Андрей Архипов - Поветлужье
И последнее, над силой воинской один голова должен быть. Вот перед вами десятник самого переяславского князя стоит, Трофим Игнатьич, знаете вы его. Кроме него, нет никого, кто бы воинское дело так знал. Я сам у него обучаться желаю. Сам же в дружине буду, кем он поставит. Могу и сызнова над вами встать, помогать воеводе в дружинном деле, если не отвергните.
А чтобы не обидно вашим родам было, можете своего человека предложить, хозяйством, к примеру, заправлять. Вот того же Пычея... переводи, переводи Пычей, не отнекивайся... То не сколь почет для тебя, хоть и это тоже, сколь работы поболее и ответ перед людьми по всей строгости держать... Да что я тебе об этом говорю, ты сам староста, все понимать должен.
В общем, народ отяцкий, обсуждайте мысли мои в гуртах своих и приходите с решением своим... через три дня, вот на это самое место. Воевода переяславский в веси с народом поговорит, я же с теми, кто в лесу сейчас. Решайте, люди, думайте как жить далее будем... Вместе али как? А добыча... Посчитали поди уже все... К себе пока забирайте на хранение, в весь то ходу ныне нет, поди знаете что... болезнь у нас. Нет, не мор... Мыслю, буртасы принесли сие. Однако же, если и среди вас такое начнется, то повязки из холстины мастерите, вон как у воеводы нашего, и к лекарю срочно шлите, знает он, как это лечить. А лодьи лучше к насадам поставить, как на них вас домой свезут. Нечего им на виду то мелькать.
Ну что, благодарствую за вашу службу, люди. За то, что животы свои не жалели ради родичей своих и соседей добрых. Теперь и отдохнуть пора, погибших похоронить как подобает, да помянуть их. За сим, воеводскую ношу с себя слагаю. На пир не созываю, покамест болезнь не прошла, да и невместно мне это делать. Придет время, и отпразднуем сию победу.
Поклонившись в пояс собравшимся, Михалыч соскочил с кочки, на которой переминался все это время и отер выступивший пот.
- Даже в бою так не устал, как тут, за речами, - повел он плечами. - Ну как, воевода, не слишком я своевольничал?
- Мысль опосля мне пришла, аже ты не только отяков, но и всех дружинных под себя подомнешь... - печально улыбнулся Трофим, - Так ли это? Мне что за крохи оставишь?
- У нас это называется... что-то типа свадебного воеводы, - хохотнул Михалыч, уводя воеводу в сторону, - тот, кто на свадьбе гуляет, да доспехами там блещет, а ни на что другое не пригоден. Ты не сумлевайся, Трофим Игнатьич, не отниму у тебя хлеб твой. И других дел, окромя как по кочкам скакать, найдется полная корзина.
- Это каких? - повел бровью Трофим.
- А чем князь занимается, покамест воевода его дружину по полям и лесам гоняет? Надо, так он и ее возглавит, а нет, так других дел полна коробушка...
- Не шутковал бы ты, Иван Михайлович, с сякими делами, неровен час, послух найдется, явятся по нашу голову и с плеч ее снимут за одни только мысли такие, - сразу посерьезнел воевода.
- Нет у меня мыслей таких, Трофим Игнатьич, даже в голове не держал с князьями да ханами то тягаться. Только дело то, что тебе предстоит, схоже больно с их делами. Торговлю надо поставить, да округу нашу оборонить, да людишек на каждое дело найти. Мы то, с сотоварищами, по незнанию, дров можем наломать, тебе нас и направлять.
- Наломал один сякой надысь. Вона, цельным рядом по пажити разложено, только хоронить успевай, - воевода поднял палец, - Христом тебя заклинаю, Иван, держи мысли свои в узде, иначе оттяпают язык твой. Я уж познал сущность твою, аже ты молвишь о чем, то к тому и пойдешь сквозь тернии любые.
- Молчать, яко рыба буду, Трофим Игнатьич, - улыбнулся Михалыч, - покуда в силу не войдем.
Глава 15
Терлей никогда не мог бы подумать, что его слово может решить судьбу их поселений. Три рода, три больших семьи раскололись. Переливающаяся серебром россыпь кольчуг свела с ума многих и многих. Сверкающая сталь клинков тоже манила скорым обогащением, будь то продажа в той же Суждали и Рязани, или высказываемая малым числом горячих голов стезя тех же побитых буртасов. Однако первыми были, в основном, старейшины родов и некоторые общинники из числа верхних поселений. Большинство из них по причине возраста или отсутствия каких-либо воинских навыков не участвовали в битве с буртасами. Они также не подверглись разграблению и избиению. А права голоса полноценных мужей в роду у них никто не отнимал. Однако и польстившихся на скорое обогащение отяцких воинов тоже хватало. Справедливости ради надо признать, что ни одного голоса против предложений бывшего воеводы в нижнем гурте не было. Тех же из молодых, кто в их селении высказывался за дальний поход для мести буртасам или черемисам, Терлей просто приструнил. Кому-то указал на их полную непригодность как воинов, а особо крикливым просто надавал по шее, отозвав в сторонку. Правда, после этого долго объяснял, что если они с ним не могут справиться даже без меча или сабли, то уж буртасам или тем же черемисам, которые порой тоже клинком себе на жизнь зарабатывают, они только пятки вылизывать смогут без насмешек с их стороны. И без обучения у переяславцев ни о какой мести и говорить не приходится.
