Юрий Корчевский - Залп! Пушечный наряд
Ну что же, переночевав, снова двинулись в путь. Почему-то из головы не выходила фраза деда-предсказателя, впилась в мозг, как заноза. Если я не здесь умру, значит, мне снова предстоит вернуться в своё время? Надо было не стоять, догнать деда, дать денег, пусть объяснил бы, коли он такой ясновидящий, когда судьба или Господь Бог вернут меня обратно. Как-то неуютно чувствовать себя временщиком, вроде как в гостях, но с неизвестной датой отъезда.
Через несколько дней, не останавливаясь, прошли Чебоксары. Заканчивались земли черемисов и мордвы, начинались татарские. Хоть и под рукой русского царя теперь татары, да ухо надо держать востро – пошаливают, никак вольницу свою не забудут. До Казани на ночёвки не останавливались, пришвартовались у городских причалов. Тут же подошёл старый татарин в зелёной чалме – ясак надо. Я с ним заговорил по-татарски, старик даже не удивился, видимо, и не такое видал за прожитые годы. Заплатив пошлину за причал, вместе с Григорием направились в город, наказав команде сидеть на корабле. Спиртное в местных харчевнях не продают, продажных женщин – ну, по крайней мере, в открытую – нет, попасть в рабство – проще простого. Поэтому и команде в мусульманском городе делать нечего. А вот базар местный хорош, по-восточному шумлив, цветаст, полон экзотических товаров. Например, в отличие от Руси, здесь полно разных сортов риса, называемого в Московии сарацинским зерном; дорогие шелка, китайская бумага отличной выделки, украшения ювелирные на любой вкус, но все своеобразное, восточное.
Тут же готовят плов – ароматный, с бараниной, кизилом и ещё бог знает чем. Ну а про холодное оружие я вообще молчу – турецкие ятаганы, арабские сабли дамасской стали, хорезмские ножи, я даже видел японскую катану. Сколько в лавках защиты – шлемы, кольчуги, поножи и поручи, щиты, бахтерцы и прочее отливающее синевой железо. Признаюсь, не удержался, купил арабскую саблю из Дамаска с узорчатым сероватым клинком и ножнами, обтянутыми кожей змеи, а также японский меч – катану. Не знаю насчет его качеств, но в современном мне мире катана ценилась высоко. Лезвие его отливало холодной синевой, ножны простые, гарды почти нет, рукоять из какого-то плотного дерева, но в руке сидит удобно и не скользит. И саблю и катану засунул за пояс, выглядел, наверное, смешно, да мне бы до корабля дойти. Единственное, что не понравилось – огнестрельное оружие. Ружья с куцым прикладом, пистолеты с неудобной рукояткой с шаром на конце. Украшены богато, но ствол без нарезов, замки допотопные. Нет, не для меня.
Зашли в чайхану, поели вкусных, с жару лепёшек с шербетом, плова, попробовали хмельного кумыса. Пора и на корабль. На обратном пути прошли через базар, купили команде спелых фиников целую сумку, пусть вместо семечек поедят, многие ведь не видели и не слышали о финиках. Спохватившись, наняли мальчишку с целой кипой свежих лепёшек – все лучше, чем сухари – он за два теньге и принёс их на корабль. Ужин получался восточный – лепёшки и финики. Команде понравилось, а мне определённо напомнил крымский плен.
Ни свет ни заря снялись со швартовов, впереди ещё дальняя дорога. К вечеру прошли стрелку Волги и Камы, повернув на Каму. Теперь придётся все время идти против течения, ход убавился. На ночь пристали к берегу. Матросы поймали огромного сома, пожарили на костре громадными кусками. Сом отдавал тиной, но когда весь день в брюхе пусто, пошёл на «ура». Тем более я весь день активно упражнялся с купленным оружием и пришёл к выводу, что меч-катана очень хорош в пешем бою, а вот сабелькой лучше махать в конном бою. В катану я прямо влюбился – немного тяжелее шпаги, но очень удобен, остр, как бритва, можно наносить колющие и рубящие удары, в отличие от русского меча, коим можно только рубить.
Через день миновали слияние Камы с Вяткой, чуть не потерпев крушение. На излучине с Вятки под всеми парусами, да ещё и по течению на хорошем ходу выскочил торговый пузатый ушкуй, его сносило прямо на нас. Георгий вовремя заметил опасность, отвернул штурвал в сторону, но все равно мы слегка соприкоснулись бортами. Нашему железу хоть бы что, а с борта ушкуя полетели щепки и крепкий мат с вятским говорком. Балбесы, смотреть надо, прямо езда по встречной полосе получается.
Ввечеру остановились у какого-то русского селения, жители сбежались к нам, предлагая на продажу копчёную рыбу. Выбор богатейший – холодного и горячего копчения, виды рыбы любые – щука, сом, налим, судак, ещё что-то незнакомое. Набрали пудов двадцать, для команды не так и много, – как консервы рыбные будут в походе. Здоровенную копчёную белорыбицу съели тут же, вместо ужина, к тому же жители продали свежеиспечённого хлеба. Жалко, пива не было: такую царскую рыбу – и с хлебом.
Через неделю прошли Пермь – в то время небольшой городишко. Ощутимо холодало, приходилось кутаться в тёплые плащи. Но поскольку льда ещё не было, двигались дальше.
