Владимир Лошаченко - Князья Эльдорадо
Шли четырьмя колоннами, в принципе не выбиваясь из графика. Задержки возникли у рек, преодолевать которые с ходу не получалось – приходилось делать плоты, та еще морока. Так или иначе, но за две недели корпус добрался до точки встречи. Хмельницкий не подвел – тридцать тысяч конных казаков ждали князя у будущего Запорожья на берегу Днепра.
Казаки искренне радовались столь сильному союзнику, многие имели счет не только к наглой шляхте, но и к Крымскому ханству. Тем более они получили от князя Юсупова-Эльдорадо один миллион золотых гульденов. Мачо на военную кампанию притащил из Франции пятнадцать миллионов в золоте и серебре, чем в свое время обрадовал Кошкина. Его казна прилично отощала: содержание полков – дорогое удовольствие. По случаю встречи закатили пир с казацкой старшиной. Пили много, но в меру – впереди жестокая война с крымским ханством, да и о Речи Посполитой следует озаботиться.
Глава 9
Семидесятитысячное войско застыло в торжественном строю неподалеку от берега Днепра. Немногочисленная толпа священников с иконами, кадилами и большим серебряным крестом стояла у освященного русского знамени – триколора.
Не небольшой трибуне, напротив казаков, находились оба князя с командирами полков. Князь Кошкин-Эльдорадо, поправив эфес толедской шпаги, взял в руки жестяной рупор:
– Казаки, вот пришел ваш час. Впереди Крымское ханство во главе с ненасытным Мухаммедом-Гиреем IV. Это его орда жжет и грабит поселения на Малой Руси. А сколько несчастных страдают в рабстве у татар? Теперь вы сможете отомстить нехристям и восстановить справедливость. Сил и вооружения у нас достаточно, чтобы раскатать в блин любое войско. Казачья конница одобрительно зашумела, вверх полетели шапки, кое-кто от избытка чувств пальнул вверх из пищали.
– Тихо, тихо. Перед тем как мы вместе пойдем в бой, вы должны дать присягу с целованием креста. Предупреждаю сразу, в корпусе железная дисциплина. По законам военного времени за нарушение наказание одно – расстрел. У вас есть две минуты на раздумье, кто не согласен – скатертью дорога.
Среди казачьей вольницы поднялась паника, из строя стали выезжать отдельные всадники, потом вывалила целая толпа. В итоге ушло две тысячи казаков с куренным атаманом Гулей. Хмельницкий, стоявший рядом на трибуне, в крайнем смущении духа, кусал ус.
* * *Одним броском объединенное войско достигло Киз-Яра, нынешнего Мелитополя. За четыре дня похода все покрылись слоем пыли, которая набилась везде, где только можно. Потому все радостно загудели, завидев местную речку со смешным названием Молочная. Берег вмиг заполнился уставшими и грязными воинами. Конница и артиллеристы, не сходя с лошадей, загоняли их в воду, чтобы смыть накопившуюся грязь и пот. Вымыв щетками верных лошадок, принялись за себя – купались, стирали одежду. На берегу ставили палатки и походные шатры, задымились полевые кухни и костры. По распоряжению князя воинство весь день отмывалось и отдыхало. Князья в поход отправились на карете, которую Мачо в разобранном виде притащил из Франции. Карета отличалась плавным ходом благодаря новинке – железным рессорам – и создавала некоторую иллюзию комфорта передвижения. До первого форпоста татар – Киз-Яра – оставалось полдня пути, в связи с чем вокруг лагеря выставили боевое охранение, а казачьи разъезды унеслись на несколько десятков верст вперед.
Князья ужинали, сидя за низким столиком, воздав должное поварскому искусству, потягивали вино из высоких кубков и вели разговор на актуальную тему.
– Знаешь, Илья, в последнее время я все больше склоняюсь к мысли о неправильности наших действий.
– Не понял.
– А чего непонятного? Не фиг нам перекраивать историю – прогрессоры, блин.
Мачо, не выдержав столь явной ереси, вскочил и забегал вокруг столика:
– Как ты можешь так говорить, Иван? Мы же делаем благородное дело – людей спасаем.
– Сядь, Илья, не мельтеши. С одной стороны, я с тобой согласен, – и Кошкин в большой задумчивости вертел опустевший кубок. – А с другой, кто мы такие, чтобы вмешиваться в естественный ход истории? Не должно так быть, я думаю.
Мачо, выпив вино, отвернулся от князя и уставился на красный закат:
– Может, ты и прав, но видеть, как измываются над русскими татары и поляки, нет мочи. Мы, Иван, единственная сила, которая может остановить этот беспредел.