В первый же день своего возвращения в гурт, похоронив убитых, и наведя какой-никакой порядок, община нижнего селения всеми голосами была готова не только согласиться с предложениями новой дружины и общего хозяйства, но даже и пойти при некоторых условиях под переяславскую руку. Все-таки, если бы не их усилия, то помощи от родичей они бы не дождались. Какая уж эта родня, если их жен и детей поначалу хотели бросить на произвол судьбы, точнее, позволить им быть холопами до конца недолгих дней своих... Многие из мастеровых даже стали собирать вещи, решив уже для себя обустраиваться на новом месте. А Пычей, Терлей и восемь из полутора десятков будущих дружинников нижнего гурта отправились в среднее поселение, чтобы выяснить решения других родов. И неожиданно узнали, что никто предложения их воеводы не обсуждает, а старейшины делят доспехи и оружие, оставленное им на сохранение. Не всю добычу, конечно. Практически все вои, участвующие в битве, не могли отказать себе в удовольствии покрасоваться перед соплеменниками доспехами и оружием и, судя по всему, не собирались их пока снимать. Но остальная воинская добыча и тюки с одеждой были разложены на поляне и старейшины обоих верхних поселений и часть воинов ожесточенно спорили, что кому пойдет. Кто-то кричал, как он много потерял в схватках с черемисами. Кто-то ожесточенно жестикулировал, объясняя, как он много сделал для благополучия родов. Некоторые общинники, участвовавшие в битве, доказывали, что их стрелы поразили по три-четыре ворога и они достойны лучшей доли, чем одна совсем не новая кольчуга и одна совсем не узорчатая сабля. При этом уже никто не вспоминал о переяславском участие в битве, посчитав, что оставленных в заводи лодей для их доли вполне достаточно, да и пропали бы они без могучего отяцкого войска, так что должны быть и за это благодарны. Если бы, конечно, знать, что с этими судами делать, да как управляться с парусом, то и их отдавать не следовало бы, но уж поздно об этом думать, переяславцы суда к рукам прибрали.
Однако стояли в стороне и другие отяки, в основном вои, обсуждая что-то вполголоса. К ним то и отправился Терлей с Пычеем, послушав сначала, что творится на поляне. От них то и узнали, что местный староста, пользуясь гибелью своего собрата сверху, смутил умы старейшин и подгребает под себя власть. А с ней и добычу, взятую в бою. Однако Пычей в этом усомнился.
- Не было такого в наших родах, - выступил он в круг перед сгрудившимися в стороне отяками, - абы один человек решал за всех, как общине жить... Без дозволения старейшин, да жреца не помыслил бы он об этом. Да и не худое это деяние, абы собрать все роды в един кулак. Однако же не он в бою плоть свою под стрелы подставлял, не он над ворогом победу измыслил и не он нас к ней вел. И не ему над нами стоять и добычей владеть.
- Так он и не один сие деяти, старейшины то с ним, а они родичи наши старшие, не было ранее, абы в ослушание к ним войти. Они нам жизнь дали, выкормили, иной раз кусок изо рта вынимая, - заговорили наперебой окружающие его общинники, - опыт они свой приобрели трудом тяжким и пренебрежение оным токмо о скудости ума говорит.
- Кха, кха, - аж закашлялся Пычей, - верно воевода наш мне сказывал, не тот из людишек умен, кто поступает по правде, а тот, кто еще при этом своим умом живет. А вы с чьих слов мне тут глаголите? Как мальцы неразумные, а не вои, кровь пролившие. Вежу к старшим надо иметь, а не в рот им заглядывать. Нашего урока вам мало? Али дождались бы мы помощи от ваших родов, если бы старейшины решали судьбу нашу? Окрест гляньте, как мир то меняется... Русины переяславские на этой земле не с того появились, что к нам поближе бысть, а с того, аже тесно им в своих землях. Али ворог какой теснит, али самим земли не хватает. И черемисов прежде кто-то оттеснил, оттого они на земли наши позарились. И буртасам али тем же булгарам тесно у себя... А в верховьях Ветлуги новгородцы пошаливать начали. Без меча не прожить и ранее было, а ныне и подавно. Даже я, старый, доспех надел для службы воинской, пусть токмо и на один бой ратный. А вы теперь вои и защитники родов ваших, на вас все держится, и будет держаться, а не на таких развалинах как я или старейшины ваши. Ваша та добыча и ваше усмотрение, как ей распорядиться на благо рода. А старики токмо по сундукам все растащат, да пылью там припорошат. А вы будете умирать под чужими мечами, и вспоминать подвиги былые свои. И не придет к вам никто на помощь, потому как отвергаете вы руку, ныне вам протянутую. А протягивают то вам, а не отцам вашим, потому как жить то далее вам, а не им. Вот так то, решайте, а мы порешали ужо. Уходим всем гуртом под переяславцев, токмо оговорим, что обычаи наши нам останутся, а все, что промеж нами боком выйдет, то согласием решать.