Вот и излучина Чусовой. Мы повернули с Камы на Чусовую, в низовьях она была достаточно широкой и глубокой, чтобы пропустить наш корабль. Однажды утром меня поднял с постели крик вахтенного – лёд! Вся команда повыскакивала из кубриков. На поверхности реки блестел лёд. Кажется, путешествию на корабле приходит конец. Лёд ещё тонок, судно легко пойдёт по реке, но с каждым днём лёд будет прочнее. До городка Чусового оставалось совсем уж немного, надо пробиваться, не бросать же нашего «Ветродуя» здесь, на реке. Удалось, буквально заскочили в последний вагон уходящего поезда.
Вечером, ломая тонкий лёдок, пришвартовались у причала городской пристани. Ночью повалил снег и ударил мороз, и на следующий день уже плотный лёд сковал реку. Вахтенный выскочил на лёд, топал ногами и приплясывал, лёд держал. Пожалуй, через неделю лёд окрепнет настолько, что сможет выдержать лошадь с санями. Надо готовить судно к зимовке, самим покупать лошадей и сани и далее к месту – обозом. Против природы не попрёшь.
С утра, узнав, где торг, пошли с боцманом, но, к нашему удивлению, площадь была пуста. Как объяснили жители, каждый день торг бывает только летом, а зимой – только по субботам. Мы переглянулись – а какой сегодня день? Оказалось, среда, надо ждать несколько дней.
За три дня вынужденных выходных решили подготовить судно – плотно закрыли порты, зачехлили пушки, обкололи лёд и сняли гребное колесо, чтобы весенний ледоход не поломал лопасти – все-таки колесо деревянное. Сняли с мачт ветряки. Теперь судно обездвижено, но может спокойно перенести зимовку. Городские причалы были в небольшой бухточке, большого движения льда не будет, судно не раздавит.
Дождались дня торгов, долго выбирали лошадей. Ладно бы одну-две, нам надо было двадцать.
Каждая лошадь могла везти на санях килограммов триста, надо в санях было увезти продукты для людей, оружие, инструменты, сено и зерно для лошадей. Пока мы с боцманом, как знатоком лошадей, выбирали животных, двое матросов из крестьян выбирали сани. После долгого отбора еле набрали восемнадцать лошадей, запрягли их в пустые сани. На следующий день, уложив вещи и продовольствие, тронулись в путь.
Пока я не был уверен в прочности льда, и мы ехали по земле. Снег лежал ровным слоем, укрывал землю на пол-локтя. Через неделю продолбили прорубь, половили рыбу, прикинули толщину льда. Выдержит.
Мы съехали на лёд: двигаться стало удобнее, на гладком льду не трясло, да и дорогу выбирать не надо, езжай по замёрзшему руслу реки. Через две недели без происшествий прошли Урал и повернули на полночь, на Север.
Я узнавал некоторые места, а кое-где встречал наши бывшие стоянки – то полуразвалившуюся печь, то покосившуюся избушку. Да, время ничего не щадит и не красит. Во время поисковой экспедиции я помечал на карте и на скалах места залегания изумрудов, но в двух местах специально внёс ошибки – то есть на сколе выбит треугольник, но изумруды левее знака на двести метров. Так были обозначены самые богатые жилы.
Это было сделано мною специально: если в команде будет болтун или ушлый человек, решивший начать разработку самостоятельно, то даже карта не поможет. Остальные жилы были выработаны: рядом со знаками я находил пещеры, вырубленные в скалах, старую крепь.
Видимо, Демидов воспользовался моими изысканиями, но мне было интересно – почему не выбрал самые хорошие залежи? Или запамятовал, что я ему сказал, или намеренно не сообщил о них своим мастерам, или приберегал напоследок? Сейчас я об этом могу только догадываться. Никакими обязательствами я уже не связан, дело мы начинали вместе, вместе вкладывали деньги, а к этому времени Демидов давно уже мёртв, он и тогда был значительно старше меня, так что совесть моя чиста.
У места выхода жилы я распорядился обустраивать бивуак; надо было рубить лес, ставить избу, конюшню, класть печь. И люди и лошади устали от долгого перехода, требовался отдых – поспать в тепле раздетыми, поесть горячего. Все отправились в лес, благо и идти далеко не надо, лошадями перетаскивали брёвна. Остаток дня ушёл на заготовку материала, и только со следующего дня начали ставить избу и прилегающую к ней конюшню. Делали без изысков – без окон: для тепла, в виде длинного барака. Для быстроты возводили на мёрзлой земле, лишь убрав снег; по весне начнет таять, избу может и перекосить, да только дольше оставаться я и не собирался. Через два дня закончили с жильём и принялись делать конюшню. Два матроса во главе с боцманом клали в избе печь. В избе было холодно, но, по крайней мере, не дуло, и сверху не сыпал снег. К обеду следующего дня конюшня была готова, мы завели туда лошадей и перетащили все сено и зерно. Теперь можно и зимовать. Пару дней печь топить нельзя, она должна высохнуть, иначе вся пойдёт трещинами, будет дымить, можно и угореть. Еду пока готовили на костре. Для сна поставили двухэтажные нары, это экономило место.
