Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 1(СИ)
Джекоб Шифт вдруг подумал, что все это напоминает ему Апокалипсис. Если и не сам апокалипсис — то его преддверие. Проигранную третью мировую войну.
Когда его отправили сюда — директор ЦРУ, так же как и Шифт ненавидящий СССР до зубовного скрежета сказал ему — вы будете работать на переднем крае. На самом переднем крае. Мы проигрываем войну Советам. Наша страна, наши ценности, весь наш образ жизни, вся западная цивилизация — под угрозой.
Теперь он видел, что это значит на самом деле.
Потом палаточные лагеря и свалки кончились, и пошла земля. Где-то распаханная — но большей частью нищая, урожаев не дающая. Здесь, больше чем на сто миллионов человек — приходилось меньше акра пашенной земли на каждого.
Колонна шла по дороге, встречая другие колонны — пустые, спешащие в порт на погрузку грузовики под белым флагом ООН. Здесь была, без преувеличения — дорога жизни для миллионов людей…
Шли очень медленно. Кое-где останавливались, часть машин уходила из конвоя, часть — принимали.
К утру следующего дня, преодолев примерно несколько сот миль, они прибыли к самому жерлу ада. Погранпереход на границе Афганистана и Пакистана. Южный переход, после прорыва крупных сил моджахедов и пакистанцев афганцы здесь все заминировали, выставили сторожевые посты. Каждый день несколько десятков человек подрывалось на минах в самоубийственной попытке проникнуть в Афганистан — где есть советская помощь и нормальное, пытающееся быть справедливым общество. Ходили слухи, что севернее есть тайные тропы в горах, там людей проводят в Афганистан за большую плату.
Джекоб Шифт заметил ориентир — примерное место, оно было на фотографиях в досье как отправная точка его путешествия в Афганистан. Позиция пакистанского пограничного патруля, пара километров от самой границы, на холме, господствующем над местностью. Там было выстроено что-то вроде опорного поста пограничников, мини-крепость, каменная, с бойницами. Шифт знал, что это одно из любимых мест для посещения высокопоставленными американскими разведчиками во время их визитов в Афганистан: фотографии с этого места были и у бывшего директора ЦРУ Кейси и у нынешнего Одома, и у Збигнева Бжезинского и у конгрессмена Чарли Уилсона, вложившего огромный вклад в финансирование моджахедов и не раз лично бывавшего в Пакистане. По преданиям, ходившим в ЦРУ — особенно неистовствовал здесь Бжезинский: взобравшись на крышу, маленький злобный поляк обратился лицом на Запад и долго что-то орал на смеси русского, польского и английского, потрясая сухоньким кулачком. После того, что произошло в Пакистане — Бжезинский не показывался на людях, по Вашингтону ходили недобрые слухи, что он проходит лечение в закрытой психиатрической клинике…
Здесь — табор начинался километров за двадцать до таможенного и пограничного поста, дозиметры были везде, их колонна пробиралась в час по чайной ложке, а потом и вовсе встала. Потом они продвинулись вперед на несколько сотен метров — и водитель автобуса заявил, что дальше их не повезет. Дорога и впрямь была перекрыта, лучше туда было не соваться…
В отличие от обычных пассажиров автобуса, Джекоб Шифт путешествовал налегке — с дорожным чемоданом и большим баулом, здесь это было налегке. Стоило ему только сойти с автобуса — как толпа бачат осадила его со всех сторон, бачата вопили, кто-то хватался за чемодан, то ли предлагая помочь нести, то ли пытаясь украсть, кто-то откровенно лез в карман, кто-то протягивал руку, прося о помощи. Вспомнив советы более опытных товарищей, не раз бывавших в таких странах, Шифт разделил все наличные деньги, какие у него были на несколько частей, две тонкие стопки купюр засунул под стельки ботинок, еще две — в нашитые изнутри карманы безрукавки. Туда же сунул и паспорт, и карточку с аккредитацией, и рекомендательные письма, в карманах не оставил ничего. «Деньги» на фарси было «пуль», он знал фарси, и можно было бы бросить горсть медных монет, чтобы отстали — но человек, готовивший его к заброске, и сам не раз здесь бывавший, делать подобное не советовал. Ограбят уже по-серьезному, а то и убьют.
Через это людское месиво он проталкивался только полчаса, чтобы встать в конец изнывающей под солнцем очереди, стоящей к таможенному посту, там, как и везде на востоке, работой себя особо не утруждали. Взглянув в начало очереди, Шифт понял, что стоять придется часа два или три, и беспомощно оглянулся по сторонам. Несмотря на местную одежду у него не было чалмы, и можно было запросто заработать солнечный удар.
