Моя чужая новая жизнь - Anestezya

— Фрау Винтер, пройдёмте со мной.

— Сейчас? — я отложила карандаш.

— Конечно сейчас.

— А что за срочность?

— Я собирался проводить допрос подозреваемого подпольщика.

— Но разве для этого мало полицаев?

— Мы подозреваем утечку информации, и мне нужен переводчик, которому можно целиком и полностью доверять.

Чёрт, опять мне придётся смотреть на очередной трешняк. Не дай бог когда-нибудь попасть сюда — тёмная камера с заляпанными кровью стенками, тусклый свет лампочек в коридоре, запах сырости и чего-то ещё мерзкого.

— Ну и где ваш заключённый? — я резко повернулась к Вайсу.

— А его нет, — ответил гауптман с иезуитской усмешкой.

Я вздрогнула, услышав щелчок ключа в замке.

Глава 65 Одни ошибки исправляем мы... Другие исправляют нас...

— Что происходит, гауптман Вайс?

Я старалась не поддаваться панике. Наверняка этому беспределу есть какое-нибудь внятное объяснение. Ага, блядь, какое?!

— Вы боитесь, фрау Винтер? — он невозмутимо указал мне на шаткий стул.

Нет уж, я пешком постою.

— А у меня есть для этого повод?

Будем блефовать до конца. В конце концов, ему действительно нечего мне предъявить.

— Пока нет, — он протянул мне портсигар. — Сигарету?

Давай, а заодно бы не помешала и стопочка текилы.

— Эрин, скажите как вы относитесь к русским? — вкрадчиво спросил он.

Я едва не поперхнулась дымом.

— Как и положено истинной арийке, — осторожно ответила я. — Для меня они в первую очередь враги. Я имею в виду большевиков и тех, кто им помогает.

— То есть мирное население у вас вызывает сочувствие?

— Как у любого более-менее гуманного человека. Вряд ли пятилетние дети и старики могут считаться полноценными врагами.

— А ваша домработница?

— А что с ней не так? Я выбрала эту девушку, потому что она услужлива, почтительна. По крайней мере, я уверена, что она не станет плевать в мой кофе. Честно говоря, я не понимаю, откуда такие вопросы?

Вайс загадочно улыбнулся.

— Дело в том, что до меня дошли слухи, что вы не раз заступались за этих крестьян.

Это кто же распустил языки? Наверняка ребятки Файгля. Наших-то осталось всего ничего. Я уверена, что даже Шнайдер не стал бы перемывать мне кости.

— Это сложно назвать «заступаться». Меня возмутило, когда солдаты повально стали вступать в интимную связь с девушками из деревни. Разве это не запрещено уставом? За связь с неарийкой можно в два счёта вылететь в штрафбат.

— По-моему, вы слишком строги к ним. Разумеется, такие связи порицаются, но война есть война, а у мужчин свои потребности. К тому же, я имел в виду не только этот случай. Насколько я знаю, вы частенько отказывались проводить допрос пленных партизан.

Холера! Он что под меня копал?

— Да, это так, — медленно ответила я. — Но лишь потому что от вида крови и других… увечий мне становится плохо. Почему по-вашему я переводчица, а не медсестра? Ведь в госпитале гораздо спокойнее, чем на фронте.

Вайс прищурился, разглядывая меня словно сейф, который позарез необходимо вскрыть.

— А что вы скажете по поводу вашего неоднократного попадания в плен?

— Позвольте напомнить вам, что я девушка. Да, обращаться с оружием умею, но я не закалённый боец с безупречной реакцией. И давайте прекратим этот разговор, который больше походит на допрос. Вы не поленились раскопать обо мне это, а попутно вам разве не рассказали, что во время этого «плена» меня чуть не повесили и тяжело ранили?

Вайс задумчиво кивнул и, не отводя взгляда, небрежно сказал:

— Вашу домработницу подозревают в том, что она и есть загадочная радистка. Солдаты на посту не раз видели её, идущую якобы из деревни.

— Я же говорила, что разрешила ей навещать бабушку.

— Эрин, я понимаю, вы попали в сложную ситуацию. Пожалели молодую девчонку, — от его задушевного тона у меня по спине пробежали ледяные мурашки. — Искренне надеюсь, что вы не связаны с подпольем и поэтому предлагаю честно рассказать мне всё, что знаете. Я вам помогу. По-тихому приведите мне девчонку, и никто ни о чём не узнает. Все в плюсе. Вы избавитесь от проблемы, а уж я сумею её расколоть.

— А почему, собственно, вы не можете просто забрать её на допрос?— нет, тут явно что-то сильно не то.

— Если официально арестовать её, мы спугнём остальных подпольщиков. Я же хочу сначала побеседовать с ней сам.

— Простите, но я ничем не могу вам помочь. Эта девушка не имеет ничего общего с подпольем, а уж я — тем более.

— А ваш муж знает, что вы, возможно, ведёте двойную игру? — его тон снова сменился на небрежный, развязный.

Играем в «хорошего плохого полицейского»? Да только не на ту напал.

— Я не желаю больше слышать непонятные обвинения, — я решительно шагнула к выходу. — Будьте так добры открыть эту дверь, если не хотите, чтобы я пожаловалась на ваши выходки генералу.

— Интересно, а он знает, что вы на четверть русская?

Я почувствовала, как сердце сделало резкий кульбит. Как он…?! Вайс учтиво поддержал меня за локоть и подтолкнул к стулу.

— Всё же присядьте, наш разговор ещё не закончен.

Я сверлила его мрачным взглядом. Ничего не буду говорить, пока не выложит все карты на стол.

— Да, гауптман Файгль совершенно не умеет хранить секреты, — усмехнулся Вайс. — Беднягу развозит от пары бокалов вина. Хорошо, что он не разведчик, правда?

Да уж, вот было бы огорчение.

— Полагаю, раз ваш командир осведомлён о таких пикантных деталях, герр лейтенант тем более в курсе, — продолжал издеваться Вайс. — О, я всё понимаю любовь великая вещь, и, разумеется, в другое время тоже умилился этой трогательной фронтовой истории, но когда на кону стоит победа — увы, нет. Так что, Фридхельм вас покрывает?

— Меня не в чем покрывать, герр гауптман, — резко ответила я. — Да, может, у меня и не очень подходящее этому времени происхождение, но я не раз доказала свою преданность Германии и Рейху, так что если у вас нет конкретных доказательств, что я в чём-либо