Барометр падает - Василий Павлович Щепетнёв
— … .
— Нет, мое предложение решает все проблемы радикально, Сергей Павлович! По условиям матча организаторы представляют мне и двум сопровождающим номера в гостинице.
— … .
— Ellington Hotel Berlin, это в Западном Берлине. Нет, я там не был, но, уверяют, вполне приемлемые номера. Для меня так и лучший. Главное, до игрового зала рукой подать.
— … .
— Зато какая экономия! Оплачивают-то организаторы матча! А, главное, остальных можно отпустить домой, в Москву! Справлюсь без них, в шахматы ведь играют не числом.
— … .
— Хорошо, он как раз рядом, — и я протянул трубку Миколчуку.
Связь с Москвой была хорошая. Просто отличная. И то, что Павлов говорил Миколчуку, я прекрасно услышал.
А он чего ждал, Адольф Андреевич? Он ждал, что скромный советский интеллигент не жалуется, не прибегает к покровителям, а только благодарит за заботу? Так я не скромный советский интеллигент.
Миколчук вернул трубку. Я выслушал заверения Павлова, что все мои пожелания впредь будут выполняться беспрекословно. Ну да, в моем сегодняшнем положении я могу не только Миколчука на пенсию спровадить, но и Павлова тоже. Во всяком случае, сильно тому поспособствовать.
Только-только разговор с Москвой завершился, как в дверь постучали.
Директор и трое служащих. Директор лично принес две бутылки «боржома», один из служащих — осенний букет, второй — вазу фруктов, а третий — бутылку игристого рейнского вина.
— Hotel Stadt Berlin приветствует вас, господин Чижик, и надеется, что вы станете постоянным нашим гостем! — с полупоклоном сказал камрад директор.
— Каждый может ошибиться, — великодушно ответил я, — истинная сила духа заключается в том, чтобы признать ошибки, исправить ошибки, не допускать ошибок впредь!
Директор восторженно согласился. Покосился на бледного Миколчука и согласился ещё более восторженно, после чего, пожелав мне приятного времяпрепровождения, удалился вместе со служащими.
— Итак, товарищи, за работу, — сказал я. — Да, Адольф Андреевич, доведите, пожалуйста, до сведения всех, что я хочу их видеть в двадцать часов… — я посмотрел на свои часы, — в двадцать ноль-ноль по берлинскому времени в ресторане. Без опозданий.
Миколчук кивнул. Ага, приходит в себя, порозовел, глаза забегали. Это хорошо. Только инфаркта нам и не хватает.
— Женя, а вы, пожалуйста, к ужину раздобудьте мне телефон Дина Рида.
— Кого?
— Дина Рида.
— А это кто?
— Вот и узнаете заодно. Вы справитесь, Женя, я верю, справитесь.
И я, наконец, остался один. Для верности вывесил табличку «не беспокоить». Принял душ, накинул отельный халат, вернулся в гостиную и стал смотреть в окно. Окно здесь огромное, Берлин был у моих ног почти буквально. Да без всякого «почти», у моих ног, и баста. Солнце спряталось за тучку, и это хорошо, иначе бы слепило, а так всё видно прекрасно. Люди, автомобили, дома — как у Носова в Солнечном городе. Коротышки, с огурец. Отсюда ещё меньше, с крохотные грибы, опята. Не отвлекают. Смотри, любуйся.
Но я любоваться не стал. Взялся за газеты, купленные в вестибюле, «Junge Welt» и «Neues Deutschland».
О чём пишут? О визите Хонеккера в Москву. Товарищ Хонеккер встретился с главой государства товарищем Андреем Стельбовым и генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза товарищем Михаилом Сусловым. Обсуждались вопросы дружбы и сотрудничества наших стран.
Может, и мне обсудить вопросы дружбы? С Миколчуком, с Женей Ивановым, со всеми остальными?
Странная у нас ситуация. Не у меня лично, у всех. Благодарить и кланяться каждому, кто хоть на вершок выше тебя по положению. И даже не выше, а просто поставлен системой между тобой и ресурсом, и из своего положения на доске создает блокаду на всю оставшуюся жизнь. И не обойдёшь! В магазине ли, в конторе, в паспортном столе, в автосервисе тебе могут сделать так, могут сделать этак, а могут сказать, что нет леса, и не жди, не будет! Взять хоть нынешний матч.
Но я не стал брать нынешний матч. Не хотелось. А хотелось сидеть и сидеть, смотреть и смотреть на город, думая о…
Ни о чём не думая. Совершенно.
Я и не думал.
Спохватился лишь без четверти восемь. Это по местному времени, а по Москве без четверти десять.
Наскоро приоделся, и — в ресторан. Он здесь недалеко, одна минута на лифте. Вверх.
Поднялся, посмотрел на часы. Есть минута в запасе.
Ага, голубчики собрались. И это хорошо. Для нас организовали подобие банкетного стола, а, может, он и прежде тут был. На двенадцать человек. Правда, нас девять — я, Миколчук, трое шахматистов, два переводчика, врач и Алла Георгиевна. Никого не забыл? Никого.
При моем приближении все встали. Молодцы. Вижу, Адольф Андреевич провёл разъяснительную работу.
— Добрый всем вечер, — поприветствовал я собравшихся. — Как вам, вероятно, сказал наш технический руководитель, завтракаем и ужинаем мы здесь, в ресторане. Все вместе. Чтобы не потеряться, да. Обедаем — по обстановке. Завтраки оплачены, за ужины платит каждый за себя. Не жадничать! Экономить в меру! А, главное, ничего, слышите, ничего не готовить в номере. Если же вдруг такое случится — гранд амиго, центрифуго, на самолет и в Москву ту-ту немедленно. Это касается всех! Командировочные выданы не для того, чтобы над ними трястись, командировочные выданы, чтобы правильно питаться, и не позорить высокое звание советского человека готовкой супа в цветочной вазе! Ни-ни-ни! Никто не должен опозориться, ни вы, ни я!
Я знал, что говорил. И знал, что разговоры разговорами, а экономить всё равно будут. Но суп варить — это вряд ли. Проследят, и Миколчук, и Женя. Тут и следить нечего — после готовки номер пахнет несколько часов, либо гороховым супом, либо супом вермишелевым. Мы об этом ещё перед отлётом обсуждали: не позориться!
После ужина ко мне подошел Женя:
— Вот, Михаил Владленович, — и подал листок бумажки.
— Что это?
— Номер телефона Дина Рида! Я позвонил в общество немецко-советской дружбы, и там его выцарапал!
— Я был уверен, Женя, что вы меня не подведёте! А теперь мы пойдем, погуляем немножко. Это полезно.
— Вечером? По Берлину?
— Не волнуйтесь, Женя, Берлин — самая безопасная в мире столица. После Москвы, разумеется.
И мы погуляли полчасика.
В безопасности, да. Госбезопасность здесь на высоком профессиональном уровне.
Глава 17
21 сентября 1979 года, пятница
Дружба, фройндшафт
Кубик покатился по зелёному сукну,