В конце концов сошлись во мнении, что поезд ушел и переигрывать поздно. На этом дискуссию закончили и разошлись по палаткам спать.
В семь утра лагерь проснулся от звонкого звука горна. Наскоро позавтракав и прослушав донесения казачьих дозоров, Кошкин приказал сворачивать лагерь и готовиться к движению.
– Выступаем через час.
Ординарцы и порученцы прыснули вскачь во все стороны.
Сам Мелитополь выглядел непрезентабельно, больше напоминая тюркское стойбище, чем городок. Грязные юрты, стаи голодных тощих собак, отары овец и всадники, мечущиеся вокруг. После двух залпов пушек вся эта куча людей и животных бросилась бежать, спасаясь от неожиданного врага.
Казаки, охватив кольцом стойбище, не собирались выпускать добычу. Крики, стоны, лязг железа и выстрелы стояли над Мелитополем. Татарам не повезло, они не успели организоваться, и мелкие очаги сопротивления угасли достаточно быстро. Казаки вырубили всех, кто держал оружие. К сожалению, добыча оказалась невеликой: золота и серебра – мизер, четыре сотни лошадей да с тысячу овец – вот и все трофеи. Правда, освободили две сотни рабов, которые, почувствовав свободу, тут же принялись резать своих бывших хозяев. В этом им никто не препятствовал – натерпелись люди, но находились и такие, что, наоборот, защищали татар. Видимо, жилось им не так плохо – довольно редкие случаи, а резня между тем приняла масштабный характер. Пришлось вмешаться князю. Бывшие рабы – пятнадцать молодых парней – влились в ряды казаков. Это, надо сказать, оказалась первая ласточка. В дальнейшем походе по Малой и Белой Руси ряды добровольцев достигли внушительной цифры – более пятидесяти тысяч человек. Бывшие рабы и разоренные крестьяне составляли костяк этого воинства. Двадцать тысяч приняли у себя казаки, сажая на трофейных коней и вооружая чем можно. Остальные тридцать тысяч направили в пехоту, разбив на шесть полков. Здесь и пригодились молодые лейтенанты, пытающиеся сделать из дикого стада полноценные боевые единицы. Надо сказать, в какой-то мере им это удалось: экзамен принимала война – неумелых и нерасторопных вычеркивала из списков живых. При подходе к литовской части Речи Посполитой добровольцы стали похожими на настоящих воинов. По окончании кампании в живых осталась половина. Вот такая суровая арифметика. Через пять дней корпус форсировал Сиваш и, сметая встречные улусы и стойбища, двинулся по восточной части Крыма. Остановились в пойме мелководной реки Салгир и отправили пленного татарина с посланием к хану Мухаммеду-Гирею IV, только что взошедшему на престол. Позицию для войска выбрали хорошую – левый фланг защищала болотистая пойма речки. Правый фланг упирался в скалистые невысокие горушки. Оставалось только ждать, когда крымский хан прибудет со своим войском для решающей битвы. Через неделю казаки доложили о виденных татарских дозорах, а через день приволокли языка. Татарин на вопросы лишь зло шипел и плевался, но после жесткого допроса (прижгли пятки каленым железом) поведал: хан собрал огромное войско и скоро будет здесь, всех неверных посадит на кол, так что лучше сдавайтесь, может, кого и в живых оставит. Вот так вот.
Русские посмеялись, но некоторые в задумчивости чесали затылок – больно большая вражья сила надвигается. После долгих подсчетов выходило: у хана Мухаммеда-Гирея IV четыреста пятьдесят тысяч сабель – почти шестикратное превосходство в живой силе. Князья лишь скептически ухмыльнулись и посоветовали своим военачальникам не морочить себе голову такими пустяками. Казачья старшина недоумевала:
– Как можно так легкомысленно относиться к столь многочисленному противнику?
Они искренне не понимали командиров регулярных полков, поддержавших князей. Истина открылась им только в день битвы.
Багровое солнце всходило над равниной, где-то в вышине подал голос жаворонок. Высокая трава в капельках росы лениво колыхалась под слабым ветром. Татарское войско – почти полмиллиона всадников – заняло все пространство от горизонта до горизонта. Живописно и грозно смотрелось войско. Впереди два тумена лучников, за ними в строгом порядке – пять туменов тяжелой конницы в латах и кольчугах, за ними – легкая конница хана Мухаммеда и его приближенных, расположившихся на высоком холме, окружал тумен «непобедимых» – в него брали только искусных рубак. Хан разглядывал русских в иноземную подзорную трубу и не понимал, на что они надеются. Его взору виделась небольшая кучка людей в странной зеленой одежде. На кой иблис он притащил такое громадное войско, воевать-то не с кем – тут достаточно пары туменов легкой конницы.
