решил приурочить свой юбилей к подвигу, провести разведку боем и показать проклятым захватчикам, кто в этих местах хозяин. Еще затемно подразделения пехотного линейного батальона, которым он командовал, выдвинулись к реке и расчистили заграждения. А затем, чуть только забрезжил рассвет, в полном молчании, штангордцы перешли брод и ударили по не ожидавшим такого подвоха вражеским наемникам.

Все складывалось хорошо. Батальон рассыпался по вражеским позициям, и началось избиение противника. Месиво, рубка, панические крики вражеских наемников — все это так грело и радовало душу старого солдата виконта Борюса, что он увлекся и промедлил с отходом. На помощь почти уничтоженным легким степным кавалеристам, подошли горцы–гарля и, теперь уже штангордцы не могли выйти из боя, поскольку противник повис на их плечах и не давал спокойно переправиться. Еще какое–то время держались бравые герцогские пехотинцы, отмахиваясь от озверевших горцев короткими клинками катцбальгеров. Однако все же не устояли и, вытаскивая на себе раненого комбата Борюса, устремились на родной берег.

Вот здесь инициатива уже перешла на сторону горцев, которых было раз в десять больше чем бойцов изрядно поредевшего штангордского батальона. После чего, поднимая со дна реки муть, ил, грязь и куски изломанных водорослей, масса людей, не разбирая, кто, где и чей, ломанулась на правобережье.

До расположения штангордского пехотного батальона оставалось около трех километров, когда едущий на невысоком и уставшем от жизни крестьянском коньке жрец Фриге Нойм услышал отдаленный шум боя. А потом навстречу ему из зарослей кустарника выскочил испуганный невысокий солдатик и, чуть не попав под копыта, резко шарахнулся в сторону. Фриге Нойм не был большим специалистом в армейской иерархии. Однако, судя по нашивке на мундире солдатика, изображавшей черпак и ложку, это был ротный кашевар.