— Мистер, мистер! Товарищ! Рафик! Эфенди!
Кто-то назойливо дергал его за рукав. Посмотрев, Шифт увидел стоящего перед ним пацаненка лет десяти. В отличие от других таких же бачат, на этом были ботинки, а это само по себе было признаком. Ботинки здесь были роскошью.
— What do you want? — спросил Шифт по-английски.
— Афганистан? Афганистан? — пацаненок ткнул пальцем туда, где было начало очереди.
— Yes, Afghanistan.
— Фифти доллар! Фифти доллар — Афганистан. Афганистан — фифти доллар.
Доллары у журналиста Шифта были, но он не хотел их пока светить. Достал две сиреневые банкноты с профилем В.И. Ленина, показал их бачонку. Бачонок моментально сориентировался — показал шесть пальцев. Ага, значит, три советских рубля стоят один доллар, такой курс на границе и скорее всего, в самом Афганистане. И даже в Пакистане знают, как выглядят советские деньги и что они стоят. Интересно, интересно…
Джекоб Шифт отсчитал требуемую сумму и протянул ее бачонку, тот сноровисто, как банковский кассир пересчитал купюры, и спрятал их так быстро, что Шифт не успел понять, куда именно. Потом, вцепившись ему в рукав, потащил из очереди.
Сопровождаемыми усталыми, безразличными, а то и ненавидящими взглядами, они подошли к пакистанскому таможенному посту. Тут пацаненок потащил Шифта прямо в здание поста, и он испугался — там его могли схватить, мало ли что придумают пакистанцы, ведь они в своем поражении обвиняют и Америку тоже. Но они — всего лишь прошли темным коридором, и вышли на ничейную землю между двумя постами.
На афганском посту бачонок о чем-то коротко переговорил с одним из пограничников, судя по звездам на погонах, это был старший лейтенант или что-то подобное, соответствующее звание в афганской армии. Ничего и никого не стесняясь, протянул пограничнику купюры. В разговоре Шифт уловил проскальзывающее «Вроу». Ах вот в чем дело! Вроу — на пуштунских диалектах «брат», значит, старший стоит на пограничном посту, а младший — ищет клиентов по ту сторону границы. Пятьдесят долларов с клиента — это больше, чем среднее жалование старшего лейтенанта в афганской армии за месяц. Его предупреждали о царящем здесь разложении, причем с обоих сторон — а теперь он столкнулся с этим лично.
Как и прошлый раз — бачонок провел его через афганский пост, никакие документы с него не спрашивали и не досматривали. Вывел — уже на афганскую землю.
— Шукран, бача… — поблагодарил бачонка Джекоб Шифт.
— Бамона хода[6], мистер — отозвался бачонок, и со всех ног припустил обратно, к пакистанскому посту.
Агент ЦРУ Джеком Шифт только что «порвавший нитку», «инфильтровавшийся», «заброшенный с заданием» в Афганистан за сто пятьдесят советских рублей — вздохнул и пошел вглубь афганской территории. Где-то тут должна была быть стоянка такси, автобусов, или что-то в этом роде, что позволит ему доехать до Кандагара и дальше.
Пограничник, только что получивший от своего маленького брата шесть сиреневых купюр по двадцать пять рублей, прошел в здание пограничного поста, в узком и темном коридоре столкнулся с советским военным советником, который учил их работе на границе. Шесть сиреневых купюр — незаметно поменяли хозяина…
Автобусная станция, конечно же, была. Рядом стоял в беспорядке целый выводок такси, машин пятьдесят, не меньше, но Шифт решил ехать на автобусе. Ему рекомендовали пользоваться именно общественным транспортом, потому что так меньше шансов погибнуть или быть похищенным. Кроме того — он справедливо подозревал, что водители такси, возящие клиентов от самой границы — все как один стучат в ХАД, а в толпе — намного проще затеряться.
В этом он был прав.
На автобусах были надписи, куда они едут — на пушту, на дари (фарси) и к его счастью — на русском, который он знал. Пройдя мимо длинного ряда автобусов — это были советские ПАЗ, венгерские РАБА и чешские Шкода, разваливающиеся на ходу, он нашел автобус, на котором по-русски было написано Кандагар, потом подошел к группе шоферов, куривших около соседнего автобуса. Пушту — а это были пуштуны — он знал, но немного.
— Салам алейкум — сказал он.
— Ва алейкум ас салам… — нестройно ответили водители.
— Ин отобус кей херокад миконад?[7]
