Княжич варяжский - Александр Владимирович Мазин
Глава 19. «Хёвдинг Вартислав — к Харальду-конунгу»
К воротам Смоленска подъезжали не полным коллективом, а лишь тремя десятками старшей дружины, большую часть которой составляли нурманы, но нурманы уже вполне оваряжившиеся, хорошо говорившие по-словенски и знавшие варяжскую Правду не хуже Речей Высокого[10]. Впрочем, рекомендации последнего, начинавшиеся строфой: «Прежде, чем в дом войдешь, все входы ты осмотри, огляди, ибо как знать, в этом жилище недругов нет ли?», вошедшие в дружину Сергея люди Севера тоже не забывали, потому очередной вход, коим являлись ворота Смоленска, оглядывали очень и очень внимательно.
Сергей тоже был начеку, поскольку предполагал: подробности их появления на заставе уже дошли до сына Бирнира, и какие указания тот дал своим хирдманам, оставалось только предполагать.
Нет, прямого нападения Сергей не ожидал. Это значило объявить войну всему варяжскому братству. А вот какая-нибудь провокация вполне возможна. Так сказать, симметричный ответ на устроенный у заставы спектакль.
К самим воротам подъехали без очереди, растолкав и отодвинув скопившийся народ.
Народ не роптал. Приоритет воинского сословия не оспаривался. Как спустя века напишет великий поэт: «Хладное железо властвует над всем». В правильных руках, само собой.
— Хёвдинг Вартислав в гости к Харальду-конунгу, — надменно сообщил Сергей по-нурмански кинувшемуся навстречу стражнику.
Реакция у стражника оказалась хорошая. Во-первых, он сразу позвал старшего, а во-вторых, ловко увернулся от челюстей Мара, чьим любимым развлечением было хватануть кого помельче, человека или пса, за то, что поближе, подбросить, опрокинуть и разок-другой поддать передними копытами. Сергей, поощрявший воинственность хузарского жеребца в бою, в мирное время старался воли ему не давать. Но в данном случае сдерживать не стал. В воспитательных целях. Если шутка Мару удастся — стражник сам виноват. Если жеребец схлопочет древком по наглой хузарской морде, тоже хорошо. И жеребцу урок, и повод обвинить стражника в неуважении.
Реализовался третий, нейтральный вариант: никто никого не приложил. Старший не только не попытался содрать с варягов городской налог, но даже выделил человека — сопроводить к Детинцу. Не из опасения, что заблудятся (терем вон он), а из уважения.
Смоленский град изнутри выглядел ничуть не менее респектабельным, чем Новгород, пусть и уступал размерами в разы. А собственно детинец так и посолиднее, чем княжья резиденция в Новом городе. Правда, киевский князь в Новгороде бывал наездами, а смоленский тут жил постоянно.
В воротах Сергея с гридью встречал не кто-нибудь, а старший сын конунга Фрёлаф. Что интересно, с ним Сергей уже встречался. В прошлой жизни. Но узнал только тогда, когда тот представился. Не удивительно. Ведь когда они впервые встретились в той жизни, тогдашнему смоленскому посаднику и воеводе было порядка полтинника, а здесь это был парнишка лет четырнадцати. Серьезный такой нурманский паренек из тех, кто убивает первого врага лет в двенадцать, а к четырнадцати уже полагает себя могучим воином. Так он и держался.
— Меня зовут Фрёлаф Харальдсон! — с достоинством сообщил парнишка, уважительно приложив руку к груди и слегка поклонившись.
Слегка.
— Мой отец Харальд-конунг приглашает тебя, Вартислав-хёвдинг… — Имя, кстати, паренек произнес чисто, без обычного скандинавского смягчения «Вартислейв». — … Приглашает тебя и твоих людей быть гостями в его доме и разделить с ним и его людьми питье и пищу!
И протянул Сергею рог. С пивом, как оказалось. Приличный такой, литра на два.
Вариант «пей до дна».
Пиво, конечно, не водка и даже не вино, однако для нынешнего Сергея порция великовата. И, можно не сомневаться, на то и был расчет.
Однако не прокатило. Сергей приложился, оценил, похвалил:
— Прекрасное пиво! Лучшее, что я пил с тех пор, как покинул дом!
И передал рог Убийце.
— Так надлежит! — пояснил он вьюношу. — Правильный вождь должен делить все лучшее с лучшими из своих хирдманов! Кроме жен, разумеется, — Сергей подмигнул Фрёлафу. — Мой хольд Дёрруд Сигтрюггсон мечтал о таком много дней. Как я могу отказать в такой малости тому, кому не раз вручал свою жизнь?
Дёрруд выхлебал пиво, вернул кубок Сергею и утер рот ладонью.
— Ты берсерк, сын Сигтрюгга? — спросил Фрёлаф.
— Почему так решил? — добродушно пророкотал Убийца. Выпитое пиво и перспектива застолья привели его в отменное настроение.
— Рисунки на твоих руках. У моего деда, Бирнира Бесстрашного, были похожие.
— Нет, сын конунга, я не берсерк, — Дёрруд осклабился. — Я тот, кто убивает берсерков. Но я слышал о твоем деде. Он был великим воином и ныне занял достойное место в чертогах Всеотца. Надеюсь, когда-нибудь и мы с тобой сядем с ним рядом.
Парнишка аж засмущался. Понравилась перспектива.
— Надеюсь, это случится нескоро, — вмешался Сергей. — Не раньше, чем вы увидите собственных внуков. Вели, чтобы у нас приняли лошадей, Фрёлаф Харальдсон. И пусть с ними будут поосторожнее. Это боевые кони. Они, как и мы с тобой, обучены убивать.
Все. Несколько слов, и этот вьюнош — его. С потрохами. И если история повторится, то Валхалла примет его нескоро. В той жизни Фрёлаф пережил трех князей, и внуков у него было не меньше десятка.
— Прошу, Харальд-конунг, принять в дар этот меч, и пусть даруют нам боги радость никогда не встретиться по разные стороны стены щитов! — торжественно провозгласил Сергей, разворачивая шелковый плат.
Один из трех элитных франкских клинков, которые он взял с собой, отправляясь на юг. Этот, как рассчитывал Сергей, станет его ключом к городу Смоленску.
Конунг принял дар двумя руками. Бережно, будто младенца. Наверняка это был не первый образец европейской металлургии в его жизни. И даже не первый клинок франкской работы. Но такого в коллекции конунга точно не было. Безупречный меч. Даже во Франции он стоил минимум полтора каролингских фунта золотом. Здесь, на Руси, такое оружие бесценно. Оба они, Сергей и Харальд, это знали. Для Харальда это был шок. Да, конунг ждал, что ему подарят оружие. И знал, что, скорее всего, это будет меч. Но такой…
Харальд был потрясён не меньше, чем в свое время тесть Сергея ярл Торвард. Хотя, правды ради, тот клинок был куда проще.
Конунг держал меч и не чувствовал его веса, настолько тот был легким. Таким можно сражаться вечно: рука не устанет и лезвия не затупятся. А как красив!
Харальд кивком подозвал сына, передал ему меч, шепнув: «Подержи», а потом шагнул к Сергею и сдавил в объятьях.
