Железный гром 2 (СИ) - Алексей Леонидович Янов
Вот мы их завтра и удивим, считай что дождались! Это как из серии, когда мужик на удочку ловил мелкую рыбешку, а поймал акулу.
В любом случае, судовую рать возглавлял я, и принимаемые решения тоже всецело зависели от меня. А надумал я не много не мало, а десантную операцию. Сам процесс десантирования у нас в том месяце активно отрабатывался на практике. Каждые две ладьи, их экипаж образовывал терцию личным составом до 140 человек. Берег в месте высадки позволял спокойно «припарковать» все двенадцать ладей, выстроив шесть терций-каре и сразу двинуть их на лагерь врага. Завтра отчалим с первыми лучами солнца и атакуем врага на рассвете, то есть если смотреть в часовом измерении, нападем фактически ночью, когда все спят.
В двух сотнях метров от берега, на обширной пустоши окруженной рощицами, шедшая впереди в отрыве от основной флотилии разведывательная лодка засекла воинский лагерь. После подтверждения информации мы туда и рванули на всех парах, то есть парусах.
К сожалению ладьи заметили и по мере нашего приближения к берегу, готский лагерь стремительно просыпался, издали напоминая растревоженный муравейник. Команды ладей спрыгивали с бортов, выстраиваясь в терции. Под завывания боевых рогов готы тоже выстраивались лицом к берегу, калейдоскопом мелькали раскрашенные щиты, колыхались копья. Строй у них, правда, выходил какой-то кривоватый и с зияющими в нем дырами. К этому времени носы наших ладей врезались в берег и судовая рать начала оперативно выстраиваться прямо перед лодками, которые, при приближении противника еще дадут ему «подкурить», ведь люди Ладислава уже взводили крепостные арбалеты и готовили в полет сосуды с горючим.
Немцы некоторое время улюлюкали, а потом и вовсе хлынули волной, мне показалось даже, что это произошло без соответствующей команды от их военноначальников, во всяком случае, звука боевого рога с их стороны я не услышал. На головы готов, спешивших навстречу смерти, обрушился ливень стрел, болтов, снарядов с «напалмом». Сраженные готы кувыркались, падали, горели, но основная масса, не считаясь с потерями, продолжала бежать напролом. От залпов германских дротиков ломались драговитские щиты, трещали от ударов скрещивающиеся копья, земельками мечи и топоры. Началась резня.
Пронзительно крича, наперевес с копьями, топорами и мечами, готы перепрыгивали через павших товарищей «затапливали» своими телами наши ощетинившиеся ежиками копий и мечей терции, при этом регулярно ловя прилетающие из их недр стрелы и болты.
Ежеминутно, в массе своей бездоспешные немцы умирили у терций десятками. Любая выпущенная и попавшая в цель стрела, не говоря уж о болтах так или иначе, летально или раня, но выводила готских воинов из боя. К тому же драговитские воины по нападавшим не только стреляли, но и на переднем плане их активно кололи копьями, рубили топорами на длинной рукояти и мечами. Параллельно беспрерывная стрельба командами Ладислава велась со стоявших у берега кораблей. Мы с Ладиславом, вооружившись арбалетами, воевали с борта нашей ладьи. Безопасно здесь не было, немногочисленные готские лучники, ввиду того, что по окруженным соотечественниками терциям настильно стрелять не могли, перевели свое внимание на наши ладьи, удобно для прицельной стрельбы возвышающиеся над берегом и местом боя. Вот какой-то арбалетчик привстал рядом со мной, нажал на спуск и тут же упал навзничь со стрелой в горле, брызжа кровью. Некоторые «особо одаренные» готы группами войдя в воду попытались карабкаться на ладьи, но быстро об этом пожалели, попадав назад в воду окровавленными телами.
То и дело в тыл отходили залитые кровью готы с торчащими из их тел стрелами или колото-рубленными ранами. Вскоре я заметил, что к раненным все больше и больше присоединяются здоровые дезертиры, стараясь под видом пострадавших скрыться с поля боя. Скоро подходы к терциям оказались забиты телами, тормозя и мешая новым волнам наступающих вступать в ближний бой. Стрелы и болты ежесекундно впивались в толпу пробирающуюся через людские завалы.
А в задних рядах немцев кругом все горело и чадило черным дымом, слышались душераздирающие крики заживо сгораемых людей. Ветер, как назло, клубы дыма относил к реке, дышать было трудно, ело глаза. И вдруг и так не слабый шумовой фон резко возрос. Немцы вначале, казалось бы, все вдруг оглушительно закричали, а потом и вовсе побежали назад. И это событие произошло в тот момент, как только с торчащим арбалетным болтом в груди наземь завалился облаченный в римский доспех здоровенный готский воин. Некоторое время он сучил ногами по земле, из горла доносилось клокочущее дыхание, а потом и вовсе он недвижимо замер. Это был, как позже выяснится, готский вождь Книва.
И если задние ряды атакующих сумели выйти из боя с минимальными потерями, то сражающимся на переднем плане не повезло так просто сбежать. Обсыпаемые стрелами и болтами, укрываясь уцелевшими щитами, они медленно пятились назад, устилая за собой землю павшими товарищами.
По моей команде боевой рог подал терциям сигналы — разворот в фалангу и к атаке. И если драговитские воины дисциплинировано начали выполнять команды, то балтов и западных славян понесло, их охватило прям какое-то безумие — они всем скопом, с кровожадным воем, словно свора одичавших собак, ринулись преследовать уже не отступающих, а просто бежащих от нас готов Книвы.
В клубах дыма проступали очертания готского лагеря, первыми там оказались толпы балто-славян из новых земель. Остатки готов за свое брошенное имущество даже и не думали сражаться, устремившись дальше в соседствующие с лагерем дубровые рощи. Преследовать в лесах их не стали, в лагере началась мародерка. А «артиллеристы» Ладислава, спустившись с ладей, занялись другим важным делом — добивать всех раненных, а я расспросом и допросом еще живых готских командиров.
После боя днепровский берег был усеян изломанными, скрючившимися телами, словно вынесенным в половодье на берег топляком. У некоторых наших воинов, например, у «артиллеристов» Ладислава после кровопролитного боя, в котором по понятным причинам они участвовали лишь опосредованно, воюя с готами в основном на дистанции выстрела арбалета, сил для веселья оставалось хоть отбавляй.
От усердия высунув язык, Ладислав аккуратно отделил от туловища голову вождя Книвы, насадив ее на копье. Затем он вместе со своими людьми и отрезанной головой взошел на флагманский корабль Карася и установил копье с головой на носу ладьи, так, что бывший готский предводитель смотрел вперед, точно по курсу корабля. Все это проделывалось под шутливые комментарии окружающих и взрывы радостного хохота. Про себя же я подумал, хорошо хоть эту падаль Тороп не на нашей ладье вздумал устанавливать, а на борту нашего «адмирала».
Валящиеся
