Волшебные меридианы. Книга первая. Картограф. - Юрий Николаевич Москаленко

Совершив плановый обход территории, мы с поручиком отправились в «штаб». Он у нас, как я, наверное, уже говорил, размелся в доме старосты. Ну а, где ж ему ещё-то быть, как не там?

Во-о-от… пришли, значит, мы с ним в штаб, а тут хозяйка. И сразу вопрос: а не желают ли ихние благородия господа офицеры отобедать? На «благородия», что характерно, Старинов никак не отреагировал. С понтом, так и надо. Придётся аккуратненько выяснить, действительно ли это так и надо, или тут банальное тщеславие, присущее большинству заурядных личностей?

– Андрей Иваныч, – с некоторой степенью жеманности заговорил поручик. – А в самом деле, не пора ли нам отобедать? Полдень давно миновал.

– Отобедать можно. Коли доктор сыт, так и больному легче, – ввернул я цитату из любимого фильма. – Накрывайте, хозяюшка.

Поручик нахмурился:

– Какой доктор? И кто у нас больной? Или это ты про себя сейчас? Вроде как голова ещё болит? А я думал, прошло уже всё. Или нет?

Я отмахнулся:

– Да нет! Это у комбата нашего присказка такая была. Ну, вот я и брякнул по старой памяти. Я думаю, за Раковым стоит послать, а то нехорошо как-то получится: мы тут трескать будем, а он – бедолага – там службу правит. Голодный.

Старинов насупился:

– Хочешь деревню без защиты оставить? Мы его сюда на обед отзовём, а там тати нападут. Стоит ли так-то рисковать?

– А ты предлагаешь им там на голодный желудок Родину защищать? Мы тут с тобой сибаритствовать будем, а они там пускай как-нибудь перетопчутся. Так лучше? – парировал я.

– Подпоручик – птица невеликая, котелок с кашей отнесут, да хлеба краюху, и хватит ему. Он человек военный…

– Ага! – перебил я Старинова. – Военный человек! Офицер. Присягу давал. Обязан стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. Так?

– Да! Так! – с вызовом ответил поручик. – И тяготы переносить, и лишения! И присягал в том Государю Императору! И обязан оную присягу соблюдать и в большом, и в малом!

– Рома! Ты чего так разошёлся? Словно я тебя присягу нарушить подбивал сейчас. Хочешь всё по Уставу? Сделай. У тебя в команде толковый ефрейтор найдётся?

Поручик, всё ещё хмурый, вопросил, не слишком дружелюбно, кстати:

– Гефрайтор у меня сыщется, ток на что он тебе? Котелок Ракову и простой драгун снести может.

– Дай ему пару солдат и отправь заменить Алексея на часок-другой.

– По что?

Было видно: моя идея Роману не по душе, и упёрся он сейчас чисто из принципа.

– Считаю необходимым прояснить некоторые моменты в сложившейся ситуации, – холодным и жёстким как сталь голосом сообщил я.

Елизарыч усмехнулся:

– Что станем делать, когда на нас с другой стороны нападут? Не с той, с которой заслон ставим? Про это потолковать хочешь?

Хорошо, конечно, что наш бравый командир задался этим вопросом, но стратегически мыслить он всё равно пока ещё не начал.

– Рома, да не сунутся они сюда. Ни с той стороны, ни с какой другой. Хочешь, об заклад побьёмся?

Не знаю, откуда у меня возникла эта фраза про заклад, но завернул я её лихо. И ввернул тоже вовремя.

– Об заклад, говоришь? – хищно улыбнулся поручик.

Прямо даже не ожидал от него такого.

– А давай, побьёмся! Что в заклад поставишь, Андрей Иванович? Биноклю свою? Изволь, я готов.

Можно, конечно, и бинокль поставить, но…

– Бинокль тебе? А чем ты на него ответишь? А, Роман Елизарович? Что у тебя такого ценного имеется, чтобы с биноклем моим на равных потянуло? Разве что шпагу свою?

– Ошалел?! – взвился поручик. – Видано ли дело, шпагу, на какой присягу давал, в заклад выставлять? – тут он недобро прищурился и спросил: – Или же у вас, пластунов, эдак-ту принято? Оттого и не при шпаге ты сейчас, что проспорил кому-то?

Ни хрена себе заходы!

– Рома! Ты давай эта… – я помахал рукой, стараясь подобрать нужные слова, но не преуспел, поэтому ляпнул первое, что подвернулось: – Без гнусных инсинуаций! Что у тебя за манера? Чуть что, сразу пластуну, понимаешь, люди без чести и совести. Одно слово шпионы!

– А чего ты мне гнусности разные предлагаешь? Виданое ли дело офицеру на шпагу свою спорить?!

– Нормально! Значит, я должен бинокль свой поставить… заметь, подарок боевых товарищей… который мне в день… когда… Он мне может, дороже твоей шпаги будет?! Да хоть знаешь, сколько он стоит? Он может, как твоя годовая зарплата, а может, как две, или вообще, как целых три, а ты тут на него губу раскатал!

Поручик смерил меня оценивающим взглядом и изрёк:

– Так у тебя же нет больше ничего. Разве что, лопата. Так ведь не нужна она мне. Хотя, постой! У тебя же инструмент тот раскладной имеется! Вот давай, на него поспорим.

Мультитул было жалко, но, во-первых, я ещё не проиграл, а во-вторых, и не должен проиграть. Получается, если я практически не рискую, то…

– Хорошо. Чем ответишь?

Рома вперил в меня немигающий взгляд, а потом выдал, словно шапкой о землю, типа «гулять, так гулять!»:

– Пятак серебром!

Вот это я понимаю! Вот это по-гусарски! Просто аттракцион неслыханной щедрости! «Вот тебе пятак на водку, и катись, куды хотишь!»

– Вот те нате хрен в томате! А что ж так много-то? Отчего не ломаный грош? Эта штучка, к твоему сведению, на два полноценных рубля потянет! А ты: пятак! Нет, братец! Маловато! Маловато будет. Рубль!

– Да где ж рубль-то?! В базарный день за инструмент твой больше двугривенного не дают. Сам видал!

Ого! Вот это заявление! Да у них тут мультитулы, оказывается, на каждом углу продают! Хамишь, парниша!

– Полтинник! Это моё последнее слово. Не согласен – тогда и говорить не о чем!

В глазах поручика сначала зажёгся огонёк азарта, но очень быстро червь сомнения… то ли пожрал его, то ли потушил, но к Старинову неожиданно вернулась рассудительность:

– А нам обязательно об заклад биться? Просто так, без спора ты мне свою уверенность объяснить не можешь?

Да могу, конечно, могу, вот только почти верный полтинник прямо из рук ушёл. Надо