Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
Всё! Только это, больше ничего не успеть!
Князь огляделся — и увидел впереди перемигивающуюся синими всполохами мигалок стальную стену, перекрывшую набережную.
Еще не все! Он сам — носитель информации. То, что он уничтожил носители, еще ничего не значит. Остался самый главный носитель…
Снайпер спецотряда по борьбе с терроризмом, залегший на крыше одной из машин, блокировавших набережную, уже приготовился стрелять по колесам, чтобы остановить приближающийся внедорожник — как вдруг изнутри брызнуло чем-то темным на стекла, слева, со стороны водителя. Внедорожник начал терять скорость, катясь уже с заглохшим двигателем, потом он ткнулся колесом в бордюр в нескольких десятках метров от перекрывавших движение машин и окончательно остановился.
— Господин майор — не соблюдая дисциплину связи, доложил снайпер — машина остановилась. Водитель, по-видимому, мертв.
— Первый всем! Приближаться к машине запрещаю! Перекрыть набережную с обеих сторон, удаление от цели пятьдесят метров, никого не подпускать! Выставить оцепление. Третий, снимайте все прочие посты!
Специалисты из Багдада, которые подошли к машине, прибыли только к вечеру. Потом, за отличное проведение операции, командовавшему ей майору была вручена медаль «За усердие». Счастье, что он так и не узнал, кто в действительности был ее целью — ведь он не имел злого умысла, он просто исполнял свой долг…
Сообщение, конечно, установили — благо вся сотовая связь находилась под плотным контролем в связи с повышенной террористической активностью. Остановить его передачу не смогли — но установить установили.
22 июня 2002 года
Виленский военный округ, сектор «Ченстохов»
Село
Отправив восвояси полициянтов и военных контрразведчиков, сдав машину со всем (или почти всем) захомутанным добром представителям Круга, казаки снова принялись за старое. Засады, разъезды, блок-посты на дорогах, прочесывание в лесах. Совершенно случайно наткнулся на нычку в лесу Королев со свое группой — один из казаков чуть не провалился в выкопанный блиндаж. Три тонны спирта, как с куста. Еще нашли прямо в лесу на вырубках что-то, напоминающее взлетные полосы для дельтапланов. От греха — перекопали.
Что же касается Велехова и его пластунской группы — то с ним случилось самое страшное, что могло случиться. Распоряжением из Варшавы его буквально привязали к психованной польке. Майору Эмили Кристич из Таможенного корпуса. И через несколько дней такой вот житухи, сотник готов был на стену лезть…
В этой даме неприятно было все. Ее визгливый голос, ее постоянная готовность к обороне, ее безумная любовь к Польше, которая выражалась в охаивании всего русского. Наконец ее преотвратные духи, резкие и настойчивые, которые она лила на себя чуть ли не флаконами…
За все время, пока они мотались с этой дамочкой по городам и весям, сотник полностью истрепал свои нервы, сжег немало бензина, потратил впустую немало времени и изъял чуть больше двух тонн спирта в трех нычках. Еще в одном месте спирта не было, зато были деньги. Много денег — под полмиллиона злотых.
Результат был более чем скромный, сотник считал и не без оснований, что самая эффективная тактика в данном районе, которая только может быть — скрытно выдвинуться к какому-либо населенному пункту, ночью войти в него и проверить, кому где не спится. Не спится — значит, переваливают контрабанду, известное дело. Первый же его разведвыход, тщательно спланированный, принес уловом восемь тонн спирта. По мнению Велехова подобный же улов или даже больший будет почти в каждой деревне, нужно только сменить оборонительную тактику на наступательную. Вместо этого он, и вся его группа, по распоряжению сверху мотались туда-сюда с этой проклятущей бабой, причем все вчетвером. Он даже попытался добиться того, чтобы с бабой мотался он один, а остальные трое работали — но ему отказали по непонятным причинам.
Неэффективно использовали и выделенную технику. На бронетранспортерах, оснащенных новейшими тепловизорами тупо патрулировали местность. Это, конечно, тоже было дело — но намного эффективнее было бы их скрытое ночное передвижение и использование в засадных действиях. Пулемет КПВТ в засаде — страшная штука.
— Господин сотник!
Сотник дернулся, отвлекаясь от своих невеселых мыслей. Про волка речь, как говорится…
— Я закончила здесь. Можно выдвигаться.
Откуда слов то таких набралась — выдвигаться? Не иначе, фильмов насмотрелась.
— Куда прикажете, мадам?
Майор Кристич по-хозяйски устроилась на заднем сидении где уже клевали носом Петров и Певцов. Рядом с сотником, на переднем пассажирском тоже самое проделывал и Чебак — за руль они садились по очереди, а эта мадам — как будто и спать не хотела совсем.
— В расположение. На сегодня все.
— Слушаю и повинуюсь… — сотник завел мотор.
Снова дорога. Проклятая, пыльная дорога с полями и перелесками. Сотник специально выбирал такие дороги, чтобы запомнить их и осмотреться на местности, может чего интересное удастся увидеть. Чертова дорога, чертовы поляки. Еще немного так — и он будет писать наказному атаману о том что здесь творится. Видано ли дело — четверым казакам с бабой возиться…
Зараза!
Колесо попало в промоину, всех неслабо тряхануло…
— Кого везешь, дрова аль казаков!?
— А тихо всем!
— Башкой зараз стукнулся… шишка мабуть взыграет, а то и сотрясение мозга.
— Сотрясение чего???
— Мания величия…
— Цыц! Взгакались как бабы!
Тряская дорога надоела и самому сотнику, а посему он вывернул руль и направил внедорожник к наезженной дороге, прямо через поле.
— Вы топчете хлеб, посаженный крестьянами… — как бы невзначай заметила Кристич.
— Нехай не обеднеют! — сотника раздражало все и вся, злоба копилась в душе как мутный, сивушный осадок на дне четвертушки самогона. Хотелось набить кому-нибудь морду. После того ночной боя, после похорон у сербов, на которых присутствовали все свободные от дежурств казаки — он так и не оправился…
Только выехали на дорогу — зазвенела рация. Сотник выругался по себя, нащупал гарнитуру, нацепил себе на голову.
— Город-один на приеме.
— Город-один сообщите свое местоположение и статус, прием!
— Я Город-один, двигаюсь по направлению к базе, примерно в десяти километрах на север по дороге. Расчетное время прибытия тридцать минут, помощь не требуется.
— Добро, конец связи.
— Заедем? — Кристич показала на каварню, когда до родной части было уже километров пять и они проезжали через городок…
Кофе сотник не любил — непривычные казаки к кофе и прочей дряни. Но башка и впрямь как чугунная, мабуть поможет…
— Добре — Велехов повернул руль.
В каварне, как только они воли, зараз стихли все разговоры. Как отрезало, только что о чем-то говорили, перетирали местные сплетни, обсуждали футбольный сезон и успехи разных команд, а тут. Тишина. Мертвая.
Однако, сотнику было не привыкать, на восточных территориях ему доводилось бывать в местах и похуже. Восточные территории вообще были намного более опасным местом, чем принято это было признавать на государственном уровне. Да, большую часть населения их удалось перековать. Ну, скажите — зачем, например, высококвалифицированному оператору атомного энергоблока, будь он араб и мусульманин, у которого есть стабильная и высокая зарплата, большая квартира и дети, одна-две машины — поддерживать террористов? Если придут к власти исламские экстремисты — ничего кроме молитвы по пять раз в сутки, казней на площадях, крови и смерти не будет. Запретят смотреть телевизор — это от иблиса. Запретят носить нормальную одежду — от иблиса. Запретят женщинам ходить без паранджи — только попробуй, забьют камнями. Но от пяти до тридцать процентов населения (в разных местах по-разному) по-прежнему оставались такими же какими были раньше — темными, неграмотными, забитыми, фанатично верящими в Аллаха. Приходилось силой заставлять отдавать детей в гимназии — сам сотник лично видел бронированные автобусы, собирающие детей и потом развозящие по домам. Приходилось силой заставлять их проходить медицинские осмотры у нормального врача, а не у знахаря. Да много чего приходилось силой делать…
И вот там-то было все — и выстрелы из-за угла, и ненавидящие взгляды, и мертвая тишина при твоем появлении. И вспышки насилия — внезапные, никем не прогнозируемые, большей частью происходящие в пятницу, после намаза. Последняя произошла, когда еврейский пацан изнасиловал маленькую арабскую девчонку, лет десяти — тогда казаки не справились. Пришлось вводить войска. То, что пацану этому дали пятнадцать лет каторги местных «исламских правоведов» не успокоило — те требовали смертной казни пацана через выдачу родственникам и выселения всех евреев. Из-за одного молодого придурка, наказанного как полагается по закону, погибло больше двадцать человек.